История экономических санкций насчитывает сотни лет. Столько же продолжается дискуссия об их эффективности. В последние годы она концентрировалась вокруг опыта Исламской Республики Иран (ИРИ). Живущая под санкциями с 1979 г., эта страна – яркий пример того, что экономическое давление не всегда дает ожидаемый эффект.
C одной стороны, США и их партнерам удалось существенным образом ослабить иранскую экономику и тем самым усадить Тегеран за стол переговоров для определения судьбы иранской ядерной программы (ИЯП). Наиболее критичными в этом смысле для ИРИ стали санкции, принятые Соединенными Штатами, ЕС и их партнерами в 2010–2012 годах. В соответствии с ними Иран практически полностью отрезался от международной финансовой системы (включая SWIFT). Страна теряла возможность полноценно экспортировать нефть, не могла привлекать инвестиции и покупать передовые технологии, лишалась доступа к системе страхования международных перевозок.
С другой стороны, Иран в условиях санкций не только активно развивался, но и претендует на региональное господство на Ближнем и Среднем Востоке. Выторгованные в июле 2015 г. у иранцев соглашения едва ли можно назвать победой Запада. Скорее всего, США и их партнеры получили передышку на 10–15 лет, во время которой Исламская Республика будет ограничивать развитие ядерной программы и держать ее под контролем международных институтов. По истечении же указанного срока Тегеран получит все моральные права возобновить работы над ИЯП в полном объеме, не исключая доступа к знаниям о создании ядерного ОМУ. При этом за 10–15 лет он восстановит и укрепит экономику, усилит влияние в регионе, нарастит связи с западным бизнесом, сделав его тем самым ярым противником возвращения санкций.
Жить по средствам
Сразу же после введения санкций 2010–2012 гг. иранское руководство приняло меры для того, чтобы приспособить экономику к новым условиям. Так, бюджет на 2013 г. был спланирован исходя из возможности экспортировать не более 1,33 млн баррелей нефти в сутки при средней цене в 90–91 доллар и возможном покрытии только 40% расходов казны за счет нефтедолларов. Основной упор был сделан на диверсификацию экономики с целью максимально сбалансировать объем импорта товаров за счет ненефтяного экспорта. Приоритет отдавался развитию нефтехимического сектора, горнорудной и сталелитейной промышленности, электроэнергетике, производству строительных товаров, а также предметов т.н. традиционного экспорта (сухофрукты, агропродукция, ковры и т.д.). Тем самым в 2011–2015 гг. правительство сконцентрировалось на инвестировании в те сферы экономики, которые в меньшей степени или совсем не подпадали под действие санкций.
В итоге, по данным таможенной службы ИРИ, в 2014 г. экспорт (без учета нефти и природного газа) составил в стоимостном выражении 46,3 млрд долларов (на 22% больше, чем в 2013 г.). Объем импорта был равен 48,3 млрд долларов. Торговый баланс (без учета нефтегазового экспорта) оставался дефицитным (-2 млрд долларов), но разница между стоимостью экспорта и импорта сократилась более чем вдвое. Существенное увеличение экспорта ненефтяной продукции достигнуто именно за счет роста зарубежных поставок иранских газовых конденсатов и продуктов нефтехимии.
Немаловажным источником притока валюты в казну, неожиданно приобретшим значение с падением объемов экспорта нефти, стал международный транзит, развитие которого власти начали активно поощрять накануне введения санкций. К 2015 г. возможности Ирана по транзиту грузов были увеличены до 15 млн тонн (против 10–11 млн тонн в 2012 г.), что приносит более 3 млрд долларов дохода.
Вызванные санкциями проблемы также заставили руководство ИРИ создать в стране действующую налоговую систему, которая до этого существовала лишь на бумаге. К 2013 г. наконец-то заработал механизм НДС. В результате в течение только 2012 г. налоговые поступления от НДС увеличились на 25% (до 14 млрд долларов). В 2015 г. руководство поставило задачу обеспечить наполнение бюджета на 45% за счет налогов и сборов (увеличив их поступление на 7 млрд долларов). Налоговая база увеличилась за счет роста числа налогоплательщиков: к марту 2015 г. парламент одобрил поправки к законодательству, которые позволяли собирать налоги с ранее не плативших их компаний, связанных с религиозными и военными структурами (в первую очередь Корпус стражей исламской революции, который, по разным оценкам, контролирует до 60% экономики страны).
Меры валютного и экспортно-импортного контроля
С 2012 г. Тегеран предпринял ряд мер для стабилизации ситуации на валютном рынке и экономном расходовании золотовалютных резервов. В первую очередь власти установили жесткий обменный курс доллара по отношению к риалу, приравняв его 26 января 2012 г. к 12 тыс. 260 риалам и объявив вне закона любые обменные операции по курсу, отличающемуся от установленного более чем на 5 процентов. Однако на практике это решение реализовано лишь частично: официальный курс установлен, но иранские юридические и физические лица, равно как и меняльные конторы, продолжали ориентироваться на черный рынок. Прекратить нелегальные операции государство так и не решилось. С одной стороны, оно не хотело спровоцировать всплеск социального недовольства. С другой – не только поддержание официального валютного курса на заявленном уровне, но и сдерживание роста доллара путем периодических вбросов иранским Центробанком долларовых сумм из своих резервов оказались весьма затратными для ИРИ. В 2012 г. приток валюты в страну благодаря санкциям значительно сократился, в результате чего подобные интервенции чрезвычайно истощали долларовые запасы, которые могли быть потрачены на более важные цели. К ноябрю 2012 г. Тегеран примирился с неизбежной девальвацией национальной валюты, возродив существовавшую до начала 2000-х гг. многокурсовую систему обмена. Для этого были созданы так называемые Центры торговли валютой (ЦТВ).
В соответствии с решением, принятым в конце сентября 2012 г., правительство и Центральный банк объявили о разделении основных импортируемых Ираном товаров на 10 групп важности. Импортеры товаров 1-й и 2-й группы (к ним отнесены лекарства и товары первой необходимости) могли обратиться к государству за приобретением долларов по официальному курсу 12 тыс. 260 риалов за 1 доллар. Импортеры товаров менее значимых 3–5-й групп могли претендовать на получение валюты по курсу на 2% ниже плавающего. Остальные группы товаров должны были покупаться за доллары, приобретенные по официальному плавающему курсу (на конец сентября 25 тыс. – 26 тыс. 790 риалов за 1 доллар). Для всего прочего существовал уличный курс.
Для контроля ситуации на валютном рынке ЦБ ИРИ также сохранил ограничения на снятие наличных средств с банковских счетов и вывоз валюты за пределы страны (не более 2 тыс. долларов в год на одного человека по состоянию на 2013 г.). В то же время иностранным инвесторам даны гарантии сохранения за ними права на вывоз прибыли и реинвестирования вложенных средств без каких-либо ограничений в рамках существующего законодательства.
Для ограничения растущего спроса на валюту было принято решение временно запретить или ограничить ввоз определенных товаров. В первую очередь это коснулось 600 наименований продукции, эквиваленты которой производятся в Иране. В ноябре 2012 г. введены дополнительные запреты на импорт товаров. Они распространились на 70 различных наименований, которые руководство страны охарактеризовало как «роскошь и ненужные предметы». Одновременно введен запрет на экспорт золота и золотых монет без специального разрешения ЦБ ИРИ.
В 2012–2015 гг. Тегеран также якобы активно играл на скачках стоимости доллара по отношению к риалу. По мнению некоторых аналитиков, ЦБ ИРИ в ряде случаев целенаправленно выводил курс национальной валюты из-под своего контроля, позволяя ему падать ниже разумной планки. Именно в этот период происходила активная распродажа накопленных долларовых запасов с последующим повышением стоимости нацвалюты (что позволяло государству получить определенный доход).
Регулирование топливного рынка
Относительно быстро иранцам удалось решить проблему обеспечения бензином, импорт которого подпадал под санкции. В середине сентября 2010 г. Тегеран объявил о достижении необходимого уровня самообеспеченности этим продуктом. К этому моменту был введен в действие чрезвычайный план повышения производственных мощностей НПЗ, благодаря чему удалось выйти на уровень производства в 66 млн литров бензина в сутки, что примерно соответствует среднему показателю внутреннего потребления.
Главными составляющими принятой иранцами чрезвычайной программы стали: 1) перевод НПЗ на интенсивный график работы; 2) частичное привлечение мощностей нефтехимической промышленности для производства бензина; 3) получение топлива методом ароматизации (реформинга), добавление различных присадок, повышающих октановое число, а также использование на внутреннем рынке отдельных низкокачественных сортов топлива, ранее поставлявшихся лишь на экспорт; 4) смешивание малоиспользуемого в Иране бензина класса «премиум» с наиболее востребованным бензином класса «регуляр»; 5) создание большого числа маломощных НПЗ для производства бензина качества «регуляр» – технология их строительства была недорога, достаточно проста и могла быть закуплена в неевропейских странах (в частности, в России или Казахстане); 6) постепенное повышение цен на бензин внутри страны, что позволяло регулировать объемы внутреннего потребления и сокращать дотации, выделяемые на поддержание низких внутренних цен на топливо.
Значительную роль в процессе сдерживания роста потребления бензина на начальном этапе сыграла система электронных карточек, выданных населению для покупки бензина. С их помощью вводился определенный лимит (изначально 80–100 л в месяц) на приобретение топлива по льготным ценам.
Мы нужны друг другу
Важной контрмерой Ирана по снижению санкционного давления стала активная работа с оставшимися покупателями нефти – Турцией, Китаем, Южной Кореей, Индией и Японией. По данным Международного энергетического агентства, после семи месяцев практически постоянного снижения объемов производства нефти к ноябрю 2012 г. эту тенденцию удалось переломить и стабилизировать ситуацию. Стрессовым периодом оказались лишь первые месяцы. Производство нефти к ноябрю 2012 г. стабилизировалось на уровне 2,7 млн баррелей в сутки, а ее экспорт даже вырос с 0,9–1 млн баррелей в сутки в августе 2012 г. до 1,3 млн баррелей в день в октябре 2012 года. Указанные показатели остались стабильны до 2015 года.
К 2014 г. американцы были вынуждены признать, что в принудительном порядке снизить объемы закупок нефти у Ирана не удастся – власти КНР, Турции, Южной Кореи и даже Индии и Японии четко дали понять, что не смогут полностью отказаться от иранского «черного золота». Немалую роль сыграла готовность иранцев идти на снижение цен для постоянных покупателей. В частности, в июне 2013 г. высокопоставленные индийские чиновники подтвердили, что именно предоставленные иранцами скидки стали одной из главных причин, по которой Дели продолжил закупки иранской нефти.
Тегерану также удалось использовать имеющиеся в международном сообществе противоречия относительно целесообразности и, самое главное, законности мер одностороннего давления, выходящих за рамки решений СБ ООН. В частности, Швейцария, которая представляла интересы США в ИРИ, де-факто отказалась признавать любые санкции, не подтвержденные решением Совбеза. В результате Иран, по некоторым данным, развернул активную торговлю нефтью через дочерние компании НИНК, зарегистрированные в Лозанне. В 2012 г. вице-президент ИРИ Эбрахим Азизи лично дал указание НИНК наладить экспорт нефти и нефтепродуктов через Швейцарию. О масштабах проходившей через эту страну торговли судить трудно: по понятным причинам ни одна из сторон афишировать информацию не торопится. Официально крупнейшие торговцы нефтью, такие как Vitol, Glencore, Gunvor, Trafigura, Mercuria, прекратили взаимодействие с ИРИ еще за несколько месяцев до введения европейских санкций в июле 2012 года. Однако, по данным агентства Reuters, в конце сентября 2012 г. Vitol уже была замечена в торговле иранским мазутом через Швейцарию.
Особую ставку Тегеран сделал на работу со странами, ранее не являвшимися его основными партнерами, а также малыми компаниями: большинство из них в силу масштабов бизнеса не имеют деловых связей с США или ЕС и могут не опасаться применения против них санкций. Такие малые торгово-экономические партнеры, готовые ради получения дополнительной прибыли или выгоды какого-либо иного рода (в том числе и политической) помогать стране, находящейся под санкциями, обойти санкционный режим, называют «черными рыцарями» (black knight).
В случае с Ираном роль «черного рыцаря» исполняли Венесуэла, Белоруссия, Бразилия, Эквадор, Сирия, Малайзия, а также государства Организации экономического сотрудничества (ОЭС), включая Турцию. Ранее их фирмы не могли полноценно конкурировать на рынках ИРИ с крупными западными (и не только) компаниями. Однако уход последних открыл перед малыми торгово-экономическими партнерами Ирана возможности по наращиванию присутствия в этой стране.
Вроде бы все легально, но…
В 2010–2015 гг. Иран разработал систему полулегальных и нелегальных мер, позволяющих обойти санкции. В первую очередь Тегеран использовал «прорехи» в санкционном режиме. Так, ограничения касались морских и воздушных перевозок, в то время как грузы следующих в/из Ирана наземным путем оставлены без внимания. Между тем ИРИ является важным региональным узлом в системе международных автотранспортных перевозок. Это, в свою очередь, позволяет иранцам отправлять и получать товары из любой точки Евразии, минуя морские или воздушные пути. Характерно, что после введения санкций в 2010 г. объем грузов, пересекающих наземные границы Ирана, значительно увеличился. В частности, возросло число бензовозов, въезжающих в ИРИ через таможенные пункты на границе с Турцией и Ираком, а также порты Каспийского моря, куда они прибывали на паромах из стран Центральной Азии.
По крайней мере в самом начале практической реализации санкций 2010–2012 гг. иранский частный сектор не был затронут ограничениями в той же степени, что и госкорпорации, и мог относительно свободно действовать за рубежом. Между тем в силу ряда исторических особенностей частный иранский бизнес традиционно имеет устойчивые связи с государством. Более того, в годы президентства Махмуда Ахмадинежада получил распространение такой феномен, как «полугосударственные компании» (дословный перевод персидского термина «шибхедаулатиха») – компании, аффилированные с властными структурами, но формально действующие как частные. Руководство ИРИ использовало их для нарушения санкций. Особо активно работали в интересах правительства фирмы, негласно связанные с КСИР и благотворительными фондами-боньядами.
Для обеспечения внешнеэкономической деятельности организаций, попавших под действие санкций, Тегеран активно использовал подставные фирмы. По возможности они регистрировались на людей, не имеющих явного отношения к правительству. В ряде случаев для этого привлекались иранские экспатрианты. Поиск подобных марионеток был весьма сложен и отнимал много времени. Иранцы же, предвидя санкции 2010 г., в больших количествах и заранее создавали подставные фирмы, которые фактически выступали в роли скрытых легально работающих филиалов компаний, находящихся под действием санкций.
Под покровом ночи…
Пошел Тегеран и на полностью нелегальные меры обхода санкций. В частности, в 2010–2015 гг. ИРИ неоднократно обвинялась в незаконной торговле нефтью. Наиболее простым вариантом была подделка документов, свидетельствующих о ее происхождении, и выдача иранского «черного золота» за иракское. Помимо этого, по данным Международного энергетического агентства, опубликованным в мае 2012 г., Иран отключил практически на всех своих танкерах устройства, отслеживающие их местоположение. При этом на вышедших в море танкерах Тегеран предположительно аккумулировал до 30 млн баррелей нефти. Все это делалось для того, чтобы при возможности проводить нелегальную торговлю в открытом море, осуществляя весьма опасную операцию перегрузки нефти с танкера продавца на танкер покупателя. Характерно, что в условиях валютного дефицита 2010–2014 гг. иранское правительство не жалело средств на развитие танкерного флота, не только заказывая новые корабли на китайских верфях, но и, по некоторым данным, скупая в третьих странах старые, приготовленные к списанию суда.
В итоге в 2012–2014 гг. в прессу периодически просачивалась информация о том, что танкеры компаний, зарегистрированных в странах Персидского залива и Индийского океана, периодически выходили в море пустыми, а возвращались в порт полными нефти. Иранские же танкеры якобы неоднократно выходили в океан без заявления пункта назначения и возвращались уже пустыми, пробыв какое-то время в открытом море. Так, в мае 2013 г. Соединенные Штаты добавили в черный список Госказначейства транспортную фирму «Самбук». Зарегистрированная в Фуджейре компания была связана с греческим магнатом Димитрисом Камбисом, чьи фирмы, занимающиеся морскими перевозками, были замечены в транспортировке иранской нефти. Еще в марте 2013 г. Камбис попал в санкционный список США, запрещающий американским гражданам осуществлять какое-либо взаимодействие с греком. «Самбук» же оказалась в поле зрения Вашингтона именно за сотрудничество с Национальной иранской танкерной компанией. Ее восемь танкеров использовались в вышеупомянутой схеме перекачки нефти с корабля на корабль, когда путем нескольких перегрузок сырья в Персидском заливе скрывалось иранское происхождение нефти, после чего она уже продавалась на международных рынках, не подпадая под какие-либо ограничения.
Обходя банковские санкции
Обход банковских санкций, ограничивающих доступ Ирана к международной финансовой системе, также потребовал изобретательности. Еще с 2006 г. иранские власти предлагали правительствам ряда стран создать совместные банки, позволяющие вести расчеты напрямую. Только в 2008–2009 гг. подобные предложения поступили руководству Индии, Китая, России и Турции. Впрочем, реально существовало только два совместных института: ирано-венесуэльский банк (основан в 2009 г.) и ирано-египетский банк развития. Другой мерой, используемой Тегераном для сокращения зависимости от западной банковской системы, был переход при расчетах с торговыми партнерами на их национальные валюты. В частности, иранские банки вели расчеты в южнокорейских вонах, турецких лирах, китайских юанях, японских иенах, индийских рупиях и эмиратских дирхамах. Иранские власти также обсуждали перспективы использования рублей при заключении сделок с российскими компаниями.
Кроме того, власти ИРИ стали активно поощрять зарубежную экспансию частных иранских банков, которые не попали под действие санкций. Именно через них и их иностранные филиалы предполагалось проводить необходимые для иранцев международные финансовые транзакции. При этом, как и в случае с обычными негосударственными компаниями, слово «частный» должно применяться к иранским финансовым институтам с оговорками. Зачастую негосударственные иранские банки, работающие за границей и особенно в странах третьего мира, оказывались на поверку ширмой, прикрывавшей деятельность государственных финансовых учреждений. Например, в октябре 2010 г. американские эксперты выявили, что целью открытия некоторых частных иранских банков в Ираке было в первую очередь обслуживание международных финансовых транзакций компаний из ИРИ. Более того, один из этих финансовых институтов оказался связан с попавшим под действие санкций банком «Мелли».
Особый интерес для иранцев представляло открытие банковских филиалов в государствах с нестабильной ситуацией и/или непрозрачной экономикой (например, Малайзии, Ираке и Афганистане). С одной стороны, отсутствие политической и административной транспарентности в этих странах, а также закрытость их финансовых систем для стороннего контроля, создает массу лазеек для проведения серых и нелегальных операций. С другой стороны, национальные банки указанных государств, равно как и действующие на их территории филиалы финансовых институтов из третьих стран, могут использоваться в качестве элементов системы переводов, открывающей в конечном счете иранцам доступ к европейским и даже американским банкам.
Не стоит забывать, что число стран, готовых взаимодействовать с финансовыми институтами ИРИ, не ограничивается уже названными Афганистаном, Ираком, Малайзией. К ним целесообразно добавить Сирию, Эквадор, Венесуэлу, Китай, государства Центральной Азии. Переводя деньги из одной страны в другую, можно сделать так, что определить их истинное происхождение будет невозможно.
Наиболее простую схему, позволяющую избежать банковских санкций, привел знаменитый американский эксперт по финансовым преступлениям Кеннет Риджок. По его словам, иранские средства могут быть переведены «в готовый к сотрудничеству банк Юго-Восточной Азии, оттуда – в национальный банк одной из центральноазиатских стран. Финальным аккордом должен стать перевод денег на счет работающего в этой стране филиала американского или европейского банка». Из него деньги могут беспрепятственно поступить в финансовую систему ЕС или США.
В ряде случаев Иран избегал использования международной банковской системы как таковой, оплачивая сделки наличностью (в буквальном смысле, иранские бизнесмены могли возить с собой мешки с риалами и иностранной валютой), переходя на бартер (как в случае с Индией, которая частично расплачивалась за иранскую нефть продовольствием) или же используя инструмент исламского банковского дела – хавалу (неофициальную сеть денежных переводов, основанную на доверии).
Крупные суммы за поставленную нефть могли и вовсе не перечисляться в Иран. Так, в конце ноября 2012 г. заместитель премьер-министра и по совместительству министр финансов Турции Али Бабакан признал, что Анкара переводила до 44% средств, предназначенных для оплаты импорта иранской нефти, и 18% средств, предназначенных для оплаты импорта иранского газа, на счета в турецких банках, открытые в турецких лирах, на имена граждан ИРИ. Похожая схема существовала в Китае и Южной Корее. Аккумулируемые в банках суммы использовались для оплаты иранского импорта из этих государств. Впрочем, было у данных средств и другое применение.
Представители ИРИ обналичивали средства с указанных счетов в самой Турции и покупали золотые слитки, которые ввозились в Иран. В частности, на покупку драгметаллов шли деньги, получаемые в Турции НИНК и Национальной иранской газовой компанией (НИГК). Схожие схемы Тегеран пытался реализовывать в Южной Корее, КНР и Индии. В этих странах иранцы покупали и драгоценные камни. Дальнейшая судьба импортируемого в ИРИ золота различна. Часть его, судя по всему, пополняла и без того значительные государственные резервы драгметаллов. Другая – реализуется в арабских государствах Персидского залива (в первую очередь ОАЭ и Омана) для пополнения долларовых запасов ИРИ. Еще одна часть золота сама по себе использовалась как валюта для оплаты импорта.
По данным турецкой статистики, только в первые девять месяцев 2012 г. в Иран экспортировано из Турции золотого лома и золотых слитков на 10,7 млрд долларов. Для сравнения, за схожий период 2011 г. этот показатель составил лишь 1,5 млрд долларов. В это же время общий объем импорта золота Ираном вырос с 54 млн долларов в январе-октябре 2011 г. до 6,4 млрд долларов в январе-октябре 2012 года. Экспорт золота в Иран породил в Турции целую индустрию по переплавке золотого лома в слитки. Причем сырье поступало уже из-за пределов Турции – с официального и черного рынков Греции, Португалии и Кипра.
* * *
Итак, чему же нас учит иранский опыт существования в условиях санкций? Прежде всего тому, что недооценивать серьезность этого инструмента нельзя. Он вполне способен нанести значительный ущерб. Так, 11 января 2015 г. секретарь Совета по определению целесообразности принимаемых решений (СОЦПР) ИРИ Мохсен Резаи заявил, что за 2012–2015 гг. потери Ирана от наложенных на него санкций составили 100 млрд долларов. За этот период Тегеран не смог добыть и поставить на внешние рынки более 1 млрд баррелей нефти.
Вместе с тем санкции далеко не идеальное оружие, и их эффективность зависит от слишком большого числа факторов. Именно эти факторы позволили ИРИ в течение долгого времени выживать в условиях санкционного бремени и по возможности нивелировать его негативный эффект.
Во-первых, санкции требуют времени, чтобы в полной мере оказать давление на оппонента. США понадобилось три года (с 2010 г.), чтобы усадить Тегеран за стол переговоров, и еще два года, чтобы заставить его принять требования, которые так и не решают в полной мере судьбу ИЯП.
Во-вторых, санкции требуют постоянного контроля их реализации и доработки. Страна, применяющая санкции, должна не только обладать решительностью их ввести, но и целеустремленностью довести дело до конца. При этом не следует ожидать, что власти государства, против которого будут применены санкции, станут бездействовать. Так, благодаря мерам, принятым руководством ИРИ, санкции 2010–2012 гг. потребовали существенной доработки уже к середине 2013 г., когда Соединенные Штаты расширили сферу их применения на нефтехимический сектор, автомобилестроение, а также использование иранского риала за пределами ИРИ. Главной задачей новых шагов было остановить процесс диверсификации иранской экономики, которая могла компенсировать потери от экспорта нефти за счет увеличения поступлений от других источников дохода.
В-третьих, эффективность санкций существенно зависит от готовности основных торговых партнеров находящейся под санкциями страны продолжать с ней взаимодействие и от количества «черных рыцарей», намеренных извлечь прибыль из ситуации. Наконец, многое определяется способностью государства противостоять санкционным мерам. Эта способность, в свою очередь, зависит от диверсифицированности экономики, ее эффективности, финансовых ресурсов, а также способности руководства страны своевременно применять на практике необходимые меры. Вместе с тем нужно понимать, что как нет идеальных санкций, так не существует и методик их полной нейтрализации. Опыт Ирана показал, что речь идет лишь о смягчении негативного эффекта санкционного давления.
