Вашингтон решил продемонстрировать Пекину, что Соединенные Штаты
способны на жесткий подход, хотя КНР является крупнейшим кредитором
американской экономики. Решение продать Тайваню оружие на сумму
$6,4 млрд вызвало резкую реакцию Китая, который заморозил
двусторонние военные контакты, пообещав санкции против американских
компаний и прочие «нежелательные последствия».
Конфликт из-за Тайваня не единственная примета обострения.
Госдепартамент США уже несколько раз высказался в поддержку
компании Google, напрямую увязывая ее проблемы на китайском рынке с
действиями правительства. А Хиллари Клинтон пообещала Китаю
«международную изоляцию», если тот будет противодействовать
санкциям против Тегерана.
Отношения администрации Барака Обамы с КНР не задались с самого
начала. В отличие от остального мира, который не мог дождаться
ухода Джорджа Буша, в Пекине возвращение к власти демократов
энтузиазма не вызвало. С предыдущим президентом США и его командой
у китайцев все складывалось неплохо. За восемь лет Буш прошел путь
от неприязни и конфликтов (например, из-за американского
самолета-шпиона, вынужденного приземлиться на Хайнане) до едва ли
не самого прокитайски настроенного главы Соединенных Штатов.
Вашингтон и Пекин извлекали выгоду из экономической
взаимозависимости. Характерно, что ключевой фигурой администрации
Буша на китайском направлении были не госсекретарь или министр
обороны, а глава Минфина Генри Полсон. Это отражало понимание
Вашингтоном сущности отношений. А в политической сфере действовал
негласный компромисс. Китай не проводил антиамериканский курс и
вообще демонстрировал сдержанность на мировой арене. США же
аккуратно обходили «больные мозоли» Пекина и не досаждали
навязыванием своего мировоззрения. Взаимная подозрительность при
этом никуда не делась, как и сценарии глобальной конкуренции в
будущем, но их отодвинули на второй план во имя экономической
стабильности. Республиканская администрация не давала особого хода
идеям защиты «стратегических отраслей» экономики от китайской
инвестиционной экспансии, хотя по мере роста Китая такие настроения
усиливались.
Приход демократов добавил протекционизма в американскую
политику. Например, за последние месяцы администрация приняла
защитные меры против китайских автопокрышек, стальных труб и одеял
с электроподогревом. Новый министр финансов Тимоти Гейтнер
ухитрился еще до официального вступления в должность поссориться с
Пекином, обвинив его в манипуляции курсом юаня. Февральский визит в
КНР госсекретаря Хиллари Клинтон был пронизан примирительными
нотами вплоть до публичного заявления о том, что тема прав человека
и демократии не является приоритетной. Но пекинское руководство
расценило это однозначно: находясь в тяжелом экономическом
положении, американские власти пытаются переложить на КНР часть
бремени, заручившись гарантиями финансирования гигантского дефицита
США.
Конечно, изменение отношения Китая к Соединенным Штатам связано
не столько со сменой администрации, сколько с экономическим
кризисом, который заставил Пекин по-новому взглянуть на партнерство
с Америкой. Проявилась уязвимость развития, ориентированного
исключительно на экспорт, и теперь китайцы обсуждают, как снизить
зависимость от внешней конъюнктуры, расширив внутреннее
потребление. Кроме того, в КНР не скрывают раздражения и досады на
Вашингтон, который, взяв на себя функции глобального управления, с
ними не справился, а теперь пытается вовлечь других в решение
собственных проблем. В целом Китай склоняется к мысли, что Америка
миновала пик влияния, мир постепенно уходит от американского
доминирования, а значит, и вести себя с США стоит увереннее, чем
раньше.
За год пребывания в Белом доме Обама так и не смог
сформулировать, как вести себя с Китаем. Решение повысить уровень
стратегического диалога двух стран, принятое при демократической
администрации, является признанием важности отношений, но не
означает наличия реальной стратегии. Две обычные модели —
сдерживание и вовлечение — не подходят. Первая — потому что
непонятно, как сдерживать страну, с которой Америка пребывает в
состоянии финансово-экономического симбиоза. Вторая — потому что
Пекин никуда вовлекаться не собирается, а целенаправленно укрепляет
позиции не «против», но «в обход» США.
Судя по всему, Обама, который не обделен политической интуицией,
осознал сложность ситуации во время своего визита в Китай в ноябре
2009 г. Поездка не стала ни успехом, ни провалом, она просто
завершилась ничем. На копенгагенской конференции по климату в
декабре Бараку Обаме не удалось добиться от Пекина никаких уступок.
Более того, чтобы поддержать имидж американского лидерства, ему
пришлось буквально прорываться на переговоры глав Китая, Индии,
Бразилии и ЮАР, где согласовывались принципы итоговой
декларации.
Предшествующие администрации — и Клинтона, и Буша — исходили из
того, что КНР по мере развития рыночной экономики будет сближаться
с Западом, поскольку экономический прогресс стимулирует
либерализацию политической системы. Этого не происходит, по крайней
мере пока, но наращивание китайской мощи и уверенности в себе не
позволяет выжидать дальнейшего развития событий. Как заметил
недавно один из комментаторов, если Вашингтон пересмотрит прежний
взгляд на перспективы Китая, Пекин надо будет воспринимать
исключительно как растущего конкурента со всеми вытекающими
последствиями. Как бы то ни было, американскому руководству
необходимо, продемонстрировав волю и дееспособность, преодолеть
образ «слабеющей сверхдержавы», который, судя по всему, сложился
сейчас в Пекине.
Располагают ли Соединенные Штаты эффективными рычагами
воздействия на КНР? Высказывание Клинтон насчет «международной
изоляции» Китая невозможно принять всерьез: организовать изоляцию
Пекина Вашингтон не в состоянии. И дело не только в позиции
третьего мира. Любопытно сделанное несколько дней назад заявление
Испании, которая председательствует в ЕС, о намерении добиваться
отмены эмбарго на поставки европейского оружия Китаю, введенного
после подавления студенческих волнений в 1989 году. Европейцы уже
несколько раз поднимали эту тему, но отказывались от планов под
давлением США. С учетом изменений, происходящих в
американо-европейских отношениях, можно допустить, что на сей раз
попытка Евросоюзу будет более настойчивой.
Американская сторона может намного жестче, чем сейчас, «наехать»
на Пекин по поводу юаня, и здесь США вправе рассчитывать на
симпатии других: заниженный курс китайской валюты тревожит
производителей по всему миру. Впрочем, дискуссия ведется с конца
прошлого века, и за все это время Китай пошел лишь на
незначительные послабления. Возможны ограничения по доступу на
рынок Соединенных Штатов, но это обоюдоострая тема: Китаю есть чем
ответить, учитывая огромные интересы американских корпораций в КНР.
Например, угроза санкций против компаний, участвующих в поставках
оружия Тайваню, воспринята серьезно, ведь среди поставщиков — такие
гиганты, как Boeing и United Technologies, для которых важен
китайский рынок. К тому же Китай по-прежнему является крупнейшим
держателем американских долговых обязательств. Кстати, история о
том, как Россия в 2008 г. якобы предлагала Китаю обрушить
корпорации Fannie Mae и Freddie Mac, выбросив на рынок их акции
(она описана Генри Полсоном в только что вышедшей книге
воспоминаний) в Америке комментируется с точки зрения не столько
«зловредности» Москвы, сколько могущества Пекина. Тогда, мол,
отказался, а в следующий раз?
В принципе, американо-китайские обострения происходят
периодически, с них начинала и администрация Буша, что не помешало
выстроить потом конструктивных контактов с Пекином. Однако нынешняя
ситуация принципиально отличается от той, что была в начале
десятилетия. Тогда речь шла о двусторонних отношениях, сейчас идет
глобальная игра. Если Соединенным Штатам удастся принудить Китай к
самоограничению, которое в соответствии с заветом Дэн Сяопина было
свойственно китайской политике на протяжении многих лет, это
серьезно укрепит международную репутацию США в целом. Но если
Вашингтону придется отступить, можно будет говорить о качественном
усилении Китая, что неизбежно скажется на множестве глобальных
тем.
|
«Газета»
