Иран не избалован крупными международными мероприятиями, так что для него — событие важное. Но и гостям сейчас крайне интересно понять, каковы настроения страны, которая не исчезает из глобальной информационной картины по самым разным поводам.
Только что ничем завершились более чем годичные переговоры Ирана и «шестерки» (пять постоянных членов Совбеза ООН и Германия) об иранской ядерной программе. Трактовать исход можно по-разному. С одной стороны — к обозначенному заранее крайнему сроку ничего не вышло. Провал. С другой — договорились продлить процесс на полгода, заявив о том, что достигнут большой прогресс, бросать на полпути негоже, потому что есть немалый шанс. Успех. Наконец, многие полагают, что бесконечный торг — именно то, что всем нужно. Если ударят по рукам, то договоренность придется выполнять. А с этим и у Тегерана могут возникнуть сложности (далеко не все тут одобряют «сделку с дьяволом»), не говоря уж об администрации Обамы. Ей придется уговаривать враждебный Конгресс отменить санкции против ненавистного большинству законодателей Ирана. В общем, пока переговоры идут — и тупика нет, и конкретно делать ничего не нужно.
Нужно ли России ирано-американское соглашение — вопрос неоднозначный. Выход Ирана из изоляции, конечно, откроет перед ним много возможностей, которых страна сегодня лишена. И превратит Россию из эксклюзивного партнера Тегерана в одного из, пусть давнего и важного. Это так, однако выхода из изоляции очень хочет сам Иран. И население, уставшее от санкций, и политическая элита, у которой амбиции, как минимум, регионального калибра, а то и больше. Так что делать ставку на то, что у партнера нет выбора, не стоит. Выбор рано или поздно появится, но останется неприятный осадок от поведения Москвы.
Вообще общение с иранским экспертным сообществом позволяет посмотреть на самих себя со стороны — но не с той, с которой мы привыкли. Не с западной.
Иранских коллег сейчас прежде всего интересует одно. Россия это все серьезно (имеется в виду конфликт с Западом и начало серьезной переориентации на восток)? Или просто настал плохой момент в отношениях с привычным партнером, вот и заметались в поиске альтернативы. Прежде всего, чтобы показать «старой любви», что на ней свет клином не сошелся. А потом милые побранятся, да и заключат друг друга в объятия. С новой перезагрузкой, а то и, неровен час, перестройкой.
С иранской точки зрения, так уже бывало. Постоянно задаваемый вопрос — если мы с вами вместе так решительно настроены против американской гегемонии, почему Россия голосовала за все пакеты ооновских санкций против Ирана? Сопротивлялась, возмущалась, но в итоге все же голосовала? Отдельная душевная травма — отмена контракта на поставку С-300 в 2010 году. Иранцы свято уверены, что под санкции этот контракт не попадал, и вполне можно было доставить товар. Едко замечают, поминая «Мистрали», — теперь видите, каково это, когда не выполняют обязательства?
За сомнениями в надежности слова — куда более серьезное недоверие. А на что вообще собирается опираться Россия, пойдя на такое резкое обострение отношений с Западом. Хотя иранское руководство (особенно предыдущий президент Махмуд Ахмадинежад) и заявляют всегда, что Америки боятся нечего, Тегерану хорошо известно: системное политико-экономическое давление Запада — не шутка. Выжить-то можно, а вот реализовать амбиции и большие планы — затруднительно. У России, конечно, экономическая база не чета иранской, но и с западной несравнима. Так как же вы собираетесь-то? И про новую экономическую модель не слышно…
Такого рода рассуждения звучат в разной тональности — от заинтересованной и дружески тактичной до чуть ли не пренебрежительной. К этому стоит добавить довольно сдержанное восприятие российской политики в отношении Крыма и Украины. Ни осуждения, ни поддержки. Кому-то нравится лихость и смелость Путина. А кто-то сомневается — России, получается, нечем ответить на хитрые уловки Запада кроме импульсивных бросков с немалыми издержками.
Иран — страна с большими запросами, впечатляющим волевым потенциалом, упорством и изощренной дипломатией. К тому же расположенный на пересечении важнейших мировых процессов. В новых геополитических условиях, с которыми столкнулась, и, видимо, надолго, Москва, Тегеран — естественный партнер, который заинтересован в России. Союзником он не будет, потому что, как и Россия, слишком ценит собственную самостоятельность и свои интересы. Твердость в отстаивании собственных интересов — лучший способ убедить Иран в серьезности намерений. Главное, чтобы они были понятны и логичны.
Ну а заодно стоит присмотреться в «иранской модели» к выживанию в условиях очень жестких (особенно в последние годы) ограничений извне. Со всеми его изъянами и возможностями.
