Смена власти в России – процесс захватывающий, и, как
минимум, до весны нам предстоит наслаждаться его сюжетными
поворотами. Внешние обстоятельства почти заместили содержательную
часть кампании. Всех интересует «как?», и мало кого «зачем?».
Между тем вопрос о содержании будущего президентства более чем
серьезен. Оно увенчает переходный период, который начался с
распадом Советского Союза. К 2012 году в общих чертах прояснится
реальная роль России в мире.
В ретроспективе хорошо видно, что внешнеполитическая повестка
дня обоих российских президентов сводилась к достижению одной
главной цели – у каждого своей.
Если прекратить бесплодные споры о том, кто погубил СССР, и
посмотреть на президентство Бориса Ельцина с точки зрения
становления нового Российского государства, то его задача очевидна:
сохранить Россию как существенный международный субъект и удержать
хоть что-то из советского геополитического наследия. И к
наступлению нового столетия Москва, несмотря ни на что, оставалась
одной из ключевых столиц с собственным взглядом на мироустройство.
Чтобы отстаивать их и добиваться своего, не хватало сил, однако
наследие Ельцина заслуживает более объективной оценки, чем
карикатурные суждения, что звучат сегодня.
Опершись на этот фундамент, Владимир Путин приступил к
выполнению своей задачи – возвращение России статуса великой
державы, участвующей в выработке глобальных правил игры. В целом он
этого добился. Россия-2007 – заметный мировой субъект, заставивший
всех принимать во внимание свои интересы и точку зрения.
На долю третьего президента выпадает не менее сложная миссия.
Вернувшейся в клуб великих держав, России предстоит, во-первых,
определить свою там функцию, и, во-вторых, научиться конвертировать
абстрактное влияние в конкретные геополитические и экономические
дивиденды. И то, и другое требует серьезных интеллектуальных
усилий.
В последний год президентства Владимир Путин таранным ударом
«пробил» вежливое равнодушие, с которым Запад реагировал на попытки
Москвы донести свое мнение по животрепещущим вопросам. После
этого, однако, повисла пауза. Достучавшись до высокомерных
партнеров, Москва не предъявила четкого и последовательного набора
идей и пожеланий.
Во-первых, от обличений мирового несовершенства пора перейти к
предложениям. От претендующих на мировое лидерство, ждут
стратегического видения и вариантов решения, а не публицистических
талантов. Скажем, если Россию не устраивает «план Ахтисаари», надо
предложить свой детальный план урегулирования косовского конфликта
– не контрпропагандистский, а практический. Позиция «давайте вести
бесконечные переговоры» – проигрышна, потому что
безынициативна.
Во-вторых, заклинания о многополярном мире, звучавшие свежо пару
лет назад, стали банальностью. Для нас они даже вредны, поскольку
уводят от анализа стратегических развилок к бессодержательным
рассуждениям о России как «самостоятельном центре силы».
Дело даже не в том, что трезвая оценка человеческого и
экономического потенциала заставляет усомниться в способности
«одиночного плавания». Просто из этой констатации ничего не
следует. Ведь в пресловутом многополярном (то есть заведомо менее
стабильном) мире тем более необходима четкая система принципов,
приоритетов, взаимоотношений и союзов. Мы же вместо того, чтобы
заниматься ее выстраиванием, никак не нарадуемся по поводу провала
американских попыток доминирования. Между тем через пять-семь лет
перед Россией замаячит куда более насущная проблема – неспособность
поддерживать паритет политического влияния с неуклонно наращивающим
его Китаем. Перспектива оказаться младшим партнером Пекина может
сделать многополярность менее привлекательной.
В-третьих, остро стоит вопрос о воплощении в жизнь созданных
возможностей. Стиль Владимира Путина объясним на этапе
самоутверждения после упадка. Однако самоутверждение не может быть
самоцелью. Тем более что подобное поведение производит отрезвляющее
воздействие на партнеров только вначале. Затем окружающие успешно к
нему приспосабливаются, зачастую даже с выгодой для себя. Мерить же
внешнеполитическую отдачу масштабом резонанса значит низводить
великую державу до уровня мелкой страны-скандалиста.
Среди российского чиновного аппарата, причастного к
международной деятельности, принято гордиться «интеллектуальным
превосходством» президента над внешними партнерами. Спору нет, по
способности ответить обширной фактурой на любой вопрос и предметно
обсуждать специальные вещи, вписывая их в глобальный контекст,
Владимир Путин на голову выше большинства собеседников.
Правда, оказывается, что главам других держав не обязательно
знать на память пропускную способность газового ответвления,
специфику работы насосных станций или особенности чьего-то
инвестиционного законодательства. Их задача – продавливание общей
политической позиции, что требует не столько вершин интеллекта,
сколько особого чутья, приобретаемого с политическим опытом. А уже
потом в дело должны вступать высококвалифицированные и инициативные
бюрократы, способные грамотно «дожать».
Последнее дается явно хуже по разным причинам – от кадровых до
психологических. Поэтому упор приходится делать на внешние эффекты.
В результате возникает парадокс: российская общественность гордится
не нахождением выгодных международных решений, а ухудшением
отношений с иностранными государствами, усматривая в этом
проявление «крутизны». Тем более что именно к такой трактовке
призывают комментаторы из числа «профессиональных патриотов»,
наплодившиеся в последнее время в неимоверных количествах.
Внешнеполитические приоритеты России на ближайшие годы должны
стать предметом широкого и компетентного обсуждения, слишком велика
цена ошибочного анализа. Подмена же его пропагандой – что
верноподданнической, что оппозиционной – просто опасна.
Внешнеполитическое наследие Владимира Путина еще предстоит
оценить – серьезно и непредвзято. Сейчас это невозможно – анализу
препятствует громкий хор восторгов и проклятий. Но уже понятна
повестка дня, с которой придется работать следующему президенту. В
самых общих чертах ее можно свести к четырем основным задачам.
Во-первых, претензии России на новую роль в мировых делах
требуют формирования системы устойчивых союзнических отношений. В
последнее время Кремль предпочитал либо сохранять свободу рук, либо
создавать ситуативные альянсы для достижения конкретных целей.
Однако глобальные амбиции – будь то военно-политические или
экономические – невозможны без серьезных «тылов». Ссылки на то, что
современный мир характеризуется обострением конкуренции и «все
против всех», несостоятельны. Подобное было всегда, что не мешало
заключать союзы и строить долгосрочные связи.
Сегодня у России практически ни с кем нет отношений, которые
строились бы на прочном политико-экономическом фундаменте и могли
бы назваться союзническими. Сформировалось представление о том, что
лучший союзник – это наиболее рентабельный партнер. Москва не
готова инвестировать в отношения на перспективу и еще не осознала,
что союзничество – вещь, как правило, затратная, не приносящая
немедленной отдачи. Пример Соединенных Штатов – наглядное тому
свидетельство: позиции Вашингтона во многом достигнуты за счет
крупных вложений в Европе, на Дальнем и Ближнем Востоке во второй
половине XX века.
Во-вторых, для подтверждения заявленных позиций как
самостоятельного центра мирового влияния необходима активная
дипломатия в решении международных проблем. Российские идеи едва ли
примут на ура – за последние полтора десятилетия Запад отвык
воспринимать иную точку зрения. Но общий кризис мирового порядка
вынудит слушать серьезные конструктивные предложения. Если же
российский подход сведется к позиции «мы против того, что вы
предлагаете», тупик на западном направлении усугубится, а державы
Востока (прежде всего Китай и Иран) будут охотно использовать
Россию для решения собственных задач и ведения своей «игры» с
Западом.
Так, России необходимо проявить инициативу по разработке системы
безопасности в Европе взамен той, против которой Москва борется.
Настораживают вновь зазвучавшие рассуждения о военно-стратегическом
паритете с НАТО. Попытка возродить милитаристский дискурс холодной
войны в совершенно других исторических условиях бессмысленна. В
возможность новой большой войны в Европе не верят даже самые
отъявленные ястребы. А скатывание обсуждения к привычной матрице
свидетельствует об интеллектуальной слабости и неспособности к
независимому и современному анализу угроз.
Наблюдается общее снижение качества мировой политики и
дипломатии. В эпоху глобального противостояния дипломаты и политики
обеих сторон находились в постоянном интеллектуальном тонусе. И
если тяжелый компромисс достигался, он был устойчив. За годы после
холодной войны дипломатия как будто разучилась добиваться целей.
Запад охватило чувство самоуверенного высокомерия, связанное с
ощущением абсолютной правоты, доказательством чему считается победа
над мировым коммунизмом. Россия же, выйдя из геополитической комы,
занимается самоутверждением и изживанием комплексов, временами на
грани безответственности.
В-третьих, задачей, решение которой способно оказать системное
воздействие на всю внешнюю политику, является нахождение новой
модели взаимодействия с Европейским союзом.
Ядро российско-европейской политики – проблема отношений между
поставщиками и потребителями энергоресурсов, она же представляет
собой стержень современных международных отношений. Нахождение
действенного баланса интересов, который устроит обе стороны,
заключение некоей «большой сделки» по принципам энергобезопасности
и взаимности инвестиций между Россией и Евросоюзом стали бы мощным
стимулом развития отношений России и Запада в целом. Базовая
договоренность Москвы и Брюсселя по энергетике снимет и часть
напряженности в отношениях со странами-соседями.
В-четвертых, России насущно необходима выработка точной и
выверенной политики в Азии. Общепризнанно, что
Азиатско-Тихоокеанский регион станет площадкой, где развернутся
основные политические события XXI века. Это означает острую
конкуренцию как крупных стран, входящих в этот регион, так и
внешних сил. Отношения между державами Азии – Китаем, Индией,
Японией, Кореей (в перспективе объединенной) – отягощены
историческими проблемами. Вероятна борьба за лидерство. Не дай бог,
если в Азии нам доведется увидеть то, что в предыдущем столетии,
которая главной политической ареной мира была Европа, происходило в
Старом Свете.
Недооценка Москвой значимости азиатского направления, которая
имела место до начала этого десятилетия, не должна смениться
переоценкой реальных возможностей в этом регионе. Не втянуться в
чужую игру, но при этом извлечь выгоду из бурного развития Дальнего
Востока – задача, требующая изощренности.
Качества, которые понадобятся следующему главе государства,
можно определить как твердость позиции при гибкости подхода. Борис
Ельцин в свое время выполнил функцию кризисного управляющего. На
долю Владимира Путина пришлась «черная» работа по возвращению
России в «высшую лигу». Оба президента дали преемникам, по крайней
мере, одну возможность – начать с принципиально иного уровня и не
повторять своих ошибок.
