На днях в израильской газете «Гаарец» появился комментарий под странным заголовком «Да здравствует Каталония, да здравствует Израиль!». Автор откликнулся на решение парламента автономной провинции Испании провести в ноябре этого года референдум о независимости от Мадрида. Так каталонские законодатели и правительство откликнулись на самую большую в истории манифестацию в Барселоне 11 сентября, когда около полутора миллионов жителей требовали самостоятельности. «Так же как Каталония скоро станет государством каталонцев, так и Израиль прежде всего является государством евреев. У двунациональных государств нет будущего. Ни у конфедераций, ни у федераций, ни у автономий, ни у кантонов», — восклицает автор «Гаареца». Его волнует ведущаяся в Израиле полемика о сути национального строительства — как в связи с растущим арабским населением, требующим равноправия, так и в контексте палестинского урегулирования. Мол, не стоит ли отказаться от формулы двух государств, коль скоро палестинцы на создание собственной устойчивой государственности не способны, а подумать о мирном сосуществовании в общих границах.
Израиль — случай особый и на европейском, и на ближневосточном фоне, хотя и он сталкивается с проблемами, которые, похоже, встанут перед регионом на следующей фазе «арабской весны». А именно: на какой основе будет происходить переустройство обновляющихся арабских государств — националистической (с вкраплением того или иного объема прав меньшинств) либо религиозной, то есть наднациональной. Второе предполагается в связи с исламизацией политической жизни всех стран, переживших смену власти, более того, выделением в каждой из них более радикального сегмента, ориентированного на общеисламские принципы. Скорее можно ожидать переплетения этих подходов, но все будет зависеть от пропорции их в каждом конкретном случае. Израиль, нация, базирующаяся на религиозной идентичности, как ни странно, недалеко ушла от этого контекста.
Мировые потрясения конца 2000-х — начала 2010-х годов вернули национальную тему на повестку дня. В Европе экономический кризис стал мощным катализатором сепаратистских настроений.
Каталония, обремененная самыми большими долгами из всех испанских провинций и вынужденная обращаться за финансовой помощью в Мадрид, вспомнила, что задолженность является следствием фискальной политики испанского правительства. Барселона обеспечивает четверть испанского ВВП, но получает обратно из общего бюджета лишь немногим больше половины того, что перечисляет туда. Четвертая по благосостоянию область Испании после уплаты налогов скатывается на девятое место — соотношение, по утверждению местных экономистов, небывалое для всего Европейского союза.
Об экономических неурядицах твердит и первый министр Шотландии Алекс Сэлмонд, который ведет переговоры с Лондоном об условиях и времени проведения референдума о независимости Эдинбурга. После победы на местных выборах в прошлом году Шотландской национальной партии стало понятно, что без плебисцита не обойтись, и, вероятнее всего, в этом месяце будет объявлена дата — осень 2014 года. Выступая на днях перед деловым сообществом в Чикаго, Сэлмонд жаловался, что в составе Великобритании Шотландия вынуждена бороться с рецессией одной рукой — вторая привязана за спиной. «Небольшие независимые государства сейчас выигрывают от своих естественных экономических преимуществ — гибкости, быстроты принятия решений и способности ясно определять национальные интересы и стратегии», — утверждает первый министр. С этим утверждением можно поспорить: маленьких стран куда больше, чем успешных. Однако примечательно, что такая аргументация вообще появилась. Она идет вразрез с тем, что считалось аксиомой еще совсем недавно: в современном глобальном мире небольшие не имеют никаких шансов, только собираясь вместе и объединяя усилия, они могут на что-то рассчитывать.
Однако опыт Евросоюза, на который как раз всегда и ссылались как на однозначно позитивный пример интеграции, сейчас дает основания и для противоположных выводов. Будь Греция одна, вне сложной конструкции ЕС и еврозоны, она бы уже давно выходила из кризиса — тяжело и мучительно, но понятным образом. То же касается Испании и Италии: невозможность девальвировать валюту загоняет страны все глубже в воронку и ставит крест на экономическом росте. Да еще и провоцирует сепаратизм, как в испанском случае. А необходимость раскошеливаться на общий фонд поддержки отсталых бесит страны, которые сами с трудом выкарабкиваются.
Вообще ценность самостоятельной политики в условиях нарастающего мирового хаоса оказывается выше, чем предполагали. Раньше, в условиях стабильной блоковой политики, можно было, сделав выбор, включиться в чью-то систему, пристроиться за лидером и чувствовать себя в безопасности. Теперь сами лидеры, пытаясь приспособиться к резко меняющимся обстоятельствам, шарахаются из стороны в сторону, увлекая тех, то следует за ними. В более выгодном положении оказываются те, кто менее крепко привязан и имеет хотя бы какую-то свободу действий. Так, Чехия, находящаяся вне зоны евро, со снисходительной усмешкой поглядывает на соседнюю Словакию, которая поторопилась вступить, а теперь обязана наскребать свою долю в помощь Греции.
Понятно, что аргументы, приводимые Алексом Сэлмондом и сторонниками каталонской независимости, не менее убедительно оспариваются юнионистами. Они доказывают, что ущерб от разрыва превзойдет все возможные выгоды и результаты референдумов вполне могут оказаться не в пользу сторонников отделения. Партия франкофонов-националистов в Квебеке дважды доводила до плебисцита и дважды его проигрывала, и, придя снова к власти на недавних выборах, они не спешат возвращаться к этому вопросу. Правда, когда квебекцы голосовали в последний раз — в 1995 году, мировая экономическая ситуация представлялась весьма радужной, теперь же, в условиях всеобщего спада, граждане могут быть более податливы на самостийную риторику.
Экономика катализирует настроения, но не создает их. Понятно, что и в Каталонии, и в Шотландии всегда существовала собственная идентичность и потенциал для сепаратистских настроений. Всплеск их сейчас провоцирует серьезные политические кризисы. Каталонцы обвиняют Мадрид чуть ли не в узурпации: два года назад Конституционный суд Испании отказался признать каталонцев отдельной нацией, как это провозглашено в Конституции Каталонии, принятой по итогам референдума 2006 года. Конституция же Испании не предусматривает выхода из нее, и положительный ответ на голосовании, имеющем рекомендательную силу, создает правовую коллизию. Игнорировать нельзя, выполнить невозможно.
Британское правительство, относясь к идее референдума, естественно, отрицательно, не намерено препятствовать его проведению. В Шотландии, где настроения в пользу отделения, как считается, не столь сильны, как в Каталонии, местные власти хотят подстраховаться и включить в бюллетень второй вопрос о расширении полномочий в рамках Великобритании. За это проголосуют точно даже те, кто не захочет развода. Лондон как раз этого хочет избежать и не дает согласие на второй вопрос: либо отделяйтесь, либо будьте как все. Тем более что права провинций существенно расширили во время реформ Тони Блэра.
Хотя пока независимость и той и другой территории трудно себе представить, дискуссия вокруг этой темы зашла уже очень далеко. Например, юристы спорят, придется ли новым государствам заново вступать в ЕС или достаточно их нынешнего пребывания в качестве регионов.
В Шотландии создана специальная экспертная группа для анализа того, как будет выглядеть местная армия и кто обеспечит военную безопасность после ухода англичан.
Еще не так давно считалось, что молодежь гораздо более космополитична, чем европейцы старшего возраста. Но шотландские сепаратисты настаивают на том, чтобы к референдуму были допущены 16- и 17-летние жители провинции. Они рассчитывают, что входящее в жизнь поколение предпочтет понятную национальную перспективу. От журавлей в небе многие устали.
