Тот факт, что именно ирландцы, проголосовав на
референдуме против Лиссабонского договора, парализовали и без того
крайне сложный процесс институциональной реформы Европейского
союза, не назовешь иначе как горькой политической иронией. До сих
пор это небольшое островное государство служило наилучшей рекламой
выгод от европейской интеграции.
За 35 лет членства в ЕС Ирландия (население – чуть более 4
миллионов человек) получила от объединенной Европы 56 миллиардов
евро субсидий. Из отсталой, в основном аграрной страны она
превратилась в одну из процветающих и наиболее динамично
развивающихся экономик Старого Света.
Впрочем, благодарность – понятие, политике чуждое, так что
проклинать жителей «зеленого острова» бессмысленно. Многие в Европе
небезосновательно указывают на грубые просчеты в организации
кампании. Но каковы бы ни были причины провала плебисцита,
происшедшее закономерно.
Достигнув определенного уровня развития, Евросоюз, судя по
всему, уперся в потолок, пробить который не удается.
На Лиссабонский договор, родившийся в прошлом году в страшных
муках бесконечных согласований, лидеры единой Европы возлагали
большие надежды. Он призван заменить несостоявшуюся общеевропейскую
Конституцию, которая тоже споткнулась о народное волеизъявление.
Тогда угроза утраты суверенных прав в пользу безликой и
злокозненной «брюссельской бюрократии», о чем твердили противники
документа, напугала избирателей Франции и Голландии.
После этого европейские лидеры сделали все возможное, чтобы
убрать любые намеки на федерализацию. В процессе длительных
переговоров, неоднократно находившихся на грани срыва, главы
стран-членов ЕС ожесточенно выторговывали себе уступки, исключения
и особые условия. Окончательный вариант полностью не удовлетворил
никого, но представлял собой по-настоящему компромиссный документ.
Во всяком случае, все страны, у которых хватило решимости,
упрямства и политической воли до конца добиваться своего, получили
максимум возможного.
Зачем нужны были все эти титанические усилия, если Договор
Ниццы, на основе которого действует Европейский союз, вступил в
силу только в 2003 году?
Расширение ЕС в 2004 и 2007 годах продемонстрировало, что
прежняя система институтов и принятия решений, которые эффективно
действовали при 15 странах-членах, буксует и дает сбои в ЕС-27.
Сообщество никогда не было однородным, но к середине нынешнего
десятилетия количество разнообразных интересов, внешних и
внутренних факторов, конфликтующих взглядов на существующие
проблемы превысило порог допустимого. Оптимизация (надо сказать,
довольно скромная) общеевропейских механизмов должна была сделать
процесс, по крайней мере, менее трудоемким и более быстрым.
Хотя от примет Конституции постарались избавиться, один
принципиальный момент в Лиссабонском договоре сохранился. Он
значительно расширяет сферу применения принципа «двойного
большинства» (большинство стран-членов, представляющих большинство
населения) при голосовании о принятии решений в ЕС. Несмотря на
многочисленные оговорки, это означает, что при определенных
условиях мнение небольшого или даже среднего государства может быть
проигнорировано и ему придется подчиниться большинству.
Сейчас практически во всех ключевых сферах действует правило
консенсуса, необходима поддержка всех стран-членов. Иными словами,
в руках у правительств остается «стоп-кран» – возможность
заблокировать решение, которое его категорически не устраивает.
Утрата «стоп-крана» означает качественную перемену – шаг к
реальному отказу от суверенных прав государства. К этому
европейские нации не готовы.
Очередная попытка реализовать мечту о супергосударстве в Старом
Свете не удалась.
Крупные страны, впрочем, сдаваться не намерены: слишком много
сил истрачено на выработку сложнейших компромиссов. К тому же
проблема дееспособности институтов ЕС никуда не делась, тем более
что принятие новых членов в будущем, скорее всего, неизбежно –
Балканы просто нельзя оставлять в нынешнем состоянии.
Уже опробованный вариант – сделать Ирландии несколько
дополнительных уступок, которые будут зафиксированы в особом
национальном протоколе, а затем предложить проголосовать вновь. Так
уже было в 2001 году, когда жители острова отклонили Договор Ниццы.
Правда, то, что кажется большим начальникам на континенте
естественным, для ирландских политиков может стать фатальным. Их
наверняка обвинят в том, что требования еврократов для них важнее,
чем мнение собственного народа. Да и вообще, такой выход поставит
под сомнение приверженность единой Европы демократическим нормам и
принципам равноправия – ведь предложить переголосовать французам
или голландцам даже в голову никому не пришло.
Подобный путь чреват и тем, что тяга к «особым подходам»
возникнет и у других стран ЕС, например, Чехии и Польши, где
договор еще не ратифицирован, а скептические настроения достаточно
сильны.
Главной проблемой обещает стать Великобритания. После того как
ирландцы отвергли Лиссабонский договор на референдуме, Гордону
Брауну будет крайне сложно обойтись без плебисцита и ратифицировать
документ в парламенте.
Антиевропейские настроения в Альбионе сильны, а возможности и
таланты премьера не идут ни в какое сравнение с политическим даром
его предшественника. Неудача в Великобритании поставит крест на
договоре.
Сценарий, который многим представляется неизбежным, – это
переход к модели «Европы разных скоростей». Иными словами –
формирование ядра, которое будет способно на дальнейшее углубление
взаимодействия, и нескольких расходящихся «кругов» периферии с
убывающей степенью интеграции.
Фактически такая модель реализуется и сейчас – часть стран
входит в зону евро, другая часть — в Шенгенский договор, во внешней
политике наличие различных блоков давно очевидно. Но прежде чем
такая система оформится официально (например, на основе Договора
Ниццы, согласно которому не менее восьми стран сообщества могут
инициировать новые интеграционные проекты, если остальные не
возражают) Евросоюз погрузится в глубокую неразбериху.
Все это можно было бы признать кризисом роста и сослаться на то,
что в предшествующие десятилетия таких периодов было немало, и
всегда Европа преодолевала заминку. Сейчас, однако, и масштаб
проблем куда больше, и, самое главное, времени на их преодоление
явно меньше, чем раньше.
Стремительно меняющийся мир вряд ли будет терпеливо ожидать,
пока европейские нации вновь установят баланс в своем уникальном
объединении.
А промежуточная фаза между «недостроенной» федерацией и
суверенитетом, который сопротивляется попыткам его делегировать,
пожалуй, самая нефункциональная из всех возможных форм европейского
бытия.
