Европа приблизилась к поворотному моменту, когда процесс изменений, который давно назрел, станет необратимым. Решение правительства Греции провести референдум об условиях, на которых выделяется помощь Европейского союза, по сути, подводит черту под полутора годами попыток ведущих стран ЕС решить проблему, не меняя модели. Иными словами, латать дыры вместо фундаментальной трансформации еврозоны. Примечательно, что орудием таранного типа выступает демократия.
Европейская интеграция никогда не была демократическим проектом.
Ее двигателем изначально, с конца 1940-х – начала 1950-х годов, выступали элиты, что вполне объяснимо. Если бы лидерам Франции и Германии, например, пришло в голову спросить у своих народов в 1951 году, хотят ли они объединения стратегических отраслей (угля и стали), ответ после самой кровопролитной в мировой истории войны был бы очевидно отрицательным. Ну и так далее.
Как правило, элитам удавалось, не обращаясь к народу напрямую за поддержкой, убедить граждан в том, что следующие интеграционные шаги им выгодны – не абстрактно, а персонально каждому. До 1990-х годов референдумы проводились спорадически, в основном по поводу присоединения к Европейскому экономическому сообществу (в Великобритании – о пребывании в ЕЭС). В 1990-х – 2000-х годах плебисциты стали организовываться все чаще, начались сбои (отрицательные результаты). Если речь шла о малых странах, как Дания или Ирландия, им настоятельно советовали подумать и переголосовать. Что они и делали. Когда Конституцию ЕС отвергли жители двух стран-основательниц – Франции и Нидерландов – сделать было уже ничего нельзя.
Увеличение количества референдумов по мере усложнения объединения – вещь и закономерная, и парадоксальная. Закономерная, потому что решения, все больше затрагивающие национальный суверенитет, требуют дополнительной легитимности. Парадоксальная, потому что институционально-юридическая конструкция Европейского союза конца ХХ – начала XXI века настолько сложна, что средний европеец не в состоянии разобраться в тонкостях, это под силу лишь специалисту. Однако развитие интеграции, особенно в последнее десятилетие, сопровождалось снижением общего качества лидерства и постепенным исчезновением государственных деятелей крупного масштаба, способных взять ответственность и увлечь за собой. Поэтому росло и стремление переложить бремя ответственности на население, хотя все понимали, насколько рискованным является этот инструмент при принятии решений, важных даже не для одной страны, а для всего союза (например, одобрение базовых договоров).
Шаг Георгиоса Папандреу стал полным сюрпризом для его партнеров в европейских странах – на прошлой неделе им удалось договориться об условиях спасения Греции без объявления дефолта, и это соглашение провозгласили историческим прорывом.
Действиям греческого премьера, не согласованным ни с другими странами ЕС, ни изначально с коллегами по правительству, может быть два базовых объяснения.
Первое. Папандреу, отдавая себе отчет, что напряжение в стране дошло до предела и дальнейшие шаги правительства — а они могут быть только в сторону ухудшения социальной ситуации, спровоцируют взрыв — решил сыграть ва-банк и попытаться получить прямой кредит доверия. Премьер понимает, что у него не получится бесконечно продавливать необходимые меры через парламент, так что продолжать вести себя, как до сих пор, значит скоро упереться в стену. Шанс получить поддержку народа на референдуме есть, хотя по текущим опросам более 60% населения недовольны брюссельским планом. Этот шанс можно было бы еще повысить, если бы, как пошли слухи вначале, греков спросили о членстве страны в зоне евро. Это хитрый вопрос, потому что, по тем же опросам, сохранить европейскую валюту хотели бы порядка 70%. И если бы граждане высказались «за», это автоматически означало бы поддержку пакета мер, потому что без них пребывание в еврозоне невозможно. Затем, однако, правительство опровергло факт постановки такого вопроса, подтвердив, что населению предложат выразить мнение по поводу конкретных условий сделки.
Осторожность можно понять, потому что провал голосования по условиям оставляет, по крайней мере, теоретическую возможность какой-то новой сделки с ЕС. Впрочем, чисто теоретическую, ведь терпение, например, немцев на пределе. Неудача же плебисцита о членстве в еврозоне запускает необратимый процесс выхода Афин – с непредсказуемыми последствиями и для Греции, и для всего Евросоюза. Короче говоря, Папандреу идет на очень большой риск, рассчитывая в случае успеха получить карт-бланш на все необходимые действия по разрешению долгового кризиса.
Существует, однако, и другое объяснение. Премьер сознательно играет на поражение. И в этом, как ни странно, есть определенная логика.
Ситуация в Греции и в Европе зашла в тупик, поскольку никто не готов признать очевидное – заливать пожар все новыми денежными потоками бессмысленно. Дефолт Греции и выход ее из еврозоны, что с самого начала считалось катастрофическим сценарием, уже не выглядит худшим. То есть беснования рынков не избежать, но, по крайней мере, наступит ясность, которая позволит – после первого шока – начать адаптироваться к новой ситуации. Пока же биржевые индикаторы мечутся вверх-вниз, пытаясь угадать последствия тех или иных текущих мер, которые, по сути, представляют собой откладывание бурного разрешения кризиса на более поздний срок.
Решиться на радикальную смену подхода никто не может. Хотя и затягивание нынешнего положения вещей не выводит на свет из туннеля.
Ход с референдумом позволяет – в случае его вероятного провала – развести руками и сказать: мы сделали все, что могли, Греция сама отказалась от спасения, теперь игры кончились. И начать реструктурирование всей зоны евро, тем более что в ней есть еще пара стран, прежде всего Италия, которые находятся в аварийном положении.
Такой выход был бы выгоден и главному кредитору – Германии, где быстро растет недовольство помощью нерадивым соседям. Собственно, само объявление плебисцита развязало языки европейским руководителям – они стали открыто требовать от Афин определиться, хотят ли они остаться в зоне евро, а если нет – скорейшим образом ее покинуть. Отрицательный ответ греческих избирателей развяжет им руки.
Европейский союз вплотную подошел к историческому рубежу. Интеграция середины прошлого века начиналась во имя одной главной цели – раз и навсегда прекратить в Старом Свете разрушительные конфликты. И цель была достигнута – противоречия великих западноевропейских держав, столетиями генерировавшие войны, были преодолены в рамках евроинтеграции.
Сегодня ведущие европейские политики открыто говорят то, чего еще год-полтора невозможно было себе представить: выживание евро – это не вопрос экономического благополучия, а вопрос войны и мира. В этом духе высказывались и Никола Саркози, и Ангела Меркель, и Дэвид Кэмерон. А в британских газетах уже вовсю публикуют вероятные сценарии распада ЕС вплоть до возможных вооруженных конфликтов.
Интеграция, как упоминалась выше, начиналась в качестве элитарного проекта. Было бы символично, чтобы черту под той крайне успешной, но исчерпавшей себя моделью, подвели простые граждане, выразившие свою волю на референдуме против зашедших в тупик политиков. И тогда снова наступило бы время политических элит предлагать что-то новое. Если они, конечно, сегодня в состоянии это сделать.
