Поездка Владимира Путина в Турцию, которая состоится на этой
неделе, привлекает больше внимания, чем обычные рабочие визиты.
Анкара становится точкой, в которой пересекается много интересов, и
крупные политические игроки стремятся заручиться турецкой
поддержкой.
Во время холодной войны Турция была верным союзником США и
опорой НАТО на южном фланге противостояния с коммунизмом. После
распада СССР Анкара получила возможность резко расширить свое
присутствие в Прикаспии и Центральной Азии, откуда она была
вытеснена советской властью с начала 1920-х гг.
Концепцию превращения Турции в региональную державу и лидера
тюркоязычного мира сформулировал президент Тургут Озал. После его
неожиданной смерти в 1993 г. эту линию продолжал Сулейман Демирель.
Однако быстро стало понятно, что турецкого экономического
потенциала, несмотря на успешные реформы конца 1980-х – начала
1990-х гг., явно недостаточно для реализации амбициозных
планов.
Кризис 1997–1998 гг. вернул Анкару к реальности, тем более что
серьезные сдвиги начались во внутренней политике. В 1996 г. к
власти впервые в истории Турецкой Республики пришла партия
исламского толка. И хотя премьер-министра Неджметтина Эрбакана уже
в следующем году сместили военные, симптомы перемен в турецком
обществе нельзя было игнорировать.
Главным наследием конца прошлого века стало участие Турции в
важнейшем геополитическом начинании Соединенных Штатов –
строительстве трубопровода Баку – Тбилиси – Джейхан, который вывел
каспийскую нефть на европейские рынки в обход России. Первый ход
большой геостратегической игры в Евразии стал шагом к превращению
Турции в одного из ведущих игроков.
В 2002 г. к власти в Анкаре пришло правительство умеренно
происламской Партии справедливости и развития, которую возглавляет
Реджеп Тайип Эрдоган. При нем Турция начала четко формулировать
собственные интересы на международной арене. Анкара очень
настойчиво стучится в двери Европейского союза, пойдя ради этого на
внутренние реформы и требуя от ЕС определенности.
Одновременно страна дистанцировалась от Америки: – отказалась
участвовать в операции США против Ирака и не одобряла курс
администрации Буша, приведший к дестабилизации Ближнего Востока.
Поскольку Турция поддерживает нормальные отношения со всеми
государствами региона – от Ирана и Сирии до Саудовской Аравии и
Израиля, – ее позиция уникальна. Активизировались отношения с
постсоветскими странами, включая Россию, прежде всего на
энергетической основе.
Москва с все большим вниманием следит за укреплением Анкары как
независимого центра влияния. Эта роль возросла после
российско-грузинской войны в августе 2008 года. Турция точно
почувствовала, что разрушение хрупкого статус-кво, ставшее
результатом конфликта, дает возможность качественно усилить
присутствие на Южном Кавказе. На пике противостояния с США осенью
прошлого года Россия хотела привлечь игрока, который проводит
самостоятельную, а не американскую линию. Размораживание отношений
с Арменией принесло Турции политические и имиджевые дивиденды, а
резкое обострение конкуренции за маршруты транспортировки
(«Набукко», «Южный поток», «Голубой поток-2») заставляет ведущие
державы бороться за благосклонность Анкары.
Обилие возможностей, которые открываются перед Анкарой, имеет и
оборотную сторону.
Во-первых, внешняя диверсификация чревата внутренними
проблемами. Турецкие военные со времен Ататюрка служат гарантами
секулярного строя и нервничают по поводу усиления позиций ислама в
общественно-политической жизни. Армия традиционно за союз с США.
Например, свержение правительства Эрбакана было связано прежде
всего с его креном в сторону Ирана и Ливана. Сейчас Анкара тоже
стремится взаимодействовать с соседями по собственному усмотрению,
хотя и проявляет осторожность и сдержанность.
Однако если армия стоит на страже светской Турции, то надежды на
демократизацию и гуманизацию общества связаны как раз с исламской
партией Эрдогана и ее проевропейской ориентацией. При этом
Евросоюз, скорее всего, сделает все, дабы избежать вступления
Турции: столь крупной и политически самостоятельной мусульманской
страны в Европе боятся. Как повернется внешне- и внутриполитический
вектор развития Турции, если европейская перспектива закроется,
предсказать трудно.
Во-вторых, избыток трубопроводных инициатив может поставить
Турцию в сложное положение. Ставки слишком высоки, и накал
конкуренции обещает быть высоким. Переизбыток выгодных перспектив
иногда не менее опасен, чем их отсутствие.
В-третьих, выстраивание сбалансированных приоритетов на Южном
Кавказе – задача пока нерешаемая. Даже символическое сближение
Анкары с Ереваном вызвало крайне резкую реакцию Баку, самого
близкого партнера Турции на Каспии. Исторические, территориальные и
политические конфликты на Южном Кавказе увязаны в один тугой узел,
и попытка продвинуться на каком-то одном направлении упирается в
тупик на всех прочих.
Как бы то ни было, на исходе первого десятилетия XXI века Турция
– это быстро растущая и многообещающая держава. Не случайно один из
первых визитов Барак Обама нанес именно туда: Соединенные Штаты не
намерены упускать инициативу (кстати, Обама уже успел разозлить
армянскую общину США, избежав употребления слова «геноцид» по
отношению к убийствам армян в Османской империи). Европа тоже
постарается привязать Анкару к себе, хотя и едва ли рискнет открыть
для нее дверь.
Таков фон визита российского премьера. На повестке дня не только
газ, но и возможное строительство россиянами первой в Турции АЭС,
что стало бы очень серьезным фактором сближения, а также расширение
двусторонней торговли. В последнем вопросе Путину не обойтись без
разговора о Черкизовском рынке, который, похоже, превратился в
фактор внешней политики.
Хотя турецкие интересы в Черкизове несравнимы с китайскими (по
словам министра торговли Зафера Каглаяна, на долю турецкого бизнеса
приходилось не более 10% товара), а официальные лица предпочитают
публично не критиковать Москву, пресса настроена весьма негативно.
Пикантности добавляет тот факт, что владелец «Черкизона» Тельман
Исмаилов, как считается, навлек на себя гнев Кремля своими
вызывающими проектами именно в Турции, а недавно даже упомянул о
возможности подать на турецкое гражданство.
России придется серьезно думать о том, что она может предложить
Турции, не нанося при этом ущерба собственным интересам. Пока
история соперничества двух стран намного богаче истории
сотрудничества.
| «Газета»
