Россия в глобальной политике

В начале сентября в Пекине прошли торжества в честь восьмидесятилетия Победы в Войне сопротивления китайского народа японской агрессии и во Второй мировой войне. В этом году Китай отмечает такую же годовщину освобождения Тайваня от японской оккупации. Цитируя представителя Канцелярии по делам Тайваня при Государственном совете КНР, «это – момент, достойный памяти соотечественников по обе стороны пролива»[1].

Вопросы исторической памяти и японской политики в отношении Тайваня и Тайваньского пролива на сегодня остаются главными раздражителями в двусторонних отношениях. Эти вопросы тесно связаны. Более того, потенциальное перерастание ситуации в Тайваньском проливе в горячую фазу – сценарий, при котором реально прямое или косвенное вовлечение Токио в конфликт на стороне Вашингтона. Поэтому китайцы при каждой встрече напоминают японским vis-à-vis, что историю нужно помнить «правильно», а договорённости по Тайваню – блюсти.

Каждый раз, когда китайцы высказывают озабоченности по указанным проблемам, японская сторона выражает «понимание и уважение», неизменность позиции, и этим дело ограничивается. Исторический и тайваньский вопросы непременно поднимаются друг за другом: история служит политическим инструментом при выдвижении главной претензии. Мол, с вашим досье лучше не высовываться.

Например, 15 ноября 2024 г. в Перу на полях форума АТЭС прошла встреча председателя КНР Си Цзиньпина и премьер-министра Японии Сигэру Исибы. Си подчеркнул, что исторический и тайваньский вопросы являются принципиальными и формируют политическую основу двусторонних отношений. Председатель обратил внимание на то, что достигнутые договорённости должны проявляться в конкретных политических действиях. В свою очередь, Исиба заявил, что позиция Японии, выраженная в Совместном коммюнике 1972 г., нисколько не изменилась. Отметил, что Япония намерена развивать диалог с Китаем на основе правильного понимания истории[2].

Более откровенно выразился глава МИД КНР Ван И на встрече с японским коллегой 10 июля. Китайский министр сказал, что «верное отношение к истории всегда будет вопросом нравственности для Японии, на который нужно давать ответ». Ван И выразил надежду, что «исторический урок глубоко усвоен». Министр также подчеркнул, что в четырёх основополагающих двусторонних документах «чётко обозначены требования» по вопросу Тайваня, которые японская сторона «обязана строго соблюдать». На что Такэси Ивая ответил, что позиция по Тайваню не изменилась, а к истории Япония «будет относиться правильно»[3].

Противоречия в основе

Какие положения двусторонних документов имеются в виду? Во-первых, Совместное коммюнике правительства КНР и правительства Японии 1972 года. В нём сказано, что Тайвань является неотъемлемой частью территории Китая. Японский взгляд на вопрос сформулирован как бы отдельно и довольно обтекаемо: Токио «полностью понимает и уважает» позицию Пекина[4]. О том, что Токио согласен или разделяет позицию, не сказано. Эта формулировка и позволяет японцам вести двойную игру: словесно демонстрировать согласие с Пекином, но действовать по своему усмотрению.

Там же сказано, что Япония «строго следует 8-му пункту Потсдамской декларации» 1945 г.[5], который отсылает к соблюдению Каирской декларации 1943 года[6]. В тексте последней сказано, что «все территории, каковые Япония украла у китайцев, включая Маньчжурию, Формозу и Пескадорские острова, должны быть возвращены Китайской Республике»[7]. Без пояснений понятно, что это сильно сгущает противоречия.

Согласно пункту 7 Совместного коммюнике, ни одна из сторон не должна стремиться к статусу гегемона в Азии и Тихоокеанском регионе, каждая сторона должна выступать против гегемонистских устремлений других стран или объединений[8]. Та же формулировка перекочевала в Договор о мире и дружбе 1978 г. – второй важный документ[9]. Хотя документы приняты в условиях холодной войны, они до сих пор считаются основополагающими. Поэтому в новых реалиях военно-политические партнёрства Японии с США, НАТО и другими в рамках т.н. форматов «малой геометрии», с точки зрения Китая, могут восприниматься как нарушение пункта 7 Совместного коммюнике.

Третий важный документ – Совместная декларация Китая и Японии о построении партнёрства в духе дружбы и сотрудничества во имя мира и развития 1998 года. Там отмечено, что «правильное отношение к прошлому и достоверное знание истории» – важная основа для развития китайско-японских отношений. Япония подтвердила, что есть только один Китай, но с оговоркой, что Токио продолжит неправительственные и региональные контакты с Тайванем[10]. Наконец, в 2008 г. подписано Совместное заявление о всестороннем развитии стратегических взаимовыгодных отношений. В документе закреплено, что Япония придерживается той же позиции по Тайваню, что и раньше[11]. То есть всё то же формальное «понимание и уважение» без согласия. Таким образом, в самих двусторонних документах формулировки по Тайваню подобраны так, что позволяют Токио трактовать их по-своему в духе т.н. «стратегической неопределённости».

Стратегическая неопределённость

Однозначно нельзя сказать, пошла бы Япония на вовлечение в конфликт в Тайваньском проливе в случае эскалации, поскольку Токио никогда публично не брал на себя обязательств следовать той или иной линии в случае вооружённого обострения[12]. Тем не менее можно сделать ряд допущений.

Если в Пекине примут решение пойти силовым путём, Вашингтон теоретически может выбрать вариант «отсидеться». В таком случае нежелание Токио брать на себя чёткие обязательства по Тайваню в союзнических отношениях с США при также явном нежелании враждовать с Пекином наталкивают на мысль, что японцы, скорее всего, не станут вмешиваться в конфликт. Строго говоря, никаких подобных обязательств у Японии перед островом нет. Однако сценарий маловероятен, поскольку вряд ли Вашингтон займёт пассивную позицию.

Если же в случае эскалации Соединённые Штаты пойдут на открытую поддержку острова, со стороны Токио станут возможны разные форматы вовлечения. Остаться совсем в стороне не получится, поскольку, как считают сами американцы, доступ США к военным базам в Японии и поддержка Токио могут стать решающими факторами при потенциальном конфликте в Тайваньском проливе[13].

Опыт украинского кризиса показал, что Вашингтон при необходимости может убедить Токио выступить на своей стороне в той или иной форме, хотя в случае с Украиной ни о каких реальных интересах безопасности или обязательствах для Японии речи нет. В ситуации с Тайваньским проливом предпосылки для участия Токио есть.

Например, в Договоре о взаимном сотрудничестве и безопасности между США и Японией 1960 г. прописана «общая озабоченность поддержанием международного мира и безопасности на Дальнем Востоке», что не исключает Тайваньский пролив. В этих целях США получают возможность «использовать силы сухопутных, воздушных и морских объектов и районов в Японии»[14]. В случае военных действий Япония как минимум станет американским опорным пунктом. Но как следует из дипломатических нот того же года с деталями о применении данного положения, американцы обязуются консультироваться с Токио перед «региональными» операциями, не касающимися защиты Японии[15].

В Совместном заявлении президента США и премьер-министра Японии 1969 г. сказано, что «поддержание мира и безопасности в районе Тайваня… является одним из важнейших факторов безопасности Японии»[16].

В Руководящих принципах японо-американского оборонного сотрудничества в редакции 2015 г. зафиксированы возможные действия в ответ на «нарастающие угрозы миру и безопасности Японии». Нужно полагать, сценарий обострения ситуации в Тайваньском проливе входит в число таких угроз, хотя и не упомянут. При подобном развитии событий Токио теоретически мог бы проводить операции по эвакуации японских и американских некомбатантов, осуществлять обмен информацией по безопасности в море, проводить инспекцию морских кораблей, заниматься размещением у себя беженцев, проводить поисково-спасательные операции, обеспечивать дополнительную защиту американских объектов в Японии. Возможен вариант, при котором Токио обеспечивал бы логистическую поддержку США, включая поставки, техническое обслуживание, транспортировку, инженерные работы, медицинскую помощь, при необходимости предоставление доступа к гражданским аэропортам и морским портам[17]. Иными словами, ряд возможных вариантов вовлечения Токио на стороне Вашингтона уже продуман.

Восприятие угрозы

Тайваньский вопрос является крайне чувствительным для китайско-японских отношений. Понимание особенностей восприятия китайской стороной потенциальных угроз со стороны гипотетического оппонента важно с точки зрения анализа внешнеполитического планирования КНР. Рассмотрение доступных китайских публикаций позволяет предположить, что в Пекине исходят из негативного сценария развития событий: Токио, с китайской точки зрения, будет готов выступить на американской стороне в случае вооружённого обострения в Тайваньском проливе. Оценки расходятся лишь по части степени и формата такого вовлечения.

В Институте изучения Тайваня Китайской академии общественных наук (КАОН) – одном из наиболее авторитетных мозговых центров по тайваньской проблематике – давно отмечают, что Япония наряду с Соединёнными Штатами воспринимается в КНР как одна из наиболее значимых иностранных сил поддержки тайваньских сепаратистских настроений[18].

Руководство Института изучения Японии КАОН упоминает Японию как второго по значимости оппонента после США в контексте тайваньского вопроса. В связи с этим особенную обеспокоенность у китайцев вызывает многолетняя тенденция увеличения военных расходов Японии.

В восприятии китайцев проведение Токио работы по реформированию[19] законодательной базы в сфере вооружённых сил направлено на расширение её военных возможностей в случае обострения тайваньского кризиса[20]. В том же ключе воспринимается направленность военного сотрудничества Японии с Республикой Корея, Австралией, Филиппинами и НАТО[21].

Отмечается, что Япония якобы пытается обострить восприятие относительной значимости Тайваньского пролива для национальной безопасности путём воздействия на общественное мнение для подготовки людей к «принятию» возможности потенциального конфликта[22]. В то же время фактор тесных экономических связей между КНР и Японией не обязательно, по мнению китайцев, станет для Токио сдерживающим: воздействие негативных военно-политических тенденций может перевесить, или «на один экономический шаг вперёд – два политических шага назад»[23].

Китайцев волнует усиление антикитайской направленности американо-японского союза. Есть мнение, что именно Япония, а не США, расширяет использование отсылок к тайваньскому вопросу в двусторонней повестке для получения дополнительных гарантий безопасности[24]. В Китайской академии современных международных отношений считают, что т.н. «угроза американо-японскому союзу» уже не является просто слоганом, но обсуждается в практической плоскости в высоких кабинетах Токио и Вашингтона[25]. В Институте международных отношений Университета Цинхуа разделяют указанные оценки и считают, что в КНР «должны принять необходимые ответные меры»[26].

Есть и более сдержанные, но менее распространённые оценки. Например, специалисты Института международных отношений Пекинского университета признают, что пока ещё существуют законодательные ограничения на применение Сил самообороны Японии только в целях нанесения ответного удара. Но даже они делают оговорку, что споры продолжаются и имеется политическая воля снять ограничения[27].

Конечно, такие оценки не говорят о предрешённости сценария развития событий. Тем не менее в значимых для внешнеполитического процесса КНР мозговых центрах ведутся дискуссии в подобном ключе, и это следует принимать во внимание, поскольку их идеи могут влиять на тональность ситуации во всём регионе Восточной Азии.

Автор: Всеволод Чересов, главный эксперт Центра информационно-аналитического обеспечения внешнеполитической деятельности НИУ ВШЭ