Данная статья основана на докладе, сделанном автором на семинаре Американо-китайского Центра им. Генри Киссинджера в Woodrow Wilson Center for Scholars (г. Вашингтон) (Woodrow Wilson International Center for Scholars – находится в перечне иностранных и международных неправительственных организаций от 25.11.2022, деятельность которых признана нежелательной на территории Российской Федерации.) в сентябре 2010 года.
По мере того как глобальная сила и влияние смещаются на Восток, все основные акторы на мировой арене определяют для себя новые роли в Азии. По своему международному значению этот огромный континент в некоторых аспектах сравним с Европой XVIII и XIX веков. Ведущие государства стремятся построить новые отношения и создать новые балансы сил, а между тем там уже подготовлена почва и для расширения сотрудничества, и для обострения соперничества. Азия, где проживает более половины населения планеты, вероятно, во многом будет определять будущее направление глобализации. По сути, в Азии, где экономики развиваются самыми высокими темпами, быстрее всего растут военные расходы, происходит самая ожесточенная конкуренция за ресурсы и тлеют самые горячие очаги конфликтов, находится ключ к будущему миропорядку.
Риски и возможности
Азия прошла долгий путь со времени образования двух Корей, двух Китаев, двух Вьетнамов и раздела Индии. Она пережила необыкновенный подъем, став главным кредитором и экономическим локомотивом мира. Происходящий сейчас сдвиг глобальной силы действительно связан прежде всего с феноменальным экономическим ростом Азии, темпы и масштаб которого не имеют прецедента в истории. Насколько быстро поднялась эта часть света, можно судить по книге «Драма Азии: исследование бедности народов», изданной в 1968 году. Автор, шведский экономист, лауреат Нобелевской премии Гуннар Мюрдаль скорбит по поводу того, как обнищание, высокие темпы роста населения и ограниченность ресурсов легли на континент тяжелым бременем. История об эпидемии бедности обернулась сказкой о беспредельном процветании.
Однако Азия сталкивается с серьезными вызовами. Ей приходится решать множество проблем: застарелые споры о сухопутных и морских границах, тяжелое историческое наследие, которое омрачает все наиболее важные сферы межгосударственных отношений, обостряющаяся конкуренция за скудные ресурсы, особенно энергетические и водные, рост военного потенциала первостепенных азиатских акторов, все более ярый национализм и подъем религиозного экстремизма. К этим проблемам прибавляются и опасные тенденции трансграничного характера – от терроризма и мятежей до нелегальных потоков беженцев и торговли людьми.
Тем не менее Азия становится более взаимозависимой благодаря торговле, инвестициям, технологиям и туризму. Экономический ренессанс сопровождается растущим международным признанием ее «мягкой силы», символическим воплощением которой является азиатское искусство, мода и кухня. Однако объединение в экономике не сопровождается сплочением в политике. Во всяком случае, по мере расширения пропасти между политикой и экономикой Азия становится более разделенной в политическом плане. В некотором отношении подъем Китая способствовал усугублению этой тенденции.
Положение осложняется тем, что на континенте отсутствует как общая архитектура безопасности, так и ее региональные структуры. Механизмы региональных консультаций оставляют желать лучшего. Все еще существуют разногласия относительно того, должна ли какая-либо архитектура или сообщество безопасности охватывать всю Азию или ограничиваться таким неявно определенным региональным конструктом, как Восточная Азия. Соединенные Штаты, Индия, Япония, Вьетнам и несколько других стран готовы считать азиатский континент единым пространством. Китай же стремится к созданию отдельного «восточноазиатского» образования.
Важный момент: в то время как кровавые конфликты первой половины XX века сделали войны немыслимыми в сегодняшней Европе, азиатские столкновения второй половины XX столетия не разрешили никаких проблем и только усилили ожесточенное соперничество. С 1950 г., когда началась корейская война и случилась аннексия Тибета, в Азии произошло сразу несколько войн между отдельными государствами. Но они не только не положили конец раздорам, а напротив, способствовали их продолжению. Показательно, что Китай, даже когда он был бедной, отягощенной внутренними проблемами державой, все же участвовал в ряде военных интервенций.
В недавнем докладе Пентагона приводятся примеры того, как в целях стратегической обороны Китай осуществлял военные действия упреждающего характера в 1950, 1962, 1969 и 1979 годах. В докладе, озаглавленном «Военные события и события в сфере безопасности, в которых участвовала Китайская Народная Республика, 2010», говорится: «История военных действий современной КНР дает многочисленные примеры того, как ее руководители объявляли, что боевые упреждающие действия носят стратегически оборонительный характер. Так, вмешательство в корейскую войну (1950–1953 гг.) называлось не иначе, как “война сопротивления Соединенным Штатам и помощи Корее”». Подобным же образом авторитетные издания называют пограничные конфликты с Индией (1962 г.), Советским Союзом (1969 г.) и Вьетнамом (1979 г.) «контратаками в целях самообороны». Захват китайскими силами Парасельских островов у Вьетнама в 1974 г. был еще одним примером упреждающих действий во имя обороны. На фоне этих фактов то обстоятельство, что Китай быстро наращивает свою мощь, вызывает особую озабоченность.
По сути, ни один из сдвигов в Азии не меняет ее геополитический ландшафт так, как подъем Китая и обретение им статуса основной державы. С тех пор как во второй половине XIX века, в эпоху Мейдзи, Япония поднялась до статуса мировой державы, ни одно другое незападное государство не обрело потенциал, позволявший влиять на миропорядок; сейчас таким потенциалом обладает Китай. Но есть существенное различие: когда Япония стала мировой державой, остальные азиатские цивилизации, включая китайскую, индийскую и корейскую, находились в упадке. Ведь к XIX столетию большая часть Азии, кроме Японии и Тайваня, была колонизирована европейцами. Следовательно, не было ни одной азиатской державы, которая могла бы создать препятствие для Японии.
Сегодня восхождение Китая происходит на фоне подъема и других важных азиатских стран, в том числе Южной Кореи, Вьетнама, Индии и Индонезии. Хотя Япония вытеснена Китаем с места второй крупнейшей экономической державы мира, в обозримом будущем она останется сильным государством, учитывая объем ее экономики (5 трлн долларов), крупнейший в Азии морской флот, высокотехнологичную промышленность и доход на душу населения, который пока еще в 8–9 раз превышает соответствующий китайский показатель. Когда Япония стала мировой державой, ее подъем открыл ей путь к имперским завоеваниям. А экспансионистские устремления восходящего Китая в какой-то степени нейтрализуются ростом других азиатских государств. В военном отношении он не имеет возможности захватить привлекающие его территории. Как выясняется, в истории никогда не было периода, когда одновременно Китай, Япония и Индия были сильными державами.
Тем не менее КНР – со своими нескрываемыми амбициями, растущими аппетитами и самоуверенностью – осуществляет сегодня постоянную экспансию в Азии. Согласно прогнозу Национального совета по разведке США за 2008 г., озаглавленному «Глобальные тенденции 2025 г.: трансформировавшийся мир», Китай «в следующее двадцатилетие будет готов к тому, чтобы оказывать более мощное влияние на мир, чем любая другая держава». Китай, где темпы расходов на оборону почти вдвое выше темпов роста ВВП, начинает проявлять твердость, будучи уверенным, что обрел необходимую мощь. Это подталкивает Пекин к проведению более жесткой внешней политики как в регионе, простирающемся от Южно-Китайского моря до Северо-Восточной Азии, так и в Южной Азии.
Данную тенденцию можно проиллюстрировать несколькими примерами: от включения Китаем в сферу своих «коренных» национальных интересов Южно-Китайского моря наряду с Тайванем и Тибетом (что делает невозможным какой-либо переговорный процесс относительно его претензии на спорные острова Спратли) до воинственной реакции на совместные южнокорейско-американские противолодочные учения у побережья Корейского полуострова.
В последние месяцы китайский военно-морской флот проводил широкомасштабные учения вблизи японских островов Рюкю (доходило до того, что китайский военный вертолет зависал над японским кораблем сопровождения), а затем в Восточно-Китайском и Желтом морях. Официальная газета Народно-освободительной армии Китая (НОАК) «Цзефанцзюнь бао» сообщала о ряде важных мероприятий в Тибете, проведенных в последние месяцы. В их числе первые парашютно-десантные учения, цель которых была продемонстрировать способность быстро высаживать военных на самое высокое плато в мире, и учения с участием истребителей третьего поколения, несущих боевые снаряды на борту. Кроме того, самая высокогорная железная дорога в мире, пролегающая в Тибете, используется для поставок, повышающих мобилизационную готовность НОАК в пограничных районах Гималаев. Как писала газета, эта железная дорога значительно способствовала укреплению транспортной системы, обслуживающей поставки «материалов, обеспечивающих боевую готовность военно-воздушных сил НОАК» на базы ВВС и взлетно-посадочные полосы в Тибете.
С 2006 г. Китай открыто поднял вопрос о северо-восточном штате Индии Аруначал-Прадеш, который Пекин называет Южным Тибетом и считает по большей части китайским. Представители министерства обороны Индии сообщили об участившихся случаях военных вылазок со стороны КНР через границу в Гималаях (протяженность которой 4057 км). Тот факт, что Тибет остается главным предметом спора между Индией и Китаем, подчеркивается самим китайским руководством, которое заявляет о претензиях на другие индийские земли на основе якобы существующих духовных связей Тибета с этими территориями, а не каких-либо открыто признаваемых связей с китайцами (хань). На такие попытки дополнительных территориальных притязаний Китай подтолкнула сама Индия, которая в 2003 г. самоуничижительно признала Тибет «частью Китайской Народной Республики».
Китай первоначально предполагал использовать свою претензию на Аруначал-Прадеш как средство заставить Индию признать китайскую оккупацию плато Аксайчин в районе Ладах княжества Джамму и Кашмир. По этой причине Пекин вывел свои силы из районов штата Аруначал-Прадеш, оккупированных в ходе 32-дневной войны с Индией в 1962 году. При этом он сохранил свои территориальные завоевания в Аксайчине, где находится единственный проход между мятежными районами Китая – Тибетом и Синьцзяном. В 1979 г. китайский лидер Дэн Сяопин даже предложил принять пакет мер по урегулированию: Дели соглашается с контролем Китая над Аксайчином, а Пекин отказывается от претензий по Аруначал-Прадешу при условии «улаживания незначительных спорных вопросов» вдоль линии контроля. Позже возобновление претензий по Аруначал-Прадешу совпало с обнаружением Китаем в этом штате богатых водных ресурсов. Неслучайно Пекин недавно обнародовал план постройки дамбы, в два раза превышающей по мощности гидроэлектростанцию «Три ущелья» вблизи границы, разделяющей Тибет и Аруначал-Прадеш. Речь идет о ГЭС Мотуо мощностью 38 гигаватт.
Возобновление Китаем претензий на Аруначал, долгое время не предъявлявшихся и объясняющихся желанием получить доступ к ресурсам, сродни его стремлению заполучить контроль над японскими островами Сенкаку, которые он называет Дяоюйдао, лишь после того как во второй половине 1970-х возник вопрос разработки нефтяных ресурсов на континентальном шельфе Восточно-Китайского моря. До этого КНР не выдвигала возражений против статуса островов Сенкаку, которые, согласно статье 3 Сан-Францисского мирного договора 1951 г., передавались под контроль администрации Соединенных Штатов. Не возражал Китай и в 1969 г., когда между США и Японией был подписан Договор о передаче Окинавы. По нему Окинава и «юго-западные острова», включая архипелаг Сенкаку, в 1972 г. возвращались Токио. Однако в 1992 г. Китай упомянул острова Сенкаку/Дяоюйдао в своем «законе по территориальным водам» и предупредил о намерении применять силу для высылки иностранных судов, вошедших в любую часть территориальных вод Китая, как это записано в самом законе.
В то время как острова Сенкаку/Дяоюйдао стали значимыми символами национализма в Китае и Японии, Тайвань тоже определил свою территорию в национальном законодательстве так, что она включает те же самые незаселенные восемь островов, которые Тайбэй называет Тяоютай. Эти острова занимают всего лишь 7 кв. км, но считается, что омывающие их моря богаты месторождениями углеводородов.
Ход событий в военной сфере на китайско-индийском фронте необходимо рассматривать в более широком плане. Китай и Индия – очень древние цивилизации, но соседями они стали относительно недавно. На протяжении истории взаимодействие между Китаем и Индией было минимальным. Китай стал соседом Индии после оккупации Тибета, который служил буфером между ними. Эти две страны – близкие соседи по географическому положению, но очень отличаются по общественному строю. У Индии больше общего с Европой, чем с Китаем.
Война 1962 г. не привела к разрешению споров, так как убедительная победа Китая лишь посеяла семена еще большего соперничества и способствовала политическому восхождению Индии. В настоящее время демонстрация силы, готовность Китая к кибервойнам и его космический потенциал, вероятно, представляют большую опасность для Индии, чем для любой другой азиатской страны. Тому есть несколько причин.
Во-первых, Китай усиливает как прямое военное давление (что подтверждается необычайно большим числом продолжающихся атак через границу), так и угрозы через третьи страны, в том числе путем укрепления давних стратегических связей с Пакистаном.
Во-вторых, самые крупные территории, которые являются предметом притязаний Китая, находятся в Индии. Аруначал почти втрое больше Тайваня и более чем вдвое – Швейцарии.
В-третьих, Индия формально не входит ни в один союз безопасности и, таким образом, должна полагаться на свой собственный оборонный потенциал.
И, в-четвертых, стремясь загнать Индию в угол по линии дипломатии, в сфере безопасности и в многосторонних отношениях, Пекин показывает, что его настоящим соперником в долгосрочной перспективе будет скорее Дели, чем Вашингтон.
Соседние страны стали плацдармом для действий Китая по окружению Индии. Усиленно обхаживая их как доверенных агентов, КНР удалось глубоко проникнуть в стратегический «задний двор» Индии – от Шри-Ланки до Бангладеш и от Непала до Бирмы. Группа канадских исследователей обнаружила растущую киберугрозу Индии, раскрыв систематическую, на протяжении нескольких месяцев, деятельность базируемой в КНР разведывательной киберсети по похищению самой секретной информации, связанной с обороной и безопасностью Индии. Однако мировое сообщество знает больше о действиях Китая в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях, нежели о его активности в Гималаях.
Такова трансформация, произошедшая с Китаем: сохранив коммунистическое правление и конфуцианскую культуру, КНР за четверть века прошла путь от государства, в котором все было подчинено идеологии, а материальные ценности имели лишь условное значение, до государства, в котором доминирует материальный интерес, идеологии же отводится символическая роль. Однако, как свидетельствует исторический опыт, подъем новой крупной державы обычно приводит к нестабильности в международных отношениях, особенно если принять во внимание ее закрытость в том, что касается стратегической политики и военных расходов.
Развитие политики США в отношении Китая
Не приходится сомневаться в том, что в предстоящие годы динамику безопасности в Азии будет определять тот или иной уровень кооперации или соперничества между Соединенными Штатами и КНР, а также их способность повлиять на другие азиатские страны и выстроить с ними отношения. И для Вашингтона, и для Пекина основная внешнеполитическая задача состоит в том, чтобы не допустить возможности стратегической конфронтации, сохраняя дружественные отношения и взаимозависимость. Однако в еще большей степени динамика безопасности в Азии и стратегический выбор наиболее важных азиатских стран будет определяться не столько вектором китайско-американских отношений, сколько эволюцией политики США в отношении Китая.
Основная стратегическая цель Вашингтона в Азии вряд ли изменится в обозримом будущем. Собственно говоря, главный интерес Соединенных Штатов остается неизменным с 1898 г., когда Америка получила Филиппины как трофей в морских сражениях с Испанией, – это поддержание баланса сил. США, как и прежде, будут лидировать в этой сфере, выстраивая и поддерживая стратегические связи и договоренности с большим числом азиатских стран, чем любое другое государство.
Данное обстоятельство делает китайское направление американской политики основным фактором в формировании более широкого геополитического ландшафта. Безопасность в Азии во многом по-прежнему будет привязана к оборонительным союзам и соглашениям, скроенным по лекалам Соединенных Штатов. Поэтому естественно, что линия поведения Вашингтона в связи с подъемом Китая, который все больше уверен в своих силах, будет сказываться и на положении в сфере азиатской безопасности, и на том, насколько долго эти союзы и соглашения сохранят свою жизнеспособность. Весь XX век, или по крайней мере с момента атаки на военно-морскую базу Перл-Харбор в 1941 г., США ясно показывали, что американская безопасность начинается не у побережья Калифорнии, а на западной дуге Тихого океана и еще дальше. Этим хотя бы отчасти объясняется, почему американские солдаты воевали в Корее и Вьетнаме; с Австралией и Новой Зеландией был заключен договор безопасности АНЗЮС; аналогичные соглашения с Японией и Южной Кореей сохраняют свою важность для американских сил передового базирования на азиатском театре, у США есть обязательства в сфере безопасности перед Тайванем. Наконец, почему были выстроены новые стратегические отношения с целым рядом стран Юго-Восточной Азии и Индией.
В дополнение к решимости оставаться оплотом безопасности в Азии, цель Америки поддерживать баланс сил остается доминирующей в ее азиатской политике. На первом этапе холодной войны Соединенные Штаты предпочитали сохранять баланс путем создания союзов безопасности с Японией и Южной Кореей, а также благодаря силам передового базирования в Азии. На второй фазе холодной войны американская «пинг-понговая» дипломатия привела к историческому рукопожатию Ричарда Никсона с Мао Цзэдуном в 1972 году. И этот жест положил начало этапу, цель которого укрепить баланс сил, используя Китай, который обрел ядерное оружие и стал проявлять напористость в противостоянии советской мощи в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР).
США не хотели бы, чтобы какое-либо одно государство доминировало на азиатском континенте или в каком-то регионе Азии. В рамках страховочной стратегии против Китая Соединенные Штаты укрепляют существующие военные связи и строят отношения с новыми союзниками или партнерами, которые потенциально могли бы играть роль противовеса в Азии. Китай тоже играет в политику баланса сил, но его курс в основном направлен на то, чтобы роль соперников ограничивалась рамками регионов.
Еще один важный аспект роли Америки в Азии – это давняя традиция дружественного подхода к Китаю, уходящая корнями в XIX век. Так, в 1905 г. президент Теодор Рузвельт, который председательствовал на японско-русской мирной конференции в Портсмуте, выступил за возвращение Маньчжурии Китаю и сохранение баланса сил в Восточной Азии. Русско-японская война фактически положила начало активному участию США в делах Китая. Позднее американская политика способствовала интеграции, а затем и подъему коммунистического Китая, который сначала по сути выступал парией на международной арене.
Действительно, в последние четыре десятилетия хозяева Белого дома были настроены к Китаю дружески. Это был знаменательный период, когда КНР вначале вышла из международной изоляции, а затем вступила на путь подъема.
Своим возвышением Пекин во многом обязан одному из решений Вашингтона, принятому после 1989 года. Падение Берлинской стены было тогда не единственным знаменательным событием. Другим символом года стала кровавая расправа над участниками движения за демократию на площади Тяньаньмэнь. Если бы холодная война еще продолжалась, США и их союзники не допустили бы, чтобы эта расправа сошла с рук. Но в связи с ее окончанием американцы заняли прагматичную позицию: они не стали вводить торговые санкции и помогли Китаю интегрироваться в международные организации через либерализацию иностранного инвестирования и торговли. О мудрости такого решения можно судить, вспомнив, какой пагубный эффект возымели санкции, принятые Соединенными Штатами в конце 1980-х в отношении Бирмы. Если бы подобная политика была применена к Пекину, сегодня мы имели бы менее процветающий, менее открытый и дестабилизирующе воздействующий на международную обстановку Китай.
Таким образом, своими поразительными успехами в экономике (самое большое в мире положительное сальдо торгового баланса и самые большие резервы иностранной валюты) КНР во многом обязана решению США не упорствовать в применении торговых санкций. Ограниченные санкции, введенные после событий на площади Тяньаньмэнь, к 1992 г. постепенно сошли на нет.
Предполагается, что отношения между Соединенными Штатами и Китаем, которые уже базируются на тесно переплетенных экономических связях и сорокалетнем политическом сотрудничестве по ряду региональных и глобальных проблем, со временем приобретут более широкую и глубокую основу. Американо-китайские отношения переросли из союзнических «для удобства» (на втором этапе холодной войны) в партнерские, скрепленные взаимозависимостью. Вашингтон полагается на активное сальдо торгового баланса и сбережения Китая в финансировании своего раздутого бюджетного дефицита, а Пекин рассчитывает на свой огромный экспорт в Америку для поддержания экономического роста и субсидирования модернизации армии. Вкладывая более двух третей своих гигантских валютных резервов в инвестиции, измеряемые в долларах США, Пекин приобрел значительные политические рычаги, хотя Соединенные Штаты служат самым большим рынком в мире для китайского экспорта.
Таким образом, Китай сильно отличается от противников Америки прежнего типа. Торговые интересы США сейчас настолько тесно переплетены с китайской экономикой, что Вашингтон не был бы способен на стратегию сдерживания в отношении Китая, подобную той, которую он проводил против Советского Союза в годы холодной войны. По сути отношения с Китаем, имеющие характер взаимозависимости, позволяют предположить, что Вашингтон вряд ли готов к политике открытого соперничества и конфронтации с Пекином. Даже по проблеме демократии американцы предпочитают читать нотации другим диктатурам, а не самой крупной и дольше всех сохраняющейся автократии.
Но правда и другое: американцы с беспокойством наблюдают за тем, как Китай особенно не скрывает стремления доминировать в Азии. А такая цель идет вразрез с интересами Соединенных Штатов в области безопасности и торговли и с более общей задачей установления баланса сил в Азии. Чтобы не допустить такого доминирования, США уже начали выстраивать потенциальные рычаги противодействия, не делая попыток сдерживать Китай. В то же время у двух стран есть важные общие интересы, в том числе поддержание мира на Корейском полуострове, сохранение поставок нефти из Персидского залива, поддержка Пакистана и стремление к стратегической стабильности в Тихоокеанском регионе. По вопросам, представляющим интерес для обеих стран, можно ожидать, что Америка будет и впредь тесно работать с Китаем.
Растущая мощь КНР помогает Соединенным Штатам оправдать присутствие своих сил передового базирования на азиатском театре, сохранять существующих союзников в Азии и привлекать новых стратегических партнеров. Усиление самоуверенности в поведении Китая на самом деле обернулось благом для Вашингтона в дипломатическом плане, поскольку позволяет ему укреплять и расширять соглашения по безопасности в Азии. Южная Корея упрочила военный союз с США; Япония отступилась от требований вывести американскую авиабазу морской пехоты с Окинавы, а Индия, Вьетнам, Индонезия и Филиппины среди прочих стран сблизились с американцами. Но китайский фактор может играть положительную роль только в случае, если партнеры будут считать Соединенные Штаты надежным гарантом стабильности и безопасности, что является производной не военной силы, а политической воли Вашингтона.
Политика США и сценарии безопасности в Азии
Предсказать, как изменится геополитический ландшафт Азии, скажем, лет через двадцать пять, – нелегкая задача. Но существуют по крайней мере четыре возможных сценария безопасности.
- Воплотится в жизнь китайский вариант – синоцентричная Азия. Китай стремится к многополярному миру, но однополярной Азии. Соединенные Штаты, напротив, хотят однополярного мира, но многополярной Азии.
- Главным оплотом безопасности в Азии остаются США.
- Появится созвездие азиатских государств с общими интересами, которые работают вместе, чтобы обеспечить баланс силы и не допустить образования однополярной Азии.
- Несколько возродившихся государств будут противостоять стремлению КНР лидировать в Азии. В числе этих стран могут оказаться Япония, Индия, Вьетнам, Индонезия и воссоединившаяся Корея.
Сейчас, когда Азия переживает переходный период и велика вероятность нарушения баланса сил, возникла настоятельная необходимость инвестировать в институты сотрудничества и региональную интеграцию. Это послужит укреплению стратегической стабильности на длительную перспективу. Дело в том, что, с одной стороны, Азия становится осью глобальных геополитических перемен, а с другой, вызовы, с которыми она сталкивается, усугубляют стратегические проблемы, стоящие перед международным сообществом. Быстрое наращивание и демонстрация силы Китаем беспрецедентно угрожают азиатской стабильности.
Станет ли в результате КНР основным объектом обхаживания со стороны Вашингтона, как дала понять администрация Обамы в первый год своего правления? Призыв к Китаю выступить со «стратегическим заверением», пущенный в ход заместителем госсекретаря Джеймсом Стайнбергом в прошлом году, сигнализировал о намерении Соединенных Штатов с большим пониманием относиться к амбициозным целям Пекина. (Мир, сказал Стайнберг, ждет от Китая заверений в том, что его развитие и растущая глобальная роль не скажутся негативно на безопасности и благосостоянии остальных. – Ред.). Такое намерение США также подтверждается заявлениями госсекретаря Хиллари Клинтон в ходе ее визита в Пекин в феврале 2009 г., когда она постаралась подчеркнуть, что вопрос о правах человека уже не имеет прежнего значения в американской политике в отношении Китая. Президент Барак Обама, со своей стороны, заявил, что Америка «больше всего в мире ценит свои двусторонние связи» с Китаем. Столь резкое потепление повлечет за собой не менее глубокие последствия для Азии, что и резкое похолодание. Другим азиатским государствам вряд ли придется по вкусу их чрезмерная близость, равно как и чрезмерный антагонизм. Если Китай и в дальнейшем останется приоритетом американской внешней политики, а Соединенные Штаты будут стараться идти ему навстречу, это поставит другие азиатские государства перед необходимостью принимать жесткие решения по безопасности.
Учитывая все более воинственный характер территориальных и морских претензий Китая, будет ли Вашингтон готов открыто выступить против попыток насильственного изменения статус-кво или он не склонен поддерживать ту или иную сторону в спорах между Китаем и его соседями? Например, в случае с островами Сенкаку, находящимися под контролем Японии (на которые претендует Китай), двусмысленность американской позиции недопустима, поскольку Договор о взаимном сотрудничестве и безопасности между Японией и США относится именно к этим островам. В противном случае доверие к этому договору в глазах японцев может быть подорвано.
Возьмем другой пример. Рост напряженности на китайско-индийской границе очевиден, только в 2008 г. китайские военные осуществили 270 вылазок через спорную границу в Гималаях. Кроме того, было зафиксировано еще 2285 случаев «агрессивного патрулирования границы» частями НОАК. Хотя правительство Индии не обнародовало никаких новых цифр, нарушения повторяются. Помимо всего прочего, в пакистанской части Кашмира части НОАК задействованы на строительстве стратегических объектов в самом северном районе Джилгит–Балтистан, который граничит с Индией и Синьцзяном. Развернутая деятельность лишь подтверждает причастность Китая, оккупирующего 20% первоначальной территории штата Джамму и Кашмир, к спору вокруг Кашмира в качестве третьей стороны. Более того, сообщения о присутствии китайских военных частей в пакистанской части Кашмира, пусть и в виде строительных батальонов, означают, что китайские войска дислоцируются на обоих флангах (к западу и востоку) от индийского Кашмира. Китайско-пакистанские связи, которые не ограничиваются ростом китайского присутствия в пакистанском Кашмире, подтверждают тот факт, что в случае войны с одной из этих стран Индии придется вести боевые действия на два фронта.
Как и до вторжения КНР в Индию в 1962 г., треугольник Китай–Индия–США сейчас находится в центре оси напряженности вокруг Гималаев. При этом укрепление стратегических связей Дели и Вашингтона подталкивает Пекин к взвинчиванию ставок в игре против Индии и агрессивному возобновлению своих притязаний на штат Аруначал-Прадеш. Можно было бы ожидать, что Америка предостережет Китай от пересечения красной линии в нарушение им же провозглашенной доктрины «мирного восхождения».
Но Вашингтон предпочел придерживаться молчаливого нейтралитета по проблеме Аруначал-Прадеш. За последние годы Соединенные Штаты продали Индии оружия на сумму более 5 млрд долларов, но дали понять, что их отношения с Дели будут строиться не в ущерб быстрорастущим связям с Пекином. Таким образом, Вашингтон отказывается от некоторых раздражителей, в том числе от совместных военных учений в штате Аруначал-Прадеш, а также от очередных морских учений, аналогичных учениям 2007 г., в которых были задействованы США, Индия, Австралия, Япония и Сингапур. Даже предстоящие трехсторонние морские маневры Соединенных Штатов, Индии и Японии сейчас отложены, чтобы не вызывать недовольства КНР. А между тем Америке следовало бы активно развивать партнерские отношения с Индией, чтобы не допустить укоренения Китая в регионе Индийского океана. Под «стратегическим партнерством» следует понимать нечто большее, чем просто торговлю оружием. На самом деле впервые в политике США построение более прочного со-трудничества с Китаем имеет большее значение, чем продажа современного, особенно наступательного, оружия азиатским союзникам.
Однако когда действия Пекина бросают вызов американским интересам в Азии, Вашингтон готов четко обозначить свою позицию, как это было с объявлением Китаем своих притязаний чуть ли не на все Южно-Китайское море, которое он считает своими «историческими водами». Этот шаг выходит за пределы каких-либо разумных территориальных и морских претензий, идет вразрез с интересами Соединенных Штатов, которые традиционно делают акцент на свободе мореплавания. Похоже, этот китайский шаг был частью стратегии «отказа в доступе», она направлена на то, чтобы воспрепятствовать свободному курсированию американских ВМС в Южно-Китайском море. Вашингтон также дал отпор требованиям Китая отказаться в будущем от военных учений в Желтом море, которое Пекин по существу объявляет зоной исключительно своих военных операций.
Важно, чтобы США ясно обозначили, в каких случаях Китай своими действиями не только посягает на американские интересы, но и стремится нарушить территориальный статус-кво в любом регионе Азии. Уважение границ – предпосылка мира и стабильности на любом континенте. Европа построила свой мир, основываясь на этом принципе, и европейские государства учатся жить в границах, даже если они их не устраивают. Усилия по перекройке территориальных и морских границ, все еще предпринимаемые Китаем, провоцируют конфликты в Азии. Своим открытым отказом признать территориальный статус-кво Пекин лишь подчеркивает бесплодность политических переговоров. В конце концов, никогда в мировой истории крупная перекройка границ не осуществлялась за столом переговоров. Она возможна только на полях сражений, и Китаю это известно из собственного прошлого.
Другой вопрос: изменится ли политика Вашингтона в отношении Токио с изменением геополитической обстановки в Восточной Азии? Япония более 60 лет живет по Конституции, навязанной Соединенными Штатами, не внеся ни одной поправки. За этот период в Конституцию Индии поправки вносились 114 раз. Япония – единственная демократия в Восточной Азии, которая способна уравновесить мощь восходящего Китая. Совершенно очевидно, что КНР предпочла бы такую Японию, безопасность которой оставалась бы зависимой от США, нежели Японию, способную играть более самостоятельную роль. Однако система, воздвигнутая американцами после 1945 г., больше приспособлена для Японии, удерживаемой в рамках американского протектората, нежели способной оказать содействие в достижении главной цели Соединенных Штатов в АТР – стабильного баланса сил. Тонкая политика поощрения Токио к большей самостоятельности и укреплению своей собственной обороны могла бы способствовать тому, чтобы Япония сформировала для себя новое стратегическое будущее, что равносильно достижению равновесия сил в Азии.
Еще одна проблема – это позиция США по Тибету. Хотя Вашингтон уже давно перестал делать что-либо для Тибета и о нем вспоминают только в связи со встречей президента с далай-ламой, его будущее превратилось в проблему, выходящую за рамки внутренней безопасности Китая. К тому же она затрагивает экологические интересы большей части Азии. Плато Тибета представляет собой барометр климатических условий в Южной, Юго-Восточной и Центральной Азии, а также и в континентальном Китае. Разрушение его природных экосистем, наряду с ускорением таяния тибетских ледников, ухудшением качества воды и эрозией почвы, чреваты важными последствиями для азиатских стран, жизнь которых зависит от рек, берущих начало на Тибетском плато. А это большая часть великих рек Азии. Когда в долинах на севере Китая появились проблемы с водоснабжением из-за интенсивного земледелия, неблагоприятно сказывающегося на окружающей среде, КНР стала уделять все больше внимания богатым водным ресурсам Тибета, которые на китайских картах выглядят разделенными. Китай осуществляет масштабные проекты по переброске воды из одного бассейна в другой и из одной реки в другую. Эти проекты, затрагивая международные артерии, чреваты межгосударственными конфликтами.
Правда, Госдепартамент в этом году причислил проблему воды к «основным вопросам, которые входят в сферу внешней политики Соединенных Штатов», что явилось разумным шагом. Представляется, что Госдеп заинтересован в том, чтобы играть конструктивную роль в решении водных проблем между Китаем и его соседями, в том числе Индией и странами Индокитая. Но в том, что касается прав человека в Тибете, США действуют по принципу «Не спрашивай, не говори». Когда президент Барак Обама наконец встретился с далай-ламой, это почти не освещалось: они не появились вместе на публике и не позировали перед камерами. Белый дом изо всех сил старался подчеркнуть приватный характер встречи, к тому же она проводилась не в Овальном кабинете, а в Картографической комнате, где президент устраивает неофициальные приемы.
В связи с этим возникают два вопроса. Если Вашингтон и впредь будет столь осторожен, когда дело касается Тибета и далай-ламы, какой пример он подаст Индии, которой приходится расхлебывать всю эту тибетскую кашу? В Индии находится далай-лама и расположено его правительство в изгнании. Если снижение акцента на правах человека станет постоянной чертой американской политики в отношении Китая, где каждый год подвергают смертной казни больше людей, чем во всех странах мирах вместе взятых, уместно ли будет критиковать малые страны Азии – все эти Бирмы и Киргизии – за положение дел в области прав человека? Непал после многих лет соблюдения соглашения о предоставлении тибетским беженцам права безопасного прохода в Индию, достигнутого при посредничестве ООН, теперь под давлением Пекина начал арестовывать беженцев из Тибета и передавать их китайским властям. При проведении Соединенными Штатами более последовательной политики в области прав человека станет, наконец, возможным выступить в защиту несчастных тибетцев.
Заключение
Из четырех возможных сценариев безопасности в Азии, представленных в данном эссе, первый – Азия с центром в Китае – представляется наименее вероятным. Соседи КНР проявляют все большую обеспокоенность в связи с растущей мощью и агрессивностью Китая. Хотя Пекин стремится к формированию синоцентричной Азии, его действия вряд ли приведут к желаемой цели.
Лидерство нельзя завоевать грубой силой. Ведь это не следствие ничем не сдерживаемого давления, а результат согласия других государств или их молчаливого одобрения. Как отметил один наблюдатель, если бы лидерство строилось на грубой силе, старостами класса становились бы школьные хулиганы. Сколь ни велика быстро растущая мощь Китая, ему не хватает силы принуждения. Другими словами, у него отсутствует потенциал, позволяющий одержать военную победу или принудить к чему-либо соперника, не говоря уже о том, чтобы навязать свою волю Азии в целом. Китай стремится превратить свое экономическое влияние в серьезное геополитическое преимущество. Однако эта страна, которая когда-то хвасталась, что у нее «есть друзья повсюду», обнаруживает, что ее растущая мощь, может быть, и внушает благоговение, но ее действия вызывают озабоченность и новые опасения. Какие страны способны принять Китай как лидера Азии? Шесть десятилетий жестоких репрессий не привели к признанию роли Китая даже в Тибете и Синьцзяне, как показали мятежи тибетцев и уйгуров в 2008 и 2009 годах.
Лидерство предполагает нечто большее, чем обладание огромной экономической и военной мощью. Нужна притягательная сила идей. Она придает моральный лоск часто слишком настойчивому стремлению достигнуть той или иной цели. Так, США выиграли холодную войну не столько военными средствами, сколько распространением идей политической свободы и рыночного капитализма, что, по словам Стэнли Вайсса, «помогло высосать жизненные соки из привлекательности коммунизма», сделать коммунистическую систему неспособной удовлетворить естественное стремление к лучшей и более открытой жизни. Китай продемонстрировал умение успешно и настойчиво продвигать национальные интересы и участвовать в геополитике, используя классический вариант баланса сил. Но для того чтобы завоевать лидерство в Азии, заменив Соединенные Штаты, от Пекина требуется нечто большее, чем просто продвигать собственные интересы или сдерживать потенциальных соперников. Что представляет собой Китай в плане ценностей и идей? Будет ли он готов, преследуя свои интересы, заботиться об интересах других стран?
По сути, Китай невольно укрепляет роль Америки как безусловного гаранта безопасности и стабильности в Азии. Чрезмерно наступательный образ действий и политики восходящей державы заставляет соседние азиатские государства надеяться на далекого защитника. Более того, трудно представить себе ситуацию, при которой другая великая держава или группа держав могли бы прийти на смену США в роли главного оплота безопасности в Азии. Если иметь в виду военно-морские силы или другие возможности распространения влияния силовыми методами, сеть военных баз за границей, союзников и партнеров по системам безопасности, маловероятно, что одна держава или коалиция держав будут способны сравниться с Соединенными Штатами в ближайшие четверть века. Азия – самый большой континент мира, но США обладают военными базами по всей Азии от Окинавы до Бахрейна.
Нет сомнения, что Америка и впредь будет играть центральную роль в Азии, но жизнеспособность ее соглашений по безопасности в долгосрочной перспективе сводится к одному – доверию. Доверие со стороны союзников и партнеров к американским гарантиям безопасности, к готовности выполнять их в трудной ситуации определит силу и численный состав системы союзов безопасности в Азии в долгосрочной перспективе. Какое направление примет в будущем политика Соединенных Штатов в отношении Китая, отнюдь не ясно. Но чтобы уменьшить риск возникновения стратегической нестабильности в Азии, Вашингтону следует развеять все сомнения Пекина в том, что Америка обладает волей и средствами для того, чтобы защитить своих партнеров и свои интересы от дестабилизирующих угроз и вызовов. О чем совершенно справедливо было заявлено на встрече регионального форума АСЕАН в Ханое в июле 2010 года.
Развитие событий по третьему и четвертому сценариям возможно, даже если США останутся главным оплотом безопасности в Азии. Ряд азиатских стран уже начали выстраивать взаимовыгодное сотрудничество в области безопасности на двусторонней основе, тем самым закладывая фундамент для будущей сети стратегического партнерства. Созвездие азиатских государств, связанных стратегическим сотрудничеством, стало важным фактором будущей стабильности.
Траектория развития Китая будет зависеть от того, как его соседи, да и весьма отдаленные страны, как Соединенные Штаты, распорядятся своей возрастающей мощью – самостоятельно и в партнерстве с другими странами. От этого будет зависеть, не перерастет ли мощь КНР в высокомерие. Китай, Индия и Япония могут образовать в Азии стратегический треугольник. Причем Китай будет представлять самую длинную сторону – А, Индия – сторону В, Япония – сторону С, но сумма В+С всегда будет больше, чем А. Неудивительно, что отношения, которые развиваются в сегодняшней Азии наиболее быстрыми темпами, – это, пожалуй, отношения между Японией и Индией. Однако если к этому треугольнику добавится Россия, он превратится в четырехугольник, и для Китая это станет стратегическим кошмаром: на него будет оказываться давление буквально со всех сторон. Зато вариант, при котором возможности Японии, России и Индии суммируются, а США оказывают помощь, сделает невозможным сценарий синоцентричной Азии, способствуя стратегическому сдавливанию Китая.
В свете возрастания роли Азии в мировых делах государствам региона следует проводить политику отрешения от истории, ориентированную на прагматизм, рост и устремленную в будущее. Сейчас, когда рассматриваются различные стратегии, в том числе страховочная стратегия балансирования и следования в фарватере сильнейших государств, нельзя недооценивать императива равновесия сил в Азии. Усиление мощи Китая только укрепило необходимость стабилизировать отношения между крупными державами в Азии и содействовать выработке подходов, основанных на сотрудничестве, чтобы помочь найти ответы на наболевшие вызовы безопасности, равно как и решить энергетические, территориальные и исторические проблемы. Азия не должна стать ареной новой холодной войны. Через общую систему безопасности и процветание она может обеспечить себе стабильное будущее.
