Двадцать лет назад, 1 мая 2003 г., президент США Джордж Буш приземлился на палубе авианосца «Авраам Линкольн», находившегося в Персидском заливе, и провозгласил, что «миссия выполнена». Буш объявил об освобождении Ирака и окончании активной фазы боевых действий, по сути, о военной победе.
Формально так и обстояло дело. Багдад находился под контролем американских сил, иракский президент Саддам Хусейн сбежал и был пойман полгода спустя. Фактически вторжение Соединённых Штатов и их коалиции разрушило иракскую государственность, что повлекло за собой кровопролитную гражданскую войну, распад страны, кардинальное изменение баланса сил в регионе (кстати, не в пользу американцев), а также стало первопричиной череды потрясений, которые охватили Ближний Восток в нулевые и десятые годы.
Об иракской войне сказано очень много, повторяться не будем. Заметим только, что её защитники, обосновывающие целесообразность тогдашних действий под, как теперь хорошо известно, ложным предлогом, сейчас есть разве что в рядах самых упёртых неоконсерваторов. Даже их единомышленники, но менее радикального толка, признают, что интервенция оказалась неуспешной и ненужной. Тем не менее большинство инициаторов кампании – сам экс-президент Буш, его ближайшее окружение Дик Чейни, Пол Вулфовиц, Ричард Пёрл – пребывают на почётной пенсии, а Дональд Рамсфелд с почестями покинул этот мир два года назад.
Оглядываясь на события того времени, важно оценить, какую роль вторжение сыграло в современной истории. Ирак стал пиком усилий США по утверждению полноценной и никем не оспариваемой гегемонии. Чем бы ни мотивировалось решение вступить в войну (а мотивы были разные – от предельно меркантильных до личных и догматически-идеалистических), политического смысла не скрывали. События 11 сентября 2001 г., когда Америку атаковал странный и вроде бы совсем ей не соответствующий по калибру враг, вызвали шок. Надо было показать, что Вашингтон по-прежнему способен сделать всё, что считает нужным. Даже если это не встречает поддержки у большей части мира и ключевых союзников. Так и случилось. И явление Буша на авианосце призвано было зафиксировать статус-кво.
Это произошло не моментально, но уже было необратимо. Второй президентский срок, который Буш выиграл, несмотря на массовое недовольство, в частности, иракской ситуацией, стал временем постепенного утихомиривания амбиций. Стоит напомнить, что первый срок помимо Ирака и Афганистана включал в себя ещё и «цветные революции» в прилежащих к России странах (Грузия и Украина), что вписывалось в общий курс на доминирование.
Дальнейшее пребывание США на Ближнем Востоке в нарастающей степени знаменовалось не проактивными, а реактивными действиями, американцам приходилось всё больше заниматься последствиями собственной политики. «Арабская весна» поначалу вызвала энтузиазм и даже возродила инстинкт интервенционизма, но довольно быстро увязла в запутанных реалиях. Ну а появление «Исламского государства» (запрещено в РФ) заставило всерьёз тушить пожар, потенциально угрожающий непосредственным американским интересам. Тушили, правда, в итоге все, не только те, кто изначально разжёг.
Российская военная операция в Сирии в 2015 г. в некоторой степени означала завершение этапа, который начался в 2003-м. В США происходит процесс гласного или не вполне переосмысления значимости Ближнего Востока. Он начался при Обаме и продолжился при Трампе. Последний явно тяготился великодержавными обязательствами в регионе, однако выбрал две опорные точки – Израиль и Саудовскую Аравию. Парадоксальным образом, именно с ними отношения откровенно скукожились при Байдене, хотя он вроде бы обещал восстановить лидирующую роль США в этой части мира. В результате сегодня присутствие Соединённых Штатов всё больше склоняется к декларативному, а главное – неясны цели.
Собственно, извивы американского отношения к Ближнему Востоку были бы фактом исторической биографии только самих США, если бы не удивительный (благотворный) эффект, который их дистанцирование имеет на регион. Долгое время бытовала точка зрения, что эта часть мира из-за стечения разных обстоятельств представляет собой безнадёжный муравейник. Сами народы и государства обречены на бесконечные свары, а внешние силы так или иначе упорядочивают ситуацию. Тоже совсем не идеально, но хоть как-то.
Опыт последних десятилетий доказывает обратное. Основные беды являются следствием внешнего вмешательства, чем бы оно ни обосновывалось. А когда в силу тех или иных обстоятельств региональные игроки предоставлены сами себе, методом проб и ошибок они-таки начинают выруливать на нормализацию. Это всё равно чрезвычайно сложно, но, по крайней мере, в интересах всех, поскольку всех напрямую касается.
Американское вторжение в Ирак стало апофеозом американского экспансионизма после холодной войны и одновременно свидетельством его обречённости. И это, конечно, урок не только для Вашингтона, но и иллюстрация изменений в мире. Эпоха сверхдержав завершена. Мир будет устроен иначе.
Российская газета
