Россия в глобальной политике

В наступающем году Грузия отметит тридцатую годовщину кровавых апрельских событий на проспекте Руставели. Именно их принято считать Рубиконом, поворотным моментом в новейшей истории страны.

Проблема заключается и в том, что Москва рассматривает Грузию в основном в контексте противостояния с Западом. Не допустить или выдавить «вашингтонский обком» из традиционных зон российского влияния на сегодняшний день одна из приоритетных задач Кремля.

Десять лет назад, 8 августа 2008 года, грузинские власти попытались "восстановить конституционный порядок" в Южной Осетии, что привело к гибели российских военнослужащих-миротворцев и спровоцировало "пятидневную войну".

Грузия потеряла 20% территории, половину береговой линии Черного моря, стала более уязвимой и не имеет ясных перспектив евроатлантической интеграции. Но она получила возможность модернизации без проблемных автономий, постсоветский этнический национализм трансформировался в европейский гражданский. Страна обрела стабильную поддержку Запада.

Только при единой и неделимой системе безопасности удастся снять проблему членства Украины в НАТО и избежать ее превращения в буфер между Россией и остальной Европой. Восстановление европейского единства и решение украинской проблемы нужно рассматривать как два параллельных процесса.

За полтора года между вильнюсским и рижским саммитами «Восточного партнерства» программа формально добилась больших успехов. Половина стран-участниц подписала соглашения об ассоциации с Евросоюзом, вторая половина хоть и не собираются это делать, всячески дают понять, что заинтересованы в сохранении и развитии связей с объединенной Европой.

Эту статью я передал для опубликования в журнале «Россия в глобальной политике» за десять дней до начала сочинской олимпиады. Прежде всего с надеждой на то,…

Статья премьер-министра Грузии Ираклия Гарибашвили для журнала «Россия в глобальной политике»

Российско-грузинское столкновение, случившееся пять лет назад, кажется уже довольно отдаленным прошлым. За пять лет мир далеко ушел, правда, по-прежнему непонятно куда.