В первую неделю октября в разных концах мира состоялось два знаковых голосования. В Грузии партия президента Михаила Саакашвили проиграла выборы, а в Венесуэле Уго Чавес сохранил пост главы государства. Саакашвили и Чавес похожи по характерам и темпераментам, но совершенные антиподы по своим взглядам и программам. Они — два полюса современной идейно-политической системы.
Объединяет президентов Грузии и Венесуэлы глубокая убежденность в правоте того, что они делают. Оба — не прагматики-оппортунисты, а политики с идеологией. Михаил Саакашвили столь же рьяно занимался приватизацией и дерегулированием экономики, как Уго Чавес ее национализировал и ставил под государственный контроль. И тот и другой уверены, что авторитарная власть, когда формальные и неформальные полномочия сосредоточены в одних руках, — единственно возможный тип правления в эпоху трансформации. И не сомневаются, что для завершения исторической миссии должны править долго — иначе не успеть, задача слишком многотрудна.
Для них важно наличие могучего врага (Россия в одном случае, США в другом), противостояние которому морально оправдывает принимаемые меры. А также влиятельного иностранного друга (те же державы, но наоборот), который помогает укреплять дееспособность, в том числе военную. Саакашвили и Чавес видят себя и свои страны не рядовыми участниками международных отношений, а флагманами, указывающими направление остальным. Отсюда и стремление к региональному лидерству — соответственно, на Кавказе и в Южной Америке (хотя ресурсы крошечной Грузии и крупного нефтяного поставщика Венесуэлы, понятное дело, несопоставимы).
Наконец, и бывший подполковник-десантник, и адвокат с американским дипломом равно полагаются на харизму как способ мобилизации поддержки. Чавес часами разговаривает с населением с экрана телевизора, развлекая электорат не только политическими проповедями, но и исполнением песен. А в телефоне Саакашвили номера едва ли не всех значимых политиков США и Европы, он служит лучшим международным агентом своей страны, давая интервью западным телеканалам на отличном английском и французском. Характерный контраст заключается в этом отличии целевых аудиторий.
Михаил Саакашвили — реформатор-радикал большевистского толка, который стремится изменить не экономику, не государственное устройство и даже не общественные отношения, а людей. Грузин, считает он, нужно заставить жить и работать, как «нормальные» европейцы, отучить от патернализма и иждивенчества. Популярностью такие шаги пользоваться не могут, так что обращаться надо к меньшинству — активному и молодому. Именно оно, освободившись от «вредоносной» традиции, построит новую Грузию, где каждый полагается только на себя. А основная опора — не внутри, а вовне. Со стороны тех, на кого нация должна быть похожа.
База Уго Чавеса — большинство в потенциально преуспевающей стране, где неизменно существовало огромное расслоение, и как раз ему он обещает заботу и равноправие. Патернализм государства, система справедливого перераспределения — его кредо, и оно обречено на длительную поддержку в бедном обществе. Рано или поздно придется отчитываться за реальные результаты, число недовольных и разочарованных отсутствием динамизма будет расти, но пока итоги выборов показывают иное.
При диаметральной противоположности установок у Саакашвили и Чавеса есть важная общность. Они оба противопоставили себя традиционному истеблишменту. В Венесуэле «народный президент» представляет нищих и обездоленных против богатой аристократии, которая всегда относилась к остальным с нескрываемым высокомерием. В Грузии вождь «революции роз», хоть и сам выходец из элитарной семьи, начал ломать принятую систему отношений, разрушать привилегированное положение «уважаемых людей» во всех смыслах этого слова. Чавеса демонизировала венесуэльская «буржуазия» — не только оттесненные аристократы, но и активный средний класс, не нуждающийся в удушающей опеке государства. А Саакашвили нажил себе множество врагов в кругах знаменитой грузинской интеллигенции, обиженной откровенным пренебрежением. При этом, правда, за спиной венесуэльского команданте — все еще многочисленные сторонники распределения, а грузинский лидер помимо прежней тбилисской верхушки вступил в антагонизм и с большой частью населения, ничего не получившей от резких реформ.
Чавес, которого многие считают чуть ли не диктатором, на деле подлинный сторонник демократии, поскольку чувствует поддержку большинства. Саакашвили, активно эксплуатировавший бренд «факела демократии», напротив, верит только в авторитарные методы принуждения большинства к модернизации. Ни тот ни другой не создали прочного фундамента, но и карьера не закончена. Чавес остается, Саакашвили вполне может вернуться, хотя многое, возможно, придется начинать заново. Если суммировать их опыт, вывод получается банальный. Любой явный раскол общества ведет к угрожающему дисбалансу, опирается ли власть на пассивное большинство или активное меньшинство. Оба компонента общества равно необходимы для обретения прочной легитимности, а именно она — залог успеха в современном хаотичном мире.
