Россия в глобальной политике

Одна из целей тех, кто стимулирует протесты в Сербии, – посеять обиду на Россию в среде сербских патриотов, создать у них иллюзию, что, кроме крупных экономических интересов, Москву там ничего не заботит, а значит, и рассчитывать на материнскую цивилизацию не стоит.

Все последние тридцать лет трансатлантическая солидарность воспринималась как аксиома. Меняющаяся международная ситуация и накопившиеся внутренние проблемы значительно усложняют европейцам проведение прежнего курса.

Выборы в Восточной Европе – всегда интрига. Все боятся нового восточноевропейского национализма. Чем, например, румынский случай отличается от польского, чешского и словацкого? Что между ними общего? О переоценке прошлого и страхе будущего Фёдору Лукьянову рассказал Марк Ткачук в интервью для программы «Международное обозрение».

Соперничество между великими державами обрекает нас на чёрно-белую перспективу, что не идёт на пользу дипломатии как таковой. Сегодня в Европе и США всё сложнее вести рациональную дискуссию о России или Китае. Пытаться навязывать им западное понимание прав человека опасно.

Как бы жили Сербия и сербы, если бы регулярно не попадали в новостные сводки? – Безвкусно! То есть совершенно не в стиле маленького народа с большой историей и даже не под стать соседям. Виктора Орбана клюёт брюссельская рать; на Роберта Фицо совершено покушение; Милораду Додику грозят арестом; в Белграде своя история-фаворит – перманентная угроза «цветной революции». И это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

Венгерское правительство надеется на победу Трампа на выборах в США, остаётся лояльным членом НАТО, говорит о том, что Европе необходимо серьёзно задуматься о своей экономической конкурентоспособности, которой она лишилась из-за влияния тех же Соединённых Штатов. Одновременно призывая к более тесному взаимодействию с Китаем. Интересно, есть ли предел у многовекторной внешней политики?

Любое польское правительство на данном этапе будет антироссийским. Интересен другой аспект – изменятся ли отношения Варшавы и Будапешта, которые, несмотря на кардинальные расхождения по российскому вопросу, были при прежнем правительстве едины в отношении многих других тем. Прежде всего, во взглядах на европейскую интеграцию.

Поляки первыми в Европе смирились с невозможностью сохранить имеющуюся конфигурацию границ и начинают – вслед за Россией – раздумывать над вариантами их изменения, исходя из присущих Польше исторических моделей поведения.

Чем обусловлена авантюрность польской политики? Как экзистенциальный страх польских элит влияет их поведение? Готова ли Польша быть просто проводником интересов США? Станет ли Украина после СВО определяющей частью новой Восточной Европы? О территориальных амбициях Польши и будущем Восточной Европы Фёдору Лукьянову рассказал профессор Алексей Миллер в интервью для передачи «Международное обозрение».