Китай понимает, что если Россия станет первой жертвой в схватке США с нелояльными державами, то он останется в одиночестве. О том, будет ли Китай поддерживать Россию в противодействии западному давлению, Фёдор Лукьянов поговорил Александром Ломановым. Публикуем полную версию интервью, взятого для программы «Международное обозрение».
Фёдор Лукьянов: Начнём с актуального. Китай в связи с кризисом в Европе высказался в таком ключе, что понимает причины, и осуждать Россию не стал. Между тем, на Западе главный страх, что Пекин сейчас научится на примере Москвы и начнёт делать то же самое применительно к Тайваню. Какова вообще атмосфера в Китае в эти дни?
Александр Ломанов: Вероятность того, что Си Цзиньпин попытается предпринять жёсткие шаги на тайваньском направлении именно сейчас, крайне мала. Напряжённость из-за украинского кризиса не является здесь определяющим фактором. Куда важнее приближение намеченного на вторую половину нынешнего года (скорее всего, это будет октябрь) ХХ съезда правящей Компартии Китая. В рамках китайской политической культуры в год съезда уделяют особое внимание сплочённости и стабильности в обществе. Военная операция разрушит эту стабильность, породит огромные потрясения, принесёт огромные риски в области связей с внешним миром.
Грядущий съезд станет неординарным событием, поскольку дело идёт к тому, что будет нарушена неписанная традиция, согласно которой партийно-государственный лидер занимает пост в течение двух сроков по пять лет. Судя по всему, Си Цзиньпин не уйдёт с поста генсека ЦК КПК после съезда в этом году, а весной 2023 г. сохранит за собой пост председателя КНР. Он останется ещё на пять лет, а может быть, и более того. Чтобы убедить китайскую элиту в целесообразности этого решения, ему нужно продемонстрировать не только свою способность давать ответ на вызовы в сфере национальной безопасности, но – прежде всего – обеспечить внутреннюю стабильность, сохранить атмосферу экономического процветания, продемонстрировать заботу о жизни простых людей.
Показательно, что Китай уже третий год продолжает следовать политике «нулевой терпимости» к коронавирусу. Многие китайские эксперты и эксперты по Китаю полагают, что эта политика будет продолжаться как минимум до съезда и останется актуальной в 2023 году. Эта политика позволяет КПК убедительно заявить о том, что она на деле ценит жизнь каждого человека. Китайская статистика на общемировом фоне выглядит уникальной. Общее число умерших от коронавируса в огромной стране не превышает 5 тысяч человек. Налицо невероятные усилия по сдерживанию эпидемии, возможность продемонстрировать заботу о людях, показать преимущества китайской системы в связи с успехом в сфере здравоохранения. И вдруг – начать военную операцию, которая неизбежно будет кровопролитной и трудной, приведёт к масштабным внешним санкциям против Китая… Я думаю, что это практически исключено в течение 2022 г. и маловероятно в обозримом будущем.
Фёдор Лукьянов: Тогда вернемся к прошлому, которое никогда не проходит. Пятьдесят лет назад состоялся знаменитый визит президента США Ричарда Никсона в Китай, который многие вовне полагают поворотным пунктом в холодной войне. Китай фактически присоединился к США, и через пятнадцать лет, собственно, всё кончилось поражением СССР. В Китае смотрят на этот визит как на элемент международной политики или для них это, прежде всего, внутренняя веха?
Александр Ломанов: Китайские эксперты не могут отрицать объективный факт: это была международная антисоветская консолидация на основании общих интересов в противостоянии Советскому Союзу. В трактовке истории возникает сложная ситуация. С одной стороны, в Китае часто сожалеют о гибели Советского Союза, подчёркивают, что тут приложили руку западные спецслужбы, что Советский Союз пал жертвой противостояния с Западом, указывают на внутренние факторы, связанные с падением авторитета КПСС и её идеалов в глазах населения. Однако о роли «китайского фактора» в гибели СССР в Китае говорят редко, понимая при этом, что он тут сыграл немалую роль. Формирование американо-китайского альянса произвело на советское руководство очень глубокое впечатление. Резко возросли расходы на создание военной инфраструктуры на Дальнем Востоке, это очень затратная программа стала дополнительным тяжёлым бременем для страны, уже вовлечённой в военное соперничество с США. Противостояние 1970-х годов на два фронта – и против Запада, и против Китая – внесло свою лепту в приближение распада Советского Союза.
Впрочем, в Китае не отрицают, что это была антисоветская консолидация. Мао Цзэдун объявил нашу страну оплотом «социал-империализма». Это был формальный повод для сближения с США, однако общие интересы США и Китая вышли далеко за эти пределы. Китайские эксперты резонно отмечают, что если бы всё строилось только на противостоянии с Советским Союзом, то американо-китайское сотрудничество закончилось бы вместе с распадом СССР. Но это не так – оно успешно развивалось почти полвека. Американо-китайские отношения безнадёжно испортились только при Трампе. А ведь до этого были 1990-е гг. и первые полтора десятилетия XXI века, когда американо-китайские отношения развивались по восходящей, порождая иллюзии возможности создать «большую двойку» Вашингтона и Пекина для глобального управления. Хотя сближение произошло на антисоветской основе, общие экономические интересы оказались очень большими, обе стороны остались в выигрыше.
Вспоминая о встрече Никсона и Мао Цзэдуна, в Китае подчёркивают, что сближение с США помогло Китаю найти выход из международной изоляции, приобрести мощного союзника на Западе. Благодаря поддержке США, ещё до визита Никсона, Китай восстановил своё место в Совете Безопасности ООН. В Шанхайском коммюнике, которое было подписано во время визита Никсона пятьдесят лет назад, появилось признание принципа одного Китая. Это именно то, что волнует сейчас китайцев больше всего. Они постоянно призывают американцев помнить, что они обещали следовать принципу одного Китая, что американцы сказали о том, что Китай только один и Тайвань является его частью. Отсюда проистекает китайское недовольство недостаточной искренностью США, отсутствием чёткой приверженности в выполнении тех обещаний, которые были даны в Шанхайском коммюнике.
Китайцы не сомневаются в том, что благодаря саммиту 1972 г. США также добились выигрыша, заручившись поддержкой Пекина в осуществлении вывода американских войск из Вьетнама. В стратегической перспективе сближение с КНР помогло США выйти победителем из холодной войны. Поэтом в современной китайской аналитике те договорённости считают сбалансированными и выгодными обеим сторонам.
Подготовка сближения Китая и США началась в 1971 году. Кажется удивительным, что это происходило в годы «культурной революции», которая была развязана Мао Цзэдуном для того, чтобы разбить «буржуазных элементов» внутри партийного и государственного аппарата. С одной стороны, в центре внутренней политики находились лозунги «классовой борьбы» без всяких компромиссов и уступок. С другой – началось активное сближение Китая с буржуазным Западом. И это дополнительная иллюстрация того, как важны китайские внешнеполитические концепции. Внутри Китая Мао Цзэдун с помощью инструментов «культурной революции» боролся за приближение коммунистического будущего. А во внешнеполитической стратегии вдруг появилась концепция «трёх миров». Она утверждала, что глобальная картина состоит не из противостояния социализма и капитализма, её определяет сложное взаимодействие трёх сил. Мао заявил, что есть первый мир двух сверхдержав, СССР и США, второй мир развитых стран Европы и Азии, и третий мир развивающихся стран, к которым причисляет себя Китай. Лидер КПК призвал третий мир и второй мир объединиться для противостояния сверхдержавам. Однако, выбирая среди двух сверхдержав, Мао Цзэдун предпочёл альянс с Соединёнными Штатами против Советского союза. Ныне в Китае такой период, когда наследие Мао Цзэдуна не подвергается сомнению в целом, за исключением ошибки «культурной революции» и провала «большого скачка», который привёл к очень большим экономическим потерям. Мудрость внешней политики Мао Цзэдуна эпохи «культурной революции» в Китае сомнению не подвергается. «Великий кормчий» явно не думал про рыночную экономику и открытость внешнему миру. Но объективно встреча Мао Цзэдуна и Никсона создала блестящие стартовые позиции для Дэн Сяопина. Он смог легко начать реформы благодаря тому, что ему не нужно было добиваться благорасположения со стороны Запада. Запад уже был очень хорошо расположен к Китаю благодаря той самой прорывной встрече Мао Цзэдуна и Никсона в 1972 году.
Если посмотреть на картину обобщённо, благодаря той встрече Китай намного раньше СССР вышел из холодной войны. Для нашей страны она завершилась лишь в конце 1980-х, Китай выскочил из неё уже в начале 1970-х. А во вторую холодную войну, если считать её частью нынешнее противостояние между Китаем и Америкой, Китай вошёл намного позже России, где-то на втором-третьем году правления Трампа. Кажется удивительным, но боровшийся против буржуазии и настроенный на утверждение революционных коммунистических идеалов в сознании китайского общества, Мао Цзэдун благодаря встрече с Никсоном гарантировал прекрасные стартовые условия для будущих рыночных реформ, которые обеспечили Китаю нынешнее процветание.
Фёдор Лукьянов: В продолжение можно сказать, что Китай вошёл во вторую холодную войну не только позже России, но ещё и намного сильнее России – по той причине, что паузу между холодными войнами он использовал для укрепления себя, пользуясь отсутствием холодной войны с Западом. В ретроспективе получается весьма мудрая политика. А вообще – в Китае осознают тот вклад, который Соединённые Штаты внесли в его подъём?
Александр Ломанов: Конечно, безусловно осознают. На самом деле, в Китае надеялись, что эта парадигма тесного сотрудничества просуществует ещё несколько десятилетий. Можно вспомнить концепцию «мирного возвышения» Китая, которая появилась на рубеже тысячелетий. Пекин всячески подчёркивал, что благодаря динамичному развитию экономики у Китая есть все шансы стать крупнейшей экономкой мира и перспектива превращения в экономику номер один, которая превзойдёт США. Эту перспективу китайские эксперты, прежде всего экономисты, обсуждают не одно десятилетие. После мирового финансового кризиса 2008 г. это тема зазвучала в Китае повсеместно. Вместе с тем там постоянно подчёркивали, что не будут посягать на военно-политические прерогативы США, не будут пытаться стать «второй Америкой» с тем же количеством вооружения и зарубежных военных баз. Китайский вариант этого мирного симбиоза и сотрудничества с США строился на том, что Китай становится сильным экономически и развитым практически до той же степени, как США, но ни в коей мере не пытается вытеснить США с их глобальных военно-политических, геополитических позиций.
Мы можем вспомнить, что Си Цзиньпин начинал своё правление с пропаганды концепции «отношений нового типа между крупными державами». Эта идея была адресована США для того, чтобы на бесконфликтной базе взаимного уважения, общего выигрыша и внимательного отношения к интересам друг друга сформировать новый тип связей между Китаем и США, в котором учитывались бы экономические интересы Китая, но при этом Китай обещал не затрагивать военно-политические интересы США. Эта идея начала пробуксовывать в конце правления Обамы и окончательно рухнула благодаря Трампу, который перешёл в сильное и эффективное наступление на Китай. Это не радует китайских аналитиков. Они понимают, как много добилась их страна благодаря сотрудничеству с США. Но это осознание сопровождается чётким пониманием того, что американский бизнес получил на китайском рынке огромные прибыли, потому что товары для американских корпораций производили китайские рабочие, которые отличаются трудолюбием, высокой квалификацией и – до недавнего времени — крайне низкими зарплатами. Китай не стремится выгнать американских бизнесменов из Китая. Наоборот, их всячески призывают продолжать инвестировать. Китай укрепляет гарантии защиты интеллектуальной собственности, инвестиций, для иностранных инвесторов в целом и американских в частности, условия работы в Китае становятся всё более привлекательными и более стабильными, опирающимися на законодательные рамки. В Китае надеются, что бизнес, привлечённый выгодами китайского рынка, рано или поздно начнёт влиять на американский политический истеблишмент в направлении восстановления не только экономических, но и политических, культурных и социальных связей.
Фёдор Лукьянов: Понятно, что Китай заботится лишь о своих интересах и весьма прагматично подходит ко всему. В какой степени Россия может полагаться на Китай в случае совсем острого конфликта с Западом, полномасштабной экономической войны? Не случится ли так, что Китай начнёт отползать, если Россия окажется на пике санкционной битвы?
Александр Ломанов: В Китае есть инерция недоверия, непонимания российских проблем. Она сформировалась отчасти благодаря остаточному воздействию советско-китайских разногласий прошлых десятилетий, отчасти благодаря влиянию на умы китайских интеллектуалов западной политической аналитики. До недавнего времени в китайских рассуждениях можно было встретить тезисы о том, что Россия «постоянно стремится к экспансии», Россия «очень воинственная страна», и это отличает её от Китая, который тянется к гармонии, умеет налаживать отношения со всеми. Возник упрощённый контраст между гармоничным и процветающим благодаря своей неконфликтности Китаем и Россией, которая якобы страдает от неизбывных цивилизационных комплексов и геополитических амбиций, и по этой причине не способна добиться существенного экономического успеха. Этот стереотип можно было найти в китайских академических публикациях как минимум до середины прошлого десятилетия.
А потом пришло внезапное осознание того, что приверженность гармонии и мирному способу решения проблем никак не защищает Китай от американского санкционного давления, от западной политики сдерживания, от стремления США затормозить развитие Китая в научно-технологической сфере.
На мой взгляд, за последние несколько лет в Китае понимание России, её реальных геополитических проблем стало более глубоким и более объективным. Обострение противоречий в отношениях с США подсказало, что внешние вызовы безопасности России обусловлены не какими-то мифическими проблемами с национальной психологией и не сформированным в процессе истории национальным характером русских.
Китай также понимает, что если Россия станет первой жертвой в схватке США с нелояльными державами, то он останется в одиночестве. Полагаю, что на нынешнем этапе развития международной ситуации Китай будет поддерживать Россию в противодействии западному давлению.
Вопрос взаимных опасений очень важен. Если мы побеседуем с китайскими экспертами, почитаем, что они пишут, то обнаружим: они очень опасаются того, что Россия переметнётся в западный лагерь, а Китай останется в одиночестве. Эта гипотеза опирается на цивилизационные рассуждения, на то, что Россия принадлежит к западной христианской цивилизации, на её близость к Европе и её культуре. Чтобы взаимодействия между Россией и Китаем стало по-настоящему эффективным, долгосрочным и устойчивым, необходимо провести ещё очень большую работу по преодолению инерции этих политический фобий. «Сделка» Мао Цзэдуна и Никсона оставила глубокий шрам в исторических воспоминаниях политической и интеллектуальной элиты в нашей стране, не ожидавшей такого резкого антисоветского разворота со стороны лидера КПК.
При этом Китай почти точно так же опасается того, что России вдруг будут предложены Западом какие-то заманчивые условия в области экономики, безопасности, сотрудничества, инвестиций и так далее, и тогда произойдёт такой же переломный момент, некое новое издание «сделки» Мао Цзэдуна и Никсона, на этот раз адресованное России. Если Россия вернётся на прежнюю колею интеграции в «общеевропейский дом», геополитическая ситуация Китая заметно ухудшится. Эти опасения вполне понятны, их легко реконструировать с обеих сторон. Российским и китайским элитам требуется более глубокое и более адекватное понимание чаяний и настроений другой стороны с тем, чтобы избегать заблуждений, которые могут негативно сказаться на нашем двустороннем взаимодействии.
Фёдор Лукьянов: На это можно одно сказать, успокоить китайских товарищей – мы делаем всё, чтобы этот сценарий никогда не реализовался.
