Трансформация глобальной архитектуры, подстегнутая мировым кризисом, обусловила появление новых реалий, не характерных для эпох как би-, так и однополярного мира, в которых с переменным успехом привыкла действовать Россия. Если в период холодной войны Москва наряду с Вашингтоном сама задавала повестку дня, в рамках которой были вынуждены действовать остальные игроки, сегодня внешнеполитическая стратегия России во многом носит ярко выраженный реактивный характер. Однако даже из такой стратегии существенные дивиденды может извлечь игрок, грамотно позиционирующий себя по отношению к ведущим центрам силы.
Россия традиционно уделяет особое внимание Западу как ведущему партнеру (в отдельные исторические периоды – сопернику). Однако за последнее десятилетие серьезную заявку на мировое лидерство сделал и Китай, причем подобные амбиции подтверждены не только экономической, но и теперь уже бурно растущей политической и военной мощью Пекина. И если на текущие вызовы со стороны Запада (США в частности) Москва научилась отвечать, то в случае с КНР сказывается эффект новизны и отсутствие четкой стратегии даже в ее реактивном варианте. Возникает необходимость осмыслить повестку дня, которую задает эта держава, и попытаться понять, насколько Россия способна либо влиять на каждое из отдельных ее направлений, либо встроиться в них. Совпадают ли эти направления с интересами Москвы, например, при возможной двусторонней их коррекции (конвергенции), либо они предельно антагонистичны.
Избавление от «долларового проклятья»
В целом стратегия Китая по утверждению своих позиций в мире одновременно представляет собой и стратегию по избавлению от уязвимости в широком смысле этого слова – экономической, промышленной, финансовой, демографической, сырьевой и т. п. А самым явным уязвимым местом для КНР в кратко- и среднесрочной перспективе является так называемое «долларовое проклятье». Китай обладает крупнейшими в мире финансовыми резервами на общую сумму более двух триллионов долларов, из них около трети номинировано в американских ценных бумагах.
Критики скорого возвышения КНР вне союза с Соединенными Штатами справедливо указывают, что Пекин и Вашингтон одновременно соперники и вынужденные союзники, поскольку внутренний рынок США представляет собой основной рынок сбыта для китайских производителей, а внушительные китайские золотовалютные резервы (ЗВР) – ничто без доллара в качестве мировой резервной валюты. Однако апологеты подобной точки зрения рискуют в скором времени испытать жестокое разочарование, поскольку Пекин на протяжении уже нескольких лет тестирует малозаметную, но очень эффективную стратегию с целью избавления от «долларового проклятья».
Стандартные варианты «сброса» долларовых активов не подходят в силу большого их объема, что не осталось бы незамеченным мировыми рынками. Попытки обмена долларовых активов на бумаги, номинированные в любой другой валюте, означали бы удар по доллару и, следовательно, по китайским резервам. Масштабная закупка сырьевых товаров на рынках (не говоря уже о решении вопроса хранения запасов) или фьючерсов на них привела бы к резкому росту котировок, что означало бы девальвацию американской валюты и китайских резервов.
В создавшейся ситуации Пекин сделал ставку на покупку сырья, еще не находящегося в обращении. Речь идет о выдаче кредитов (желательно, чтобы заемщиками выступали национальные правительства или близкие к ним компании) под гарантии поставок сырья в долгосрочной перспективе (на 10–25 и более лет). Другими словами, это просто завуалированная форма купли-продажи природных ресурсов, которая не влияет на курс доллара и котировки сырья.
Ярким примером здесь может служить недавняя сделка КНР с Венесуэлой. По соглашению, подписанному в апреле венесуэльской компанией Petroleos de Venezuela SA (PdVSA) и китайской China National Petroleum Corp. (CNPC), Каракас получит кредит на развитие совместного предприятия по добыче нефти, а расплачиваться будет поставками сырья в течение 25 лет. Сумма сделки – 20 млрд долларов. Это не первое соглашение между Пекином и Каракасом – обе страны давно сотрудничают в энергетической области. Венесуэла экспортирует в Китай 460 тыс. баррелей нефти в сутки в счет погашения выданного ранее Китаем кредита на 8 млрд долларов.
Венесуэла – отнюдь не единственный партнер Пекина в программе «сырье в обмен на доллары». В июне прошлого года КНР объявила о предоставлении кредита в размере 5 млрд долларов на освоение крупнейшего в Туркмении месторождения газа Южный Иолотань, запасы которого Ашхабад оценивает в 16 трлн кубометров. Тогда же CNPC в содружестве с южнокорейскими LG и Hyundai, а также Petrofac Emirates из Объединенных Арабских Эмиратов приступила к разработке этого месторождения. Во время недавнего визита председателя КНР Ху Цзиньтао в Ташкент на саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в присутствии узбекского лидера Ислама Каримова между «Узбекнефтегазом» и CNPC заключено первое рамочное соглашение о поставках 10 млрд кубометров узбекского газа в Китай. Подписание документа сопровождалось договоренностями о предоставлении кредитов на сумму около 2 млрд долларов, а также прямых инвестиций в создание газотранспортной инфраструктуры в Узбекистане.
С учетом ранее подписанных соглашений на 40 млрд кубометров с «Туркменгазом» и на 10 млрд кубометров с «Казмунайгазом» весь пакет договоренностей Пекина со странами Центральной Азии достиг 60 млрд кубометров газа в год. В целом же общий объем выданных Пекином по всему миру средств в рамках программы под неформальным названием «кредиты в обмен на ресурсы» можно оценить примерно в 150–200 млрд долларов (точную цифру назвать затруднительно, так как детали далеко не всех сделок раскрываются). Это составляет чуть менее 10 % от всего объема ЗВР страны, причем в последнее время наблюдается форсирование выдачи подобного рода займов. Если темпы программы останутся прежними или тем более увеличатся, то практически все резервы Пекина разойдутся к 2015–2017 гг. (без учета возможных расходов на стимулирование внутреннего потребления и своп-кредитов, что придаст еще больший динамизм ситуации). Это позволит Китаю если и не полностью избавиться от «долларового проклятья», то по крайней мере заметно снизить его негативные последствия, а также развяжет руки для полномасштабной войны против американской валюты, если в этом возникнет необходимость.
Нынешние потребности Москвы в целом коррелируют с вышеописанным направлением стратегии КНР, более того, Россия выступила в начале-середине «нулевых» одной из опытных площадок, на которых эта стратегия проходила первоначальную обкатку. В 2005 г. китайские банки предоставили «Роснефти» 6 млрд долларов для покупки «Юганскнефтегаза». Чтобы погасить долг, «Роснефть» обязалась экспортировать в Китай 48,8 млн тонн нефти по железной дороге до 2010 г. Цена нефти была привязана к марке Brent с дисконтом в три доллара. Судя по всему, опыт признан удачным – в 2009 г. China Development Bank (CDB) предоставил кредит в 15 млрд долларов «Роснефти» и 10 млрд долларов «Транснефти». В обмен «Роснефть» должна будет поставить в Китай 300 млн тонн нефти в течение 20 лет, а «Транснефть» – построить ответвление от трубопроводной системы «Восточная Сибирь – Тихий океан» (ВСТО) Сковородино–Мохэ мощностью 15 млн с вероятным увеличением до 30 млн тонн сырья в год.
Безопасность транзитных маршрутов
Вторая по значимости проблема Китая, которую он пытается купировать – уязвимость маршрутов, по которым осуществляется транзит сырья в КНР. Налицо острая нужда в сырье, особенно в поставках энергоносителей. За неполные двадцать лет страна, обладающая достаточно богатыми природными ресурсами, превратилась в нетто-импортера угля, нефти, а в последние год-два, вероятно, и природного газа.
Можно выделить несколько сырьевых баз, традиционных для китайской экономики: это Ближний Восток, Восточная (а в последнее время и Центральная) Африка, Австралия и Латинская Америка. Их объединяет одно – все маршруты проходят по Мировому океану. С учетом потенциального военного конфликта между КНР и США (в качестве крайней меры сдерживания растущего влияния Пекина) все эти маршруты представляются чересчур ненадежными в случае гипотетических атак американского флота. И хотя перевооружение китайской армии и флота идет весьма быстрыми темпами, а в прибрежной зоне ВМС КНР еще быстрее наращивают свою мощь, в Мировом океане они еще долго будут уступать первенство американским авианосным группам. В то же время даже краткосрочная блокировка путей доставки сырья в Китай нанесет непоправимый ущерб ее экономике и боеспособности армии.
Китайская сторона пытается устранить эти угрозы. Например, форсированными темпами реализуется проект строительства перегрузочных мощностей в Мьянме, где правит патронируемый Пекином военный режим. Далее сырье из ближневосточного региона и Африки (преимущественно нефть и сжиженный природный газ) по трубопроводам проследуют на территорию КНР. Однако это лишь полумера, не дающая ответа на главный вопрос: путь через Мьянму укорачивает океанский маршрут (появляется шанс миновать перегруженный и чрезвычайно узкий Малаккский пролив), однако не решает полностью проблему океанской транспортировки. Следовательно, для устранения этой угрозы Пекину требуются альтернативные сырьевые площадки и маршруты, по максимуму проходящие через безопасные сухопутные транзитные коридоры.
Осознавая это, Китай начал осваивать три новые сырьевые провинции – Иран, Центральную Азию и Россию. Иран, для которого Пекин является одним из крупнейших инвесторов, с точки зрения безопасности маршрутов – наиболее проблемный партнер. Возможны два варианта доставки его продукции в Поднебесную. Морской путь несет в себе те же риски, что и вышеуказанные маршруты. Сухопутным способом энергоносители в КНР можно доставить лишь через крайне нестабильные Афганистан и Северный Пакистан, где к тому же велико влияние США (и сохранится оно еще долгое время после вывода войск коалиции), поэтому с точки зрения безопасности этот путь мало отличается от океанических.
Таким образом наиболее безопасными остаются направления поставки сырья из Центральной Азии и России. Как уже говорилось выше, КНР активно развивает там экспансию. Однако есть серьезный изъян – пути проходят через Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР), где более года назад в межэтнических столкновениях погибло около двухсот человек. И хотя Пекин, учтя риски, пытается максимально быстро ассимилировать уйгурское меньшинство, риск нестабильности (в том числе и терактов на нефте- и газопроводах) будет оставаться высоким еще долгие годы.
В связи с этим уникальный с точки зрения безопасности маршрут может в текущих условиях предложить только Россия. Согласно существующим планам, российский природный газ будет поступать в КНР из Единой системы газоснабжения России по двум маршрутам – западному, из районов традиционной российской газодобычи в Западной Сибири, и восточному – с месторождений острова Сахалин. При этом приоритет отдается западному маршруту, рассчитанному на поставки 30 млрд кубометров газа в год. Это связано с близостью месторождений Западной Сибири к действующей газовой инфраструктуре, что позволит начать поставки в более короткие сроки. В целях реализации поставок из Западной Сибири предусматривается создание новой трубопроводной транспортной системы «Алтай» в уже существующем транспортном коридоре с последующим продолжением через горы до западного участка российско-китайской границы. Там он вольется в китайский трубопровод «Запад–Восток», по которому газ дойдет до Шанхая. Однако «Алтай» также подходит к российско-китайской границе в месте, где расположен СУАР, что нивелирует его ценность с точки зрения безопасности.
С учетом этого становится понятным тот интерес, который проявляет китайская сторона к российскому Дальнему Востоку, а не южной Сибири. Именно этот богатый природными ресурсами регион позволит максимально гарантировать безопасность поставок сырья в КНР на случай американо-китайского конфликта.
Китайский частный капитал уже осуществляет стратегические инвестиции в регион. Например, вложиться в Россию рискнул гонконгский миллиардер и самый богатый человек Восточной Азии Ли Ка-Шин. Принадлежащие ему структуры приняли участие в частном размещении компании NPMHoldCo, управляющей железорудными проектами компании Petropavlovsk. Вместе с фондом Asia Resources Fund структуры Ли Ка-Шина приобрели около 7 % акций NPMHoldCo, заручившись ее обещанием провести листинг на Гонконгской фондовой бирже до 2012 г.
Россия не возражает против такого «разделения труда» – между двумя странами подписано соглашение, которое подразумевает сырьевой характер развития российского Дальнего Востока при помощи китайских инвестиций. Проблема заключается в цене на ресурсы. Общим местом здесь стала цена на газ, по которой Москва и Пекин не могут договориться с 2004 г. Однако в последнее время по данному вопросу наметились положительные сдвиги. В частности, с 1 июня оптовые внутренние цены на природный газ в Китае повышены на 24,9 %. На руку Москве играет и наметившийся тренд на постоянный рост зарплат в Поднебесной, что позволит меньше экономить на себестоимости ресурсов. Например, с 30 июня сразу в девяти китайских провинциях минимальный размер зарплаты увеличился в среднем на 33 %. Еще в апреле было объявлено о том, что около 20 китайских провинций до конца этого года планируют существенно повысить у себя минимальный размер зарплат. В частности, повышение уже произошло в финансовой столице страны Шанхае, где минимальный размер оплаты труда вырос на 17 %, а также в Гуандуне, главном производственном центре страны, ориентированном на экспорт, – на 21 %.
Доступ к глобальной архитектуре
Одной из ключевых проблем, с которой сталкиваются и Китай, и Россия, является доступ к мировой инфраструктуре принятия решений – от сугубо экономических до политических. Именно отказ Запада признавать за российской элитой равное право при принятии решений (широко распространенная иллюзия в российском истеблишменте в 1990-е гг.) стал причиной подъема антизападных тенденций в «нулевые». Оба игрока стремятся получить свою «долю» в мировом «акционерном капитале» и «совете директоров», однако каждый использует свою тактику.
Китай делает ставку на создание собственной инфраструктуры и придание ей максимальной привлекательности в глазах потенциальных партнеров – по такому пути на начальном этапе своего лидерства пошел Запад. Во многом это происходит потому, что Пекин столкнулся с теми же проблемами, что и Москва – нежеланием западной политической системы делиться «исходными кодами» с «чужаками» – доступом к медиаинфраструктуре, финансовой системе и т.п. Следует отметить, что западные игроки позитивно воспринимают такого рода усилия Китая и выражают желание участвовать в создаваемой КНР инфраструктуре. Правда, пока такой консенсус носит ситуативный характер, во многом он приобретает форму западных инвестиций в перспективные активы.
В частности, не так давно Сельскохозяйственный банк (последний из китайской «Большой четверки») заявил о намерении продать 14 % своих акций за 23 млрд долларов. Британский банк Standard Chartered готовится вложить 500 млн долларов, Катар и Кувейт предполагают инвестировать 3,6 млрд долларов. Другими возможными инвесторами могут стать суверенный фонд Сингапура Temasek Holdings, бизнесмен из Гонконга Ли Ка-Шин и голландский Rabobank. При этом Сельскохозяйственный банк считается слабейшим из крупнейших китайских банков.
Россия также экспериментирует с созданием собственных площадок, которые обладали бы легитимностью и статусом в глазах мирового сообщества, что удается ей с переменным успехом. Так, поставлена весьма амбициозная задача создать в России финансовый центр мирового уровня. Однако пока сколько-нибудь ощутимого прогресса не заметно, и российский бизнес «голосует ногами», предпочитая зарубежные площадки. И что символично, «центр привлекательности» для российского бизнеса постепенно смещается на Восток, где он участвует в легитимации инфраструктуры, создаваемой Китаем.
Так, стало известно, что один из богатейших предпринимателей России Олег Дерипаска после удачного размещения ценных бумаг «Русала» готовится к проведению в Гонконге IPO еще одной своей компании – производителя молибдена «Союзметаллресурс» (Strikeforce Mining & Resources – SMR). Ранее сообщалось, что Дерипаска готовит к размещению в Гонконге еще и En+ Power, которая управляет энергоактивами магната. Наряду с компаниями Дерипаски биржей Гонконга интересуются такие корпорации, как «Золото Камчатки» Виктора Вексельберга, лизинговая «Ильюшин-Финанс», а также подразделения АЛРОСА и вышеупомянутая Petropavlovsk. В целом, по оценке Российского союза промышленников и предпринимателей, на Гонконгскую фондовую биржу намереваются выйти от 30 до 40 российских компаний. Основными претендентами на листинг в Гонконге являются компании нефтегазового сектора и инфраструктурные фирмы.
Вероятно, одна из ключевых причин такой популярности китайской площадки среди россиян – готовность китайцев делиться «исходными кодами» своей инфраструктуры. В частности, En+ Group Олега Дерипаски вошла в число учредителей Гонконгской товарной биржи (HKMEx), купив 10 % ее акций. Владея долей на бирже, En+ Group получит доступ к внутренней документации, принципам работы и организационной структуре, информационному и системному обеспечению. Гонконгская товарная биржа, которая не связана с фондовой, должна стать площадкой для торговли ключевыми биржевыми товарами (в первую очередь энергоносителями и металлами), ориентированной на азиатских потребителей. Начало торгов ожидается уже в 2010 г.
Вообще готовность делиться доступом к инфраструктуре и принимать чужие правила игры – один из важнейших факторов, обеспечивших успех КНР в мире. Запад же пытается «изменить мир под себя» с целью сделать его более понятным и контролируемым. При этом западные исследователи начинают осознавать, в чем состоит одно из главных конкурентных преимуществ китайской модели в мире. В частности, Стивен Халпер в своей книге «Пекинский консенсус» утверждает, что китайская модель, которую он называет «рыночным авторитаризмом», в наступившем веке будет доминировать.
Доступ к современным технологиям
Доступ к современным технологиям критически важен как для России, так и для Китая. До определенного момента источником таких технологий для КНР выступала России, в основном, правда, в области военно-технического сотрудничества (ВТС). Но в последние годы оно заметно деградировало. Причины вполне понятны – все, что можно, Пекин в России уже закупил, и большую часть оружия производит сам. А все новые виды вооружений, которые Китаю нужны, в России только разрабатываются или с их производством имеются проблемы. В настоящее время у Москвы уже нет ни одного масштабного оборонного контракта с Пекином. Фундаментальная причина понятна: КНР нуждается не в той боевой технике, которую предлагает Москва, а именно в той, которую она хочет купить. Кроме того, Пекин все чаще ставит условием заключения контракта передачу лицензии на производство соответствующей модели вооружений на своих мощностях, что означает прекращение аналогичных заказов Москве в будущем.
Источником современных технологий и для России, и для Китая являются страны Запада. Пекин, обладающий колоссальными финансовыми резервами, пытается использовать трудности мировой экономики и получить доступ к технологиям под вывеской благотворительности. В частности, китайская компания COSCO в Афинах провела переговоры с высшим греческим руководством о создании совместных проектов по развитию транспортной инфраструктуры страны. Китайцам предложено инвестировать в такие стратегические сферы национальной экономики, как транспорт и туризм. В частности, COSCO обсуждала проекты по развитию портов Пирея, Салоников, Волоса, строительству железной дороги, а также вела переговоры о покупке судоверфей. Особый интерес китайцы проявляют к главному порту Греции – Пирею, который хотят превратить в современный портовый комплекс мирового уровня. Другой пример – в конце мая между американской Ford Motor и китайской Geely подписан договор о продаже шведского производителя Volvo. Китайская компания намерена сохранить производство легковых автомобилей Volvo в Швеции и Бельгии, а также изучает возможность их сборки на новых заводах в Китае.
В отличие от Греции, другие европейские государства относятся к китайским государственным инвестициям с опаской. В частности, Париж заблокировал заявку Китая на приобретение французской фирмы, сославшись на риски для национальной безопасности. Пытаясь нейтрализовать подобные настроения европейцев, КНР проводит масштабную информационную кампанию по популяризации своей политической системы. В конце мая в Пекине завершился первый в истории межпартийный форум, организованный правящей Компартией Китая и 35 ведущими партиями Евросоюза. С помощью подобных мероприятий власти КНР намерены укреплять свои позиции в Евросоюзе, знакомя европейских политиков с достижениями китайской экономики и приучая их к мысли о неизбежном возвышении Пекина.
Успехи России на данном направлении не столь впечатляющи. В политической сфере можно назвать разве что инициативу по учреждению Ярославского политического форума – площадки для обсуждения проблем мировой демократии и безопасности. Цель – на равных участвовать в дискуссии по насущным мировым проблемам, тем самым частично контролируя дискурс.
Что касается экономической сферы, Москва, не располагая внушительными финансовыми ресурсами (а те, что имеются, скоро понадобятся для покрытия масштабных социальных обязательств), выбрала политику разрядки, рассчитывая таким образом получить доступ к технологиям. Однако печальный опыт с неудавшимися покупками Arcelor, Opel и ряда других активов пока оставляет больше вопросов, чем ответов, несмотря даже на оптимистичные итоги визита Дмитрия Медведева в США в июне 2010 г.
