Публикация новой Стратегии национальной безопасности Соединённых Штатов стала одним из наиболее заметных событий конца 2025 г. в международной политике. Документ, определяющий рамки внешнеполитической линии крупнейшей мировой державы, вызвал широкий спектр эмоций – от сдержанного скепсиса до откровенного удивления.
В странах, традиционно близких к Вашингтону, Стратегия породила скорее нотки разочарования, растерянности и даже гнева. Напротив, те государства, которые в прежних версиях американских стратегических документов ещё недавно фигурировали как соперники или системные вызовы американскому лидерству, восприняли новую риторику с осторожным оптимизмом, увидев в ней потенциальный шанс на возобновление прагматического взаимодействия.
На этом фоне Центральная Азия оказалась в своеобразном аналитическом вакууме. Новая 29-страничная Стратегия продолжает тщательно изучаться экспертным сообществом, однако факт полного отсутствия упоминания о регионе не может не вызывать вопросов. Прежде всего потому, что всего месяцем ранее президент США Дональд Трамп публично подчёркивал не только намерение, но и необходимость укрепления партнёрства с центральноазиатскими государствами. Более того, 6 ноября 2025 г. в Вашингтоне прошёл саммит в формате C5+1 – событие, которое, казалось бы, должно было закрепить американский интерес к региону.
Тем не менее Центральная Азия в тексте отсутствует. Почему? На данном этапе можно лишь предположить возможные мотивы Вашингтона, исходя из контекста глобальных приоритетов и новой логики, которую администрация Дональда Трампа стремится привнести в свою внешнюю политику.
«Незначимый пропуск или намеренная недосказанность?»
Когда какие-то регионы уходят из текста, это не всегда означает утрату их значения. Отсутствие Центральной Азии в документе такого уровня вряд ли является простым упущением. Скорее, это отражение новой политической арифметики Вашингтона, стремящегося пересмотреть масштабы своего глобального присутствия.
На этом фоне Центральная Азия становится для Соединённых Штатов пространством наблюдаемого, но не самого пристального интереса. Вашингтон, по-видимому, предпочитает сохранять присутствие, но избегать собственного вовлечения в открытую конкуренцию. Кроме того, после саммита C5+1 в Белом доме мог утвердиться вывод, что государства региона не желают, чтобы Центральная Азия превратилась в арену противостояния крупных держав. Так и есть. Лидеры региональной «пятёрки» стремятся, чтобы регион стал пространством мира и процветания, привлекательным для иностранных инвестиций. Чтобы достичь таких целей, региону вместо «Большой игры-2» нужны большие инвестиции.
Однако в новой глобальной конфигурации США вряд ли готовы вкладывать сопоставимые с Россией или Китаем ресурсы в региональное присутствие. Тем более если учитывать контраст: Узбекистан объявил о намерении на горизонте ближайших тринадцати лет инвестировать почти 135 млрд долларов в ключевые отрасли американской экономики – сумма, меняющая привычную оптику «кто инвестор, а кто реципиент».
Возможно, всё гораздо проще и ответ кроется в самом документе, где чётко сказано, что «Соединённые Штаты по всем параметрам являются самой щедрой страной в истории, но не могут позволить себе быть одинаково внимательными ко всем регионам и всем проблемам в мире».
В любом случае, остаётся повышенным интерес к вопросу: придёт ли за умолчанием в документе новая глава стратегического диалога С5+США и какой она будет?
«География интересов и геометрия умолчаний»
Выбор, что не включать в документ, порой важнее того, что включать. Американское решение обойти регион вниманием в тексте Стратегии может иметь несколько объяснений.
Во-первых, Вашингтон стремится минимизировать риски прямой конфронтации с Россией и Китаем в их ближайшем стратегическом контуре. Центральная Азия традиционно воспринимается ими как пространство их естественных интересов, и чрезмерная активность США могла бы лишь усилить напряжённость.
Во-вторых, американская политика становится всё более прагматичной и селективной. Лозунг «сделать Америку снова великой» предполагает концентрацию ресурсов на направлениях, приносящих быструю и ощутимую отдачу. Вспомним, к примеру, тарифную политику Трампа. Центральная Азия в такой системе координат, очевидно, не воспринимается как поле первостепенной важности.
В-третьих, Вашингтон сохраняет интерес к точечному взаимодействию. В случае с Центральной Азией это, как заявлено на саммите С5+1, прежде всего редкоземельные металлы и другие ресурсы, которыми богаты недра региона. Соединённые Штаты договорились с Казахстаном совместно разрабатывать одно из крупнейших в мире месторождений вольфрама. Узбекистан также планирует сотрудничать с американскими компаниями в сфере производства редких элементов. Известными ресурсами располагают Киргизия и Таджикистан.
Тем временем сама Центральная Азия переживает этап глубинного преобразования – экономического, инфраструктурного и политического. Это пространство новых возможностей, расширяющихся и множащихся транзитных коридоров, энергетических инициатив и осознанной многовекторности. Об этом шла речь на Седьмой Консультативной встрече глав государств Центральной Азии (Ташкент, 16 ноября 2025 г.).
Отсутствие Центральной Азии в новой Стратегии США – одновременно вызов и возможность. Вызов, потому что один из внешних игроков, возможно, делает «шаг в сторону». Возможность – освобождается пространство для ускоренного самостоятельного развития, опирающегося на тех партнёров, чьё присутствие носит долгосрочный, проверенный и структурный характер – на Россию и Китай.
«Между легендой и практикой: жив ли дух Большой игры-2?»
История повторяется не буквами, а интонациями. Понятие «Большой игры», как и прежде, притягивает политическое воображение, хотя его современное содержание разительно отличается от классического. Если в начале XXI века, действительно, просматривались очертания «Большой игры-2» с участием Соединённых Штатов и Евросоюза, Китая и России, то сейчас динамика меняется. США, судя по новой Стратегии, не заинтересованы в активной фазе геополитического соперничества в регионе.
Россия и Китай, напротив, усиливают своё присутствие, но преимущественно в логике стратегического партнёрства, что особенно заметно в рамках ШОС, созданной КНР, РФ, Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном в 2001 году.
Отсюда закономерный вопрос: возможна ли «Большая игра-2» в прежнем виде? Ответ, скорее, «нет», чем «да». Геополитические развороты, как известно, редко сопровождаются опознавательными знаками, но текущая конфигурация сил показывает: классическая «Большая игра» в Центральной Азии в современных реалиях вряд ли будет иметь место.
«Новый цикл многовекторности: шаги в собственном темпе»
Центральная Азия вступила в эпоху зрелого дипломатического суверенитета. Независимо от того, будет ли Вашингтон корректировать свою политику, одно остаётся неизменным: государства Центральной Азии сохраняют суверенное право и способность формировать и реализовывать собственную стратегию развития. Сложившийся в регионе консенсус даёт основание считать, что внешних препятствий для дальнейшего укрепления сотрудничества в рамках региона гораздо меньше, чем ранее.
В последние годы Центральная Азия переживает собственный ренессанс, и в этой новой эпохе уже становится понятно, кто действительно готов быть для региона надёжным попутчиком на пути к процветанию, а кто остаётся лишь эпизодическим наблюдателем или раздражителем в больших геополитических сюжетах.
Продолжится ли стратегический диалог Соединённых Штатов с Центральной Азией, во многом зависит от того, сможет ли Вашингтон предложить регионам не абстрактную риторику, а конкретное и практическое содержание, соотносимое с национальными стратегиями развития государств региона. Пока же новая американская СНБ оставляет этот вопрос открытым, оттеняя важный факт: будущее взаимодействия определяется не заявлениями великих держав, а укреплением национального суверенитета и единством самих стран Центральной Азии.
Автор: Рашид Алимов, доктор политических наук, профессор Академии государственного управления при Президенте Республики Таджикистан, Генеральный секретарь ШОС (2016–2018 гг.).
