Итоги саммита НАТО вызвали крайне разноречивые оценки.
Одни считают, что Россия одержала победу, а США пришлось уступить,
другие утверждают обратное. Для части комментаторов Бухарест —
очередное свидетельство раскола по линии Америка — Европа (отказ
Грузии и Украине). Иные, напротив, радуются единству (дружная
поддержка американской ПРО).
Что же произошло в румынской столице? Слова, дающие ключ к
пониманию происходящего, прозвучали не на саммите, а накануне его.
Премьер Франции Франсуа Фийон заявил, что Париж против вступления
Грузии и Украины, потому что полагает, что это «неправильный ответ
на баланс сил в Европе, а также между Европой и Россией» и по этому
вопросу Париж хотел бы «вести с Россией диалог».
Возвращение к классике
В этом высказывании есть два принципиальных момента.
Во-первых, позиция Москвы недвусмысленно указана в качестве
причины, по которой не нужно принимать уже запланированное решение.
За последние полтора десятилетия такое трудно припомнить, все
привыкли к тому, что возражения России не учитываются.
Во-вторых, и это важнее, один из европейских лидеров заговорил о
«балансе сил». Подобная терминология несвойственна современной
Европе. Старый Свет не устает повторять, что не мыслит больше в
категориях «реальной политики» и «игры с нулевой суммой».
Официально считается, что стремиться к «балансу сил» (ключевое
понятие реалистической школы международных отношений) неуместно,
поскольку мир строится на иных принципах — взаимозависимости, когда
залогом прогресса служат постоянные встречные компромиссы.
Так какой баланс имеет в виду французский премьер? Если речь
идет о балансе сил с Россией — это пугает. Несмотря на укрепление
позиций Москвы, ее военная, политическая и экономическая мощь
несопоставима с показателями НАТО, и полноценное соревнование на
уровне холодной войны обрекает Россию на чудовищное
перенапряжение.
Однако скорее Фийон имел в виду нечто другое. В результате
изменений последних двух десятилетий нарушилось традиционное
«разделение труда» в Североатлантическом альянсе. Пока Америка
защищала Западную Европу от реальной угрозы, никакой конкуренции
внутри евроатлантического сообщества быть не могло. Исчезновение
этой угрозы обнажило расхождение интересов и подходов между двумя
берегами Атлантики. Но как раз в этот момент США, взявшие на себя
бремя единоличного управления миром, сочли, что Европе пора вернуть
долг за те тепличные условия интеграции, которые Новый Свет
создавал Старому на протяжении 40 лет холодной войны. Адекватного —
с точки зрения Вашингтона — ответа он не получил. В результате
привычный баланс внутри НАТО пошатнулся.
Североатлантический альянс утратил стратегическую миссию, а
попыток сформулировать новую концептуальную идею даже не
предпринималось. Ситуация усугубилась после терактов 11 сентября
2001 г. Тогда Вашингтон отказался от опоры на структуру НАТО в
борьбе с международным терроризмом и предпочел полагаться только на
себя, а отдельных союзников привлекать по мере необходимости.
Фактически изменилось американское восприятие альянса.
Соединенные Штаты пришли к заключению, что не нуждаются в военной
составляющей НАТО, в том числе и по причине низкой боеготовности
большинства европейских государств. Интерес же к политическому
компоненту возрос, поскольку в его основе — идея трансатлантической
солидарности, иными словами (при отсутствии угрозы Европе),
поддержки США в их глобальных начинаниях. Однако и здесь НАТО не
оправдало ожиданий — в 2003 г. крупнейшие континентальные страны
отказались поддержать акцию в Ираке.
Новобранцы и ветераны НАТО
С того момента функцией расширения альянса на восток, по сути,
стало укрепление позиций Соединенных Штатов. Военная ценность
молодой части альянса невелика, однако политическое влияние
довольно значительно. По понятным историческим причинам новые
страны — члены НАТО и наиболее вероятные кандидаты доверяют в
вопросах безопасности только Америке. И с расширением НАТО (кстати,
и ЕС тоже) оказалось, что новички играют в формулировании общей
повестки дня едва ли не большую роль, чем ветераны. На саммите в
Бухаресте старожилы предприняли контратаку в надежде переломить
тенденцию к маргинализации в рамках альянса.
Николя Саркози поставил цель вернуть лидерство Франции в Европе
и в поисках инструмента обратил взоры на НАТО. Французский
президент объявил о предстоящем возвращении в военную организацию
договора, которую Шарль де Голль покинул в 1966 г. Этот шаг
вызывает одобрение Вашингтона, но на деле едва ли соответствует его
интересам. Париж рассчитывает серьезно укрепить как собственные,
так и в целом европейские позиции в принятии решений. Иными
словами, восстановить тот баланс, о котором упомянул Фийон. Жертвой
этой попытки и стали Киев и Тбилиси.
Понятно, что дальнейшее расширение, активно поддерживаемое США и
«новым» НАТО, не в интересах Парижа. Будущие члены, все как на
подбор проамериканские, только закрепят политический дисбаланс,
который хотят выправить ветераны. Французская попытка вдохнуть
новую, более европейскую жизнь в НАТО — начинание смелое, однако
успех ему не гарантирован.
Во-первых, претензии на более весомую роль должны подкрепляться
готовностью идти на жертвы. Саркози объявил об отправке
дополнительного контингента в Афганистан, где позарез нужно
подкрепление. Идея непопулярная и среди французов, для Германии же,
которая в целом разделяет стратегию Парижа, направление войск в
зону боевых действий вообще крайне болезненный вопрос. Да и в
остальной Европе желающих воевать за тридевять земель мало.
Во-вторых, укрепление европейской военной составляющей требует
повсеместного повышения оборонных расходов. На фоне низких темпов
экономического роста в Евросоюзе и мировой финансовой
нестабильности это не вызывает энтузиазма.
В-третьих, Саркози уязвим. Его гиперактивный стиль и желание
браться сразу за все вызывает неприятие многих и в стране, и за
рубежом, а также провоцирует конфликты даже с близкими партнерами.
Наглядный пример — недавние трения с Германией по поводу
Средиземноморского союза.
Наконец, Саркози при всей своей репутации друга Вашингтона
рискует вступить с ним в острый конфликт. Если усилия по военной
реанимации Европы (а этим, в частности, Франция собирается заняться
во время председательства в ЕС во второй половине года) начнут
приносить плоды, стоит ждать активных действий США по
восстановлению статус-кво.
Выводы для России
Вопрос, на который нет однозначного ответа, — выгодно ли России
возвращение баланса внутри альянса и его военно-политической
дееспособности, к чему стремятся государства Западной Европы.
Дискуссия внутри НАТО о том, в чем состоит новая стратегическая
задача блока, неизбежна. Позиция Москвы — одно из внешних
обстоятельств, воздействующих на европейскую партию, участники
которой будут стремиться, каждый по-своему, его использовать.
Однако совпадающие и различающиеся интересы переплетены столь
замысловато, что рассчитывать на неизменные подходы не приходится.
Скажем, попытки снизить влияние США в Европе Франция и ее
единомышленники будут компенсировать готовностью идти навстречу
Вашингтону в вопросах, которые Париж и Берлин посчитают для себя
непринципиальными. Поддержка американского проекта ПРО — яркий
пример такого рода. Можно также ожидать, что трансатлантическая
риторика Европы будет усиливаться, особенно после смены власти в
Белом доме — все кандидаты в президенты США обещают ренессанс
отношений с европейцами.
Выстраивая свою политику, Москве необходимо, с одной стороны,
наращивать свою совокупную силу как фактор влияния, но с другой —
точно просчитывать действия, чтобы не добавлять аргументов тем, кто
хотел бы видеть новую миссию НАТО в возвращении к старой:
противостоянию угрозе с востока. Скажем, повторяющиеся заявления о
перенацеливании ракет куда попало — отличное подспорье
последним.