Б. Н. Ельцин – У. Дж. Клинтону, 30 января 1997 г.
Дорогой Билл,
<…> Так сложилось, что целый ряд вопросов стратегического характера предстоит решать именно сейчас. Как пойдет эта работа – во многом будет зависеть от договоренности между нами.
В первую очередь это, конечно, вопрос о НАТО. Для нас это принципиальный вопрос. Поэтому мы неизменно негативно относимся к планам расширения альянса и особенно к возможности продвижения военной инфраструктуры НАТО на восток. На этот счет у нас в стране существует консенсус практически всех политических сил, в том числе представленных в Государственной Думе, где на ратификации сейчас находятся несколько важных договоров и соглашений между нашими странами.
Наша позиция не имеет ни антиамериканской, ни антизападной направленности. Она продиктована тем, что реализация планов расширения НАТО объективно, вне зависимости от того, ставит ли кто такую цель или нет, приведет к созданию новых разделительных линий в Европе, ухудшению всей геополитической ситуации. Мы не можем довольствоваться заявлениями о том, что за планами расширения не стоит намерение создать отчужденность между государствами Европы.
Расширение НАТО коренным образом ухудшит геостратегическое положение России, нанесет непосредственный ущерб интересам нашей национальной безопасности.
Но я вовсе не считаю ситуацию тупиковой. Я тебе верю и рассчитываю на то, что наша обоснованная озабоченность будет, как ты и говорил, не просто принята во внимание, но и учтена в ясной и четкой форме. Лучше всего это было бы сделать, как ты сам заявлял публично, в форме официального соглашения между Россией и НАТО.
Должны быть зафиксированы гарантии непродвижения военной инфраструктуры альянса на восток, включая неразмещение иностранных войск и их вооружений, неразвертывание объектов военной инфраструктуры или каких-либо «объединенных» сил, а также неразмещение ядерного оружия и его носителей.
В этом контексте существенное значение имело бы ускорение переговоров о модернизации Договора об обычных вооруженных силах в Европе.
Одновременно в соглашении необходимо разработать механизм консультаций и взаимодействия между Россией и НАТО, обеспечивающий равноправное сотрудничество в сфере безопасности, консенсусное принятие решений по вопросам, которые могут затронуть наши интересы.
Времени для отработки всех этих вопросов не так уж много. Поэтому действовать надо энергично и целеустремленно. Конечно, решать принципиальные, ключевые вопросы, в конечном счете, придется нам с тобой. Наша предстоящая встреча в марте будет иметь особое значение и с этой точки зрения.
Другой крупный блок – вопросы контроля над вооружениями. Как и проблема НАТО, они тоже существуют не в вакууме. И на них влияет общая обстановка.
Я полностью согласен с тобой – мы должны помнить, что во многом благодаря успехам в разоружении наши страны смогли перейти от конфронтации «холодной войны» к нынешнему взаимодействию. Как и ты, я обеспокоен судьбой процесса сокращения стратегических наступательных вооружений. В марте буду готов поделиться с тобой конкретными соображениями на этот счет. Сейчас же хотел бы подтвердить некоторые принципиальные моменты.
Должны быть выполнены все договоренности, которые мы с тобой достигли в апреле прошлого года. Речь идет не только о ратификации Договора СНВ-2 и обсуждении следующего этапа – еще более глубоких сокращений стратегических наступательных вооружений, но и об обеспечении тех стратегических условий, в которых это будет возможно. Имею в виду прежде всего нашу с тобой договоренность укрепить Договор по ПРО.
На самом сложном этапе нашей совместной работы, когда согласовывалось решение по высокоскоростным системам нестратегической ПРО, переговоры забуксовали. Необходимо придать им импульс. Таким импульсом могла бы стать фиксация совместного обязательства, что на период до завершения переговоров по разграничению стороны не будут испытывать системы, в отношении которых мы ведем переговоры применительно к Договору по ПРО.
Прошу тебя еще раз рассмотреть нашу озабоченность относительно сроков осуществления сокращений по Договору СНВ-2. По чисто финансово-экономическим причинам мы не сможем уложиться с реализацией сокращений в первоначально намеченные сроки. Ведь когда Договор подписывался в 1993 году, мы исходили из того, что его осуществление тоже начнется в 1993 году. С тех пор прошло четыре года. Это нельзя игнорировать. <…>
Я сознательно заостряю твое внимание на самых сложных вопросах, хотя есть и другие – глобальные, региональные и двусторонние, – о которых нам нужно будет с тобой поговорить при встрече. Но эти вопросы сейчас центральные.
Убежден, что мы с тобой оба понимаем значение переживаемого момента.
С уважением, Б. Ельцин
Б.Н. Ельцин – У.Дж. Клинтону, 10 июля 1997 г.
Дорогой Билл,
В последнее время и ты, и представители администрации США неоднократно поднимали вопрос о российских контактах с Ираном. М. Олбрайт в Париже передала специальное обращение о якобы имеющем место сотрудничестве ряда российских организаций с Тегераном в ракетной области.
Хочу тебе подтвердить, что мы своему слову верны и в этой связи обращения такого рода воспринимаем серьезно. Как я и обещал, по моему указанию проведена тщательная проверка материалов, которые нам были переданы Госсекретарем США.
Во-первых, никаких контактов по линии официального межгосударственного сотрудничества, каким-либо образом противоречащих нормам Режима контроля над ракетной технологией (РКРТ), участниками которого являются и Россия, и США, не было и нет. Мы проверили и единичные контакты отдельных институтов, предприятий, научных коллективов. В абсолютном большинстве случаев нарушений режима также не выявлено. Даже обучение иранских студентов в российских высших учебных заведениях проводится исключительно на открытых материалах, которые по терминологии Приложения РКРТ не выходят за рамки «общедоступных». В других случаях (скажем, научно-исследовательского института «Полюс») сотрудничество с Ираном касается оборудования для гражданских самолетов, которое отношения к компонентам ракет не имеет. Лишь в одном случае – Самарский научно-производственный комплекс им. Н. Д. Кузнецова (бывший НПО «Труд») – речь шла об узлах и агрегатах, которые могли быть задействованы в ракетной программе. Соответственно российскому экспортеру было отказано в выдаче лицензии на поставку.
В целом сотрудничество российских предприятий с другими странами в ракетной области, в том числе с Ираном, находится под нашим плотным контролем, и я дал указание его усилить.
В свою очередь, Билл, хотел бы привлечь твое внимание к растущей у нас неудовлетворенности некоторыми действиями американских представителей по вопросам, где у нас были достигнуты необходимые понимания о сдержанности. Это касается прежде всего продолжающихся поставок оружия американского производства в районы вблизи российских границ. Пример тому – Афганистан. На озабоченности, которые передавались с нашей стороны по этому вопросу, ясного ответа мы не получили.
Кроме того, мы рассчитываем на то, что заработают обещания США содействовать выходу российской промышленности на рынки высоких технологий. Но такие рынки, в том числе и для закупок в США, скажем, компьютеров, остаются по многим параметрам закрытыми для нашей промышленности. В отдельных же регионах – и у нас есть уверенная информация на этот счет – американская сторона применяет нажимные приемы противодействия российскому, прежде всего оружейному, экспорту, что никак нельзя считать совместимым с принципами добросовестной конкуренции.
Рассчитываю, Билл, что ты дашь необходимые поручения с тем, чтобы эти наши озабоченности были сняты удовлетворительным образом, чтобы наше сотрудничество в такой чувствительной сфере, какой является передача высоких технологий, а тем более оружия, развивалось в полном соответствии с теми пониманиями, которых нам с тобой удалось достичь.
С уважением, Б. Ельцин
Б.Н. Ельцин – У.Дж. Клинтону, 12 июля 1997 г.
Дорогой Билл,
Следуя установившейся между нами практике доверительного обмена мнениями по актуальным международным проблемам, хотел бы высказать ряд соображений, касающихся Закавказья.
Исторически так сложилось, что Закавказье представляет для России регион ее важных интересов. Основная задача российской политики в отношении этого региона – обеспечение надежной стабильности на наших южных рубежах, содействие становлению там территориально целостных, устойчивых и дружественных нам государств – Азербайджана, Армении и Грузии.
Между тем Закавказье, к сожалению, относится к числу наиболее взрывоопасных точек на постсоветском пространстве. Неурегулированность конфликтов в Нагорном Карабахе, Абхазии и Южной Осетии не только препятствует нормальному развитию новых независимых государств в Закавказском регионе, но и ухудшает ситуацию на Кавказе в целом, что как ты понимаешь, особенно болезненно для России.
Нам удалось с помощью других заинтересованных государств, ООН и ОБСЕ вывести закавказские конфликты на определенные позитивные рубежи: соблюдается прекращение огня, действуют соответствующие переговорные механизмы. Однако нынешнее состояние «ни мира, ни войны» чревато новыми угрозами.
Е. Примаков и М. Олбрайт, как известно, обсудили положение дел в урегулировании абхазского конфликта. В июне мы предприняли ряд дополнительных шагов, чтобы вывести переговоры из тупика. Удалось согласовать документ, в котором фиксировались договоренности сторон по ключевым проблемам урегулирования, – сохранение территориальной целостности Грузии и возвращение беженцев. Абхазское руководство, не без нашего нажимного воздействия, выразило готовность подписать документ. Грузинская же сторона, представители которой в Москве с ним согласились, затем начала настаивать на дополнительном обсуждении текста. Сейчас, пожалуй, практическое политическое решение зависит в гораздо большей степени от Тбилиси, чем от других.
Следует отметить и то, что у Тбилиси проявляется стремление решить абхазскую проблему силой – руками российского миротворческого контингента. Как ты понимаешь, мы на это пойти не можем. В такой ситуации, по имеющейся у нас информации, грузинская сторона рассчитывает получить согласие США направить воинский контингент других стран, ядро которого, согласно планам Тбилиси, могут составить американские вооруженные силы.
На военное решение абхазской проблемы Президента Грузии настойчиво подталкивают экстремистские, реваншистские элементы. Их расчет очевиден – втянуть Грузию в новый виток вооруженного конфликта, урегулирование которого тем самым будет вообще поставлено под вопрос, дискредитировать Э. Шеварднадзе, свернуть Грузию с демократического пути развития.
В этих условиях считаю важным, в интересах дела, да и самого Э. Шеварднадзе, чтобы Тбилиси не получил «сигналы», которые могли бы быть интерпретированы им как возможность силового возвращения беженцев. Продолжение политических переговоров может проходить только при сохранении мирных условий в зоне конфликта, а это обеспечивается главным образом присутствием там российских миротворцев. Их уход может привести к новому кровопролитию.
Мы намерены предпринять дополнительные усилия с тем, чтобы убедить стороны выйти на подписание согласованного в Москве документа. Сейчас – это главная задача. Попытки же пересмотреть сложившуюся схему и формат переговоров, в том числе путем созыва некоей международной конференции по Абхазии, могут, по нашему мнению, лишь осложнить идущий переговорный процесс, отбросить его назад к нулевой отметке.
Вызывает удовлетворение взаимодействие, которое установилось между нашими странами в урегулировании другого конфликта – нагорно-карабахского. Вопрос об этом конфликте был в центре переговоров с Президентом Азербайджана Г. Алиевым во время его недавнего визита в Москву. Разговор был, разумеется, непростым, но у нас возникло понимание, что в его итоге все же удалось убедить Президента Азербайджана в необходимости более гибкого и конструктивного подхода к ключевым проблемам урегулирования. Мною даны указания российскому МИД интенсифицировать работу с конфликтующими сторонами. Я, однако, не хочу, чтобы эти мои слова были интерпретированы в какой-то степени как стремление России проводить автономную линию по вопросам нагорно-карабахского урегулирования.
Мы, как договорились, будем и далее действовать в формате трех сопредседателей от России, США и Франции. И от этой линии отступать не собираемся.
Более того, необходимо, на мой взгляд, развить то позитивное воздействие, которое оказало на конфликтующие стороны Заявление президентов России, США и Франции по Нагорному Карабаху, сделанное в Денвере, усилить политический прессинг. Важно, чтобы стороны в конфликте буквально чувствовали дыхание в затылок трех великих держав, поняли, что иного пути, кроме как ведущего к миру и согласию, на основе тех рациональных и нестандартных по своему содержанию предложений, которые положили на стол переговоров наши страны, у них просто нет.
Надеюсь на взаимопонимание в изложенных мною выше вопросах.
Со своей стороны мы готовы к активизации взаимодействия с США для обеспечения стабильности и безопасности в Закавказье и мире в целом.
С уважением, Б. Ельцин
Б.Н. Ельцин – У.Дж. Клинтону, 30 октября 1997 г.
Дорогой Билл,
У нас с тобой стало доброй традицией регулярно, напрямую «сверять часы» по текущим делам. Если есть достижения – думать, как развить успех, если сталкиваемся с проблемами – оперативно локализовывать и устранять их. В предстоящие месяцы нам требуется тесно взаимодействовать, чтобы будущий российско-американский саммит в Москве оправдал наши ожидания.
Я удовлетворен проделанной этой осенью совместной работой. Переговоры Е. М. Примакова в Нью-Йорке и А. Гора в Москве позволили ощутимо продвинуться по ключевым направлениям, которые мы определили в Хельсинки, Париже и Денвере.
Подписанный в Нью-Йорке солидный пакет разоруженческих документов считаю кардинальным успехом. Эти договоренности будут определять ход разоруженческого процесса на годы вперед. Заключение соглашений по разграничению стратегической и нестратегической противоракетной обороны укрепляет жизнеспособность Договора по ПРО. Договоренности по вопросам СНВ ясно говорят о нашей с тобой решимости продвигаться и далее по пути сокращения ядерных арсеналов. Столь крупные шаги в последовательной реализации наших хельсинских решений позволяют нам активизировать работу по обеспечению ратификации и скорейшему вводу в действие Договора СНВ-2. Занимаюсь сейчас этим вплотную.
В этой связи особо хочу отметить, что придаю принципиальное значение твоему согласию уже сейчас вести предметную экспертную работу над СНВ-3. Такой подход позволит нам сразу после ратификации Договора СНВ-2, не теряя времени, провести полномасштабные переговоры и выйти на новый Договор СНВ-3, который видится мне как наш главный совместный вклад в обеспечение ядерной безопасности и стратегической стабильности уже для XXI века. Предлагаю подумать над тем, чтобы на нашей следующей встрече дать оценку экспертной работе по СНВ-3, подвести в какой-то форме промежуточный итог того, что к тому времени будет сделано и, если нужно, обозначить дополнительные ориентиры.
По экономическому досье также вижу обнадеживающие перспективы. Как всегда насыщенно прошла очередная сессия Комиссии Черномырдин – Гор. Важный результат – принятие развернутого программного документа о совместной деятельности на ближайшие годы, подготовленного по нашему поручению. Запущен механизм региональной инвестиционной инициативы, с которой мы связываем расчеты на существенное увеличение притока американских капиталовложений непосредственно в российские регионы под гарантию местных администраций. В. С. Черномырдин дал поручение нашим экспертам подготовить к очередной сессии, которая планируется в начале следующего года в США, предложения по совершенствованию работы Комиссии. Думаю, что по сложившейся традиции В. С. Черномырдин и А. Гор могли бы взять на себя и подготовку крупного блока вопросов к нашему саммиту.
Таким образом, по ключевым направлениям налицо уверенное движение вперед. Но наряду с этим есть обстоятельства, которые начинают нас серьезно беспокоить.
Первое – Иран. Убежден, что было бы опасно превращать наши отношения в заложника одного, пусть важного, «иранского фактора». Как я писал тебе, никаких нарушений норм ракетного нераспространения с нашей стороны нет.
Сотрудничества с Ираном по государственной линии в сфере баллистических ракет мы не вели и не ведем. Что касается контактов российских организаций, то либо и здесь утечки ракетной технологии не существовало, либо – если такой риск появляется – мы сами предпринимали и будем предпринимать против этого решительные меры. Российско-иранское сотрудничество в мирной атомной энергетике ведется транспарентно и в полном соответствии с нормами нераспространения. Я держу свое слово и лично контролирую весь комплекс этих вопросов.
Хочу подчеркнуть: мы исходим не только из нашей с тобой договоренности, но и из собственных национальных интересов. Иран – наш сосед, и мы, разумеется, не хотим появления там ракетно-ядерного потенциала. Поэтому мы так настойчиво добиваемся интеграции Тегерана в многосторонние усилия по предотвращению распространения оружия массового уничтожения.
Когда у вас есть конкретные озабоченности – готовы их обсуждать и снимать. Для этого мы и назначили наших полномочных представителей. По каналу Коптев – Визнер мы предоставили детальную информацию по каждому поднятому вопросу и были предельно откровенны. Согласен с оценкой этого сотрудничества между нашими странами, содержащейся в совместном докладе наших спецпредставителей, как весьма удовлетворительного.
Но что получается? Наша искренность ставится под сомнение. То и дело у вас допускаются утечки в прессу сугубо доверительного материала наших конфиденциальных обменов. Вокруг этой проблемы нагнетается ажиотаж. Мы вообще пошли на беспрецедентный шаг – приняли директора ЦРУ и ознакомили его с оперативной информацией. Тем самым хотим внести абсолютную ясность в этот вопрос, показать, что здесь нет какого-то «двойного дна».
Тем не менее меня не покидает ощущение, что в США нарастает активность тех, кто хочет использовать иранскую тему, чтобы осложнить наши отношения, в том числе торгово-экономические. Как иначе расценить попытки нажима в связи с контрактом на разработку газового месторождения в Иране с участием российского «Газпрома»? Соглашение с иранцами на этот счет, подписанное совместно с французским и малазийским партнерами, полностью соответствует общепринятым принципам свободной торговли и честной конкуренции. Нет нужды говорить о том, что мы не признаем экстерриториальный характер соответствующего американского законодательства. Считаем, что оно посягает на неотъемлемое право государств свободно развивать торгово-экономические связи друг с другом.
Если угроза санкций против крупнейшей российской компании будет реализована, то, вольно или невольно, нашим отношениям будет нанесен ощутимый ущерб. Очень рассчитываю, что ты предпримешь все необходимые меры, чтобы не доводить до этого дело.
Другой беспокоящий вопрос – нагнетание страстей в США вокруг темы «российской организованной преступности». Доклад американских экспертов на этот счет вызвал весьма негативный резонанс у нас в стране. С крайне пессимистическими прогнозами публично выступали и официальные представители твоей администрации, в частности, директор ФБР.
Да, мы сталкиваемся с реальными проблемами, связанными с оргпреступностью и коррупцией. Однако тебе известно о моих шагах, направленных на искоренение этого зла. Борьбу с преступностью мы ведем решительно и жестко. Но не следует бросать тень на развивающееся предпринимательство в России и отождествлять весь российский бизнес с «мафией». Особо беспокоит, что проблема «российской оргпреступности» возводится в ранг угрозы интересам национальной безопасности США. Волна спекуляций на эту тему может только осложнить разворачивающееся антикриминальное сотрудничество между нашими правоохранительными органами, которому мы придаем большое значение. Готовы мы и к наращиванию такого сотрудничества с другими государствами, в том числе и в рамках механизмов «восьмерки». Рассчитываю, что ты дашь указание выправить негативные акценты в этом плане.
Еще один вопрос, возникновения которого в наших отношениях – скажу откровенно – ожидал менее всего. Он вызывает у меня большую озабоченность своим явным несоответствием тому высокому уровню доверия, которому я, как, уверен, и ты, придаю первостепенное значение.
Дополнительное звучание этому вопросу придает тот факт, что он напрямую касается одного из центральных как в двустороннем, так и в глобальном плане процессов – сокращения и ограничения вооружений. Развитие этого процесса невозможно без участия в нем российских и американских военных специалистов, многие из которых являются носителями важных государственных секретов. До последнего времени безопасность российских военнослужащих, посещающих США в составе инспекционных групп и военных делегаций, обеспечивалась на должном уровне.
Вместе с тем, меня информировали об инциденте с одним из офицеров Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации.
С 28 сентября по 5 октября с. г. в США с целью подготовки российско-американских учений по противоракетной обороне находилась делегация российских военных экспертов, членом которой был полковник Егоров Владимир Леонидович. В 10 часов вечера 28 сентября в номере 392 нью-йоркской гостиницы «Рамада» на него было совершено нападение, насильственно сделана инъекция специального препарата, а затем проведен разведывательный опрос.
Медицинское обследование полковника Егорова В. Л., проведенное по возвращении в Россию, подтвердило факт введения ему психотропных средств.
Очевидно, Билл, что подобные действия в стиле времен «холодной войны» недопустимо оставлять без внимания, чтобы исключить их рецидивы в дальнейшем. Поэтому я решил лично обратиться к тебе в связи с этим инцидентом.
Билл, мы уже не раз показывали скептикам, как находить решения порой весьма сложных вопросов и выходить на результаты, отвечающие взаимным интересам. Я уверен, что мы будем конструктивно и слаженно работать над подготовкой перспективной российско-американской повестки дня к Московскому саммиту.
С уважением, Б. Ельцин
У.Дж. Клинтон – Б.Н. Ельцину, 3 апреля 1999 г.
Дорогой Борис,
Пишу тебе вновь по вопросу о Косово, который стал одной из самых трудных проблем, с которыми мне приходилось иметь дело в ходе моего президентства – не в последнюю очередь потому, что он столь обременителен для российско-американских отношений. Как и ты, я хотел бы, чтобы насилие прекратилось как можно скорее. Как и ты, я готов изыскивать любые пути, которые могли бы привести к миру. Однако события последней недели четко говорят о том, насколько серьезна эта угроза миру.
Сообщения, поступающие из Косово, действительно потрясают. Имеются обширные свидетельства того, что сжигаются целые деревни, проводятся казни ни в чем не повинных гражданских лиц без суда, а десятки тысяч изгоняются из мест проживания, но не действиями НАТО, а вследствие преднамеренной и заранее спланированной кампании югославских сил безопасности. Я весьма высоко ценю твое сильное заявление о том, что Россия не позволит втянуть себя в конфликт. Я рад, что ты признал, что такая вовлеченность была бы опасным развитием событий, и я прошу тебя продолжать твердо выступать против этого.
Мы с интересом восприняли твое предложение о проведении экстренной встречи «восьмерки» по Косово. М. Олбрайт изложила И. С. Иванову нашу реакцию и некоторые дополнительные соображения. Они будут продолжать обсуждать то, как мы можем наилучшим образом согласовать наши усилия, направленные на восстановление условий для мира и безопасности в Косово.
Весьма важно, чтобы мы оставались едиными, насколько это возможно, в том, какие сигналы от нас поступают Белграду. С. Милошевич должен знать, что если он хочет закончить этот конфликт, он может это сделать в любой момент посредством прекращения своей военной кампании против косовских албанцев, вывода своих сил, как он это обязался сделать в октябре, и обеспечения безопасности и самоуправления для жителей Косово. Но он должен также знать, что если он не готов принять эти условия, натовская кампания воздушных ударов будет продолжена. Я основательно обсуждал эту проблему с Ж. Шираком, Г. Шредером и Т. Блэйром, и между нами имеется полное согласие на данный счет.
Я знаю, что события в Косово привели к напряженности в отношениях между нашими странами. Но я рад, что мы можем продолжать сотрудничать по многим важным вопросам в нашей двусторонней повестке дня. Мы несем ответственность перед народами наших стран и всем миром за то, чтобы активное американо-российское партнерство пережило столь трудные времена и продолжало оставаться продуктивным. Соглашение по основным элементам адаптации ДОВСЕ, достигнутое 31 марта, является подлинно историческим достижением, ради которого мы все упорно работали. Мне также доставляет удовлетворение то, что, несмотря на отмену на прошлой неделе очередной сессии Российско-Американской Комиссии по экономическому и технологическому сотрудничеству, конкретная работа Комиссии была продолжена, в результате чего на прошлой неделе было подписано Соглашение по ВОУ-НОУ и ожидается подписание Договора о взаимной правовой помощи и Соглашения о воздушном сообщении.
Мне также внушает надежду то, что МВФ направит полномасштабную миссию в Москву для продолжения переговоров. Как мы с тобой неоднократно говорили об этом, принятие обоснованной экономической программы имеет политически важное значение для реализации устремлений народа России. Как я тебе говорил раньше, когда Россия и МВФ заключат соглашение, я буду готов к упорной работе с партнерами по реструктуризации российского долга.
Наконец, я хотел бы поздравить тебя по поводу твоего превосходного послания Федеральному Собранию России. Оно было красноречивым изложением твоего видения демократической, толерантной и процветающей России, того, каким образом избежать возвращения к «холодной войне» и содействовать интеграции России в мировую экономику. Ты знаешь, что я разделяю это видение и привержен тому, чтобы сотрудничать с тобой в деле его претворения в жизнь. Оно является подлинно непоколебимым основанием американо-российских отношений. В неспокойные времена, подобные нынешним, твое мужество, здравый смысл и дальновидность придают надежду мне лично и всем тем, кто пытается построить новый, более безопасный мир для будущего столетия.
С уважением, Билл
Б. Н. Ельцин – У. Дж. Клинтону, 6 апреля 1999 г.
Дорогой Билл,
Ситуация в Югославии с каждым днем становится все более трагичной и угрожающей. Бомбардировки городов, в результате которых разрушены государственные учреждения, аэродромы, мосты и даже жилые кварталы, оборачиваются многочисленными человеческими жертвами, терроризируют мирное население. Характер подлинной катастрофы приобрела проблема беженцев из Косово. Масштабы ее неумолимо растут, распространяясь на соседние государства. Положение на Балканах вновь становится фактором европейской и международной напряженности.
Совершенно очевидна необходимость принятия самых срочных мер, чтобы переломить критическую ситуацию, вернуть ее из военного в политическое русло. Россия неизменно действует в этом направлении, используя все доступные нам каналы. В этом контексте не может, конечно, не вызывать сожаления, что сигнал, поданный С. Милошевичем после поездки в Белград Председателя Правительства Российской Федерации Е. М. Примакова, не был услышан. Потеряно время, что обернулось новыми жертвами и страданиями.
В ответ на мое послание сегодня от Белграда удалось добиться еще одного принципиально важного сигнала: С. Милошевич только что официально заявил о прекращении военных и полицейских акций в Косово. Это решение, принятое – что особенно существенно – в одностороннем порядке без предварительных условий, позволяет, на наш взгляд, остановить, наконец, бессмысленное кровопролитие и насилие, незамедлительно начать движение к прочному, справедливому и гуманному косовскому урегулированию.
Обращаюсь к Вам с настоятельным призывом дать миру в Европе шанс – не отвергать инициативу С. Милошевича, рассмотреть его заявление без предубеждения, в конструктивном ключе и отреагировать надлежащим образом, вновь передав решение проблемы Косово от военных дипломатам. Со своей стороны буду готов внимательно изучить любые Ваши соображения, идущие в данном направлении.
Все мы получили теперь реальную возможность совместными усилиями отвести нависшую над нами общую беду. Ее следует использовать ответственно и с наибольшим эффектом. Другого история и наши народы не простят.
С уважением, Б. Ельцин
Б.Н. Ельцин – У.Дж. Клинтону, 18 октября 1999 г.
Дорогой Билл,
Хотел бы доверительно и предельно откровенно поделиться с тобой соображениями относительно ситуации, складывающейся в настоящее время в нашем диалоге по вопросам СНВ и ПРО.
Сразу хочу подчеркнуть, что считаю это направление не только одним из ключевых в российско-американских отношениях, но и затрагивающим основные интересы безопасности всего международного сообщества. Убежден, что наращивать достигнутое за последние годы в области контроля над вооружениями – единственно разумный путь. Именно поэтому придаю особое значение принятому нами в Кёльне Совместному заявлению [встречи «Большой восьмерки»], внимательно слежу за его реализацией. Положение дел здесь, однако, оставляет двойственное впечатление.
С одной стороны, налицо определенный прогресс. С удовлетворением воспринял подтверждаемую тобой приверженность тем договоренностям, которые мы достигли ранее. Прежде всего имею в виду проявленную американской стороной готовность к продолжению работы над дальнейшими сокращениями стратегических наступательных вооружений, не исключаемую тобой возможность идти в этих сокращениях ниже согласованного в Хельсинки [на российско-американском саммите в 1997 г.] уровня ядерных боезарядов. Это было бы на пользу всем.
Вместе с тем, и мы с тобой об этом неоднократно заявляли, фундаментальное значение для дальнейших сокращений СНВ, для укрепления стратегической стабильности и международной безопасности имеет Договор по ПРО. Мы совместно зафиксировали в Кёльне наше намерение продолжать усилия по укреплению этого Договора, повышению его жизнеспособности и эффективности в будущем. В связи с этим меня глубоко обеспокоило подписание тобой закона, провозглашающего развертывание национальной системы противоракетной обороны территории страны политикой Соединенных Штатов, и тем более – продолжение реальных испытаний ее элементов. Развертывание такой системы, как ты знаешь, несовместимо с ключевым положением Договора по ПРО, составляющим его суть, – обязательством сторон не развертывать системы ПРО территории своей страны и не создавать основу для такой обороны. Отказ от этого обязательства означал бы, по существу, принципиальную переориентацию Договора по ПРО, то есть Договор стал бы разрешать то, для запрещения чего был разработан и подписан. Это был бы отнюдь не укрепленный Договор по ПРО, а совсем другой договор. Возможные последствия такого изменения, скажу тебе откровенно, нам представляются опасными не только для дальнейших сокращений СНВ, но и всего разоруженческого процесса и международной стабильности в целом. А тебе, как и мне, думаю, небезразлично, каковы будут результаты наших общих усилий в этой области, какой запас прочности международной безопасности мы оставим нашим преемникам.
Мне уже приходилось слышать утверждения американской стороны, что развертывание национальной системы ПРО территории страны не поставит под угрозу способность России к стратегическому сдерживанию и что США, мол, готовы предоставить России соответствующие гарантии.
Билл, с самого начала процесса ограничения и сокращения стратегических наступательных вооружений тридцать лет назад этот процесс основывался на главной идее, заложенной в Договор по ПРО, а именно, что обе наши стороны остаются уязвимыми для СНВ другой стороны, поскольку только так можно обеспечить надежность сдерживания от ядерного нападения при уменьшающихся количествах наступательных вооружений. Альтернатива такому подходу – более высокие уровни СНВ и других ядерных вооружений и менее надежная и менее стабильная система стратегических взаимоотношений, при которой первый удар может при определенных обстоятельствах перестать быть абсолютно иррациональным. Все это особенно четко просматривается на пониженных уровнях СНВ, предусмотренных в Договоре СНВ-2, и особенно тех, о которых мы ведем разговор в рамках обсуждения СНВ-3. И никакие гарантии в такой ситуации не были бы способны устранить объективно присущую системе ПРО и возрастающую с ее развитием роль сильнейшего дестабилизирующего фактора в стратегическом уравнении. А планами США, насколько я информирован, предусматривается наращивание потенциала системы ПРО. Не лучшая, на мой взгляд, перспектива создавать такую ситуацию. Россия может оказаться поставленной в такое положение, когда она будет вынуждена принять соответствующие, не обязательно симметричные, меры по адекватному обеспечению собственной безопасности. Именно поэтому хочу повторить еще раз, что отказ от ключевых ограничений, установленных Договором по ПРО, несет с собой угрозу сорвать процесс ограничения и сокращения ядерных вооружений. Мы не хотели бы быть участниками этого.
Совершенно не убежден и в том, что развертывание ПРО будет тормозить процессы распространения технологий оружия массового уничтожения и средств его доставки. Думаю, результат скорее будет обратным – развертывание ПРО подхлестнет эти процессы и подтолкнет новые страны на путь овладения такими технологиями в условиях своей фактической незащищенности перед сверхвооруженностью США. Для укрепления режимов нераспространения возможности далеко не исчерпаны, и о некоторых из них шел разговор в Кёльне.
С другой стороны, я уверен, что, если мы будем твердо придерживаться Договора по ПРО и задействуем потенциал договоренностей по разграничению стратегической и нестратегической ПРО 1997 года, а также подключим усилия на глобальном уровне, включая сотрудничество в области нераспространения ракетных технологий и экспортного контроля, то, действуя совместно, мы сможем успешно противостоять тем угрозам, на которые американская сторона ссылается, выступая за создание НПРО США.
Хотел бы, Билл, обратить твое внимание и на то, что такой сложный и капиталоемкий процесс, как создание и развертывание стратегической ПРО, имеет огромную собственную инерцию развития. Будучи запущенным, он рискует далеко перекрыть те границы, о которых сейчас идет речь в известных нам американских программах.
Понимаю, что ситуация вокруг Договора по ПРО сейчас чрезвычайно сложная. Из нее, однако, на мой взгляд, нужно найти выход с учетом всего того, о чем я говорил выше. И это зависит во многом, если не в первую очередь, от тебя.
Просил бы тебя, Билл, еще раз все взвесить, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги в области стратегической ПРО. Разумеется, права вето на такую деятельность Соединенных Штатов ни у кого нет, равно как нет такого права и в отношении деятельности России в области обеспечения своей безопасности. Но полагаю, что не лучшим способом было бы встречать третье тысячелетие крушением того, что было создано в интересах мира совместными усилиями России и США. Надеюсь также, что американская сторона сможет пересмотреть свой нынешний подход к нашему проекту резолюции Генеральной Ассамблеи ООН по вопросу о сохранении и соблюдении Договора по ПРО, который полностью основывается на наших с тобой договоренностях.
С уважением, Б. Ельцин
Б.Н. Ельцин – Ж. Шираку, 30 октября 1999 г.
Дорогой Жак,
Хотел бы доверительно и предельно откровенно поделиться с тобой соображениями относительно ситуации, складывающейся в настоящее время вокруг Договора по ПРО.
Хочу подчеркнуть, что российская сторона считает этот Договор, несмотря на узкий состав его участников, имеющим большое международное значение, затрагивающим интересы многих государств мира. И это определяется его фундаментальной ролью в современной структуре договоренностей в области контроля над вооружениями, тем, что Договор по ПРО является одним из важнейших условий глубоких сокращений стратегических наступательных вооружений, краеугольным камнем стратегической стабильности. Знаю, что и ты разделяешь такую точку зрения.
Хотел бы также отметить, что наш курс на сотрудничество с ведущими странами мира в области контроля над вооружениями не подвержен конъюнктуре, носит долгосрочный характер. Считаю, что было бы большой ошибкой допустить откат в разоруженческом процессе. Убежден, что наращивать достигнутое за последние годы – единственно разумный путь для государств, несущих особую ответственность за международную безопасность.
Недавняя встреча «восьмерки» в Кёльне дала возможность России и США подтвердить свою приверженность продолжению усилий по укреплению Договора по ПРО, повышению его жизнеспособности и эффективности в будущем. В связи с этим меня глубоко обеспокоило подписание Президентом США Б. Клинтоном, и я об этом ему прямо сказал, закона, провозглашающего развертывание национальной системы противоракетной обороны территории страны политикой Соединенных Штатов. Но развертывание такой системы, как ты знаешь, несовместимо с ключевым положением Договора по ПРО, составляющим его суть, – обязательством сторон не развертывать системы ПРО территории своей страны и не создавать основу для такой обороны. Отказ от этого обязательства означал бы по существу принципиальную переориентацию Договора по ПРО, то есть Договор стал бы разрешать то, для запрещения чего был разработан и подписан. А это есть не что иное, как фактическая ликвидация Договора.
В усилиях США «подправить» Договор по ПРО мы четко просматриваем стремление Вашингтона к созданию однополярного мира, в котором одна страна, будучи отгороженной от остального мира противоракетной стеной, будет способна делать на мировой арене все, что ей заблагорассудится. Возможные последствия такой ситуации нам представляются далеко не безопасными не только для дальнейших сокращений СНВ, но и всего мироустройства и международной стабильности в целом. А тебе, как и мне, думаю, небезразлично, каковы будут результаты наших общих усилий в этой области, какой запас прочности международной безопасности они создадут.
Поэтому Россия не намерена быть соучастницей развала этого Договора. Знаю, что в лице Франции мы имеем здесь партнера, на понимание которого мы хотели бы рассчитывать. Не исключаю, что некоторые другие влиятельные государства могут поддержать наши общие с вами подходы. Нам не следует ослаблять своих усилий на этот счет.
Нельзя не учитывать и то, что такой сложный и капиталоемкий процесс, как создание и развертывание стратегической ПРО, имеет огромную собственную инерцию развития. Будучи запущенным, он рискует стать необратимым.
Совершенно не убежден и в том, что развертывание ПРО, как иногда приходится слышать, будет тормозить процессы распространения технологий оружия массового уничтожения и средств его доставки. Думаю, результат скорее будет обратным – развертывание ПРО подхлестнет эти процессы и подтолкнет новые страны на путь овладения такими технологиями в условиях своей фактической незащищенности. Для укрепления режимов нераспространения возможности далеко не исчерпаны, и о некоторых из них шел разговор в Кёльне.
Я обратился к Президенту США с просьбой еще раз все взвесить, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги в области стратегической ПРО. Разумеется, права вето на такую деятельность Соединенных Штатов ни у кого нет, равно как нет такого права и в отношении деятельности России и других стран в области обеспечения своей безопасности. Но полагаю, что не лучшим способом было бы встречать третье тысячелетие крушением того, что было создано в интересах мира совместными усилиями ведущих государств.
Мы с тобой имеем совпадающие взгляды на тот счет, что на современном этапе возникла настоятельная необходимость привлечь внимание мирового сообщества к возможным последствиям разрушения Договора по ПРО вследствие развертывания в США противоракетной обороны территории страны. Мировому сообществу, представленному в Организации Объединенных Наций, следовало бы, на наш взгляд, выступить в поддержку этого Договора. На это нацелен и предлагаемый нами проект резолюции Генеральной Ассамблеи ООН о сохранении и соблюдении Договора по ПРО, который был передан французской стороне. Внимательно изучаем полученный в ответ ваш вариант такой резолюции.
Хотел бы надеяться, Жак, что ты внимательно отнесешься к высказанным соображениям и сделаешь все зависящее от тебя в интересах продолжения разоруженческого процесса, поддержания стратегической стабильности и обеспечения международной безопасности.
С уважением, Б. Ельцин
Ж. Ширак – Б. Н. Ельцину, 17 ноября 1999 г.
Господин Президент! Уважаемый Борис Николаевич,
Благодарю тебя за твое письмо от 30 октября и за откровенность, с которой ты изложил в нем свои взгляды. Считаю необходимым сказать тебе, что полностью разделяю твои озабоченности по поводу перспектив Договора по ПРО. Они связаны с обеспокоенностью более широкого плана: как нам вновь воссоздать ту благоприятную атмосферу, которая несколько лет назад позволила нам приступить к сокращению крупнейших ядерных арсеналов, запретить химическое оружие, заключить Договор о запрещении ядерных испытаний, сократить количество вооружений в Европе и сдержать распространение ядерного оружия? Я уже имел возможность публично высказаться по этому вопросу, и все инициативы, предпринятые Францией с тех пор в этом отношении, отражают эту озабоченность.
Хотя Франция не является участницей Договора по ПРО, она считает его важнейшим элементом усилий по сокращению вооружений. Незыблемость его принципов – одно из условий обеспечения стратегической стабильности. Я с удовлетворением отмечаю, что мы по-прежнему разделяем этот принцип. Удовлетворение вызывает и твое совершенно четкое заявление о том, что Россия не пойдет на разрушение Договора.
Поэтому я весьма рад, что совместными усилиями нам удалось добиться принятия проекта резолюции по ПРО в Первом комитете Генеральной Ассамблеи. Нам пришлось много поработать для достижения такого результата, и в этой связи особенно важно, чтобы проект поддержало как можно больше стран. Франция сделает все возможное для того, чтобы добиться проведения окончательного голосования в Нью-Йорке.
Я согласен с тем, что одним из опасных последствий пересмотра Договора по ПРО может, среди прочего, стать то, что такой пересмотр подтолкнет процесс распространения в мире. Но мы не можем игнорировать тот факт, что в качестве основного довода в пользу развертывания систем ПРО США выдвигают именно распространение. Системы ПРО не являются подходящим ответом, между тем борьба с распространением необходима. Именно поэтому, когда наши страны совместно работали над проектом резолюции по ПРО, Франция настойчиво добивалась того, чтобы в нем решительно подчеркивалась важность нераспространения. Считаю весьма важным продолжать работу в этой области – совместно и в сотрудничестве с другими странами.
Как ты знаешь, Франция приложила немало усилий в области разоружения – как самостоятельно, так и, если это было целесообразно, в рамках договоров. Я весьма обеспокоен событиями последнего времени, которые не внушают большого оптимизма. Убежден в том, что мы заинтересованы в придании этому процессу нового импульса. В этой связи задачей первостепенной важности для нас становится немедленное проведение переговоров о прекращении производства военных расщепляющихся материалов.
Обещаю, что Франция будет и впредь всячески содействовать сохранению стратегической стабильности; опасность движения вспять в процессе разоружения существует, но мы не должны поддаваться искушению полагаться лишь на судьбу.
Прими, уважаемый Борис Николаевич, заверения в моем самом высоком уважении.
Искренне твой, Жак Ширак
