Кунанбай остался на холме один, задумчивый, удручённый. Он опять был побеждён – и побеждён не только сыном: побеждала жизнь, стремительная, сокрушающая. «Твоя сила иссякла, время твоё прошло, пора уходить», – холодно и беспощадно говорила она ему голосом родного сына и оттесняла своим бурным течением. Мухтар Ауэзов. Путь Абая
В кризисно-коронавирусном 2020 г. Казахстан отмечал 175-летие великого поэта и мыслителя Абая Кунанбаева. Оказалось, что спустя полтора века его мысли и воззрения как никогда актуальны, и события трагического января 2022 г. это показали. Потрясения, которые переживает с марта 2019 г. казахстанское общество, вполне сравнимы с волнениями в байско-казахской среде конца XIX века, описанные в романе Мухтара Ауэзова «Путь Абая».
Транзит власти, катастрофический кризис в отечественной экономике, усугубленный пандемией коронавируса, паралич государственного аппарата в борьбе с кризисными явлениями, ускоряющееся обеднение большей части населения ввергли, казалось бы, «современное» казахстанское общество в пучину хаоса и анархии в начале января. Именно творчество Абая в части его рассуждений о судьбах казахов на перепутье времён должно вдохновить политическое руководство нашего государства, принимающего судьбоносные, исторические решения о будущем.
Президент Касым-Жомарт Токаев, поддерживая набравший популярность в интернете челлендж о прочитанных на карантине книгах, в числе прочих указал несколько произведений самого Абая, «Путь Абая» Мухтара Ауэзова и две книги об отце Абая – противоречивой фигуре Кунанбая (авторов Турсына Журтбая и Ерлана Сыдыкова).
Чтение «Пути Абая» наталкивает на ряд идей, олицетворяющих осознание нынешнего драматического исторического момента: слома капиталистической парадигмы, главенствующей в мировом сообществе и в отдельно взятом казахстанском обществе. А соломинкой, сломавшей хребет верблюду, выступил системный кризис власти, экономики и, как следствие, ворох проблем для властвующих элит в виде взрыва протестных настроений в обществе на фоне ускоряющегося обнищания населения.
Идея романа – в нарастающем конфликте между поборником образа жизни и мыслей предков, властолюбивым и консервативным стареющим ага-султаном Кунанбаем и его сыном – молодым Абаем, вернувшимся с учёбы, находящимся под влиянием книг и имеющим свои новаторские мысли. Это не только разногласия между отцом и сыном. Здесь противостояние нового и старого: бедствующие бедняки и получающая не только богословское образование молодёжь казахской степи, с одной стороны, и властвующие волостные, баи, бии, аткаминеры и муллы, с другой.
Носителями новшеств выступают не столько молодые и образованные мужи, а сколько более бедные персонажи (чем не сюжет январских протестов наступившего 2022 года?). Так, среди прогрессивных выделяются молодой, но не имеющий благородного происхождения и соответствующего богатства Базаралы и уже стареющий бедняк Даркембай. Именно в беседах с ними Абай проникается новаторскими для казахской степи мыслями, имеющими откровенно социалистический, а кое-где и большевистский окрас.
События в Казахстане практически повторяют суть споров, отражённых Ауэзовым на страницах своего произведения. Случившийся небывалый после суровой зимы падёж скота («джут») приводит к угрозе голодной смерти большого количества бедняков («жатаков»), как правило, работающих на богатые байские семьи, тогда как семьи богачей несут лишь незначительные потери скота, поскольку заблаговременно заняли менее заснеженные кочевые угодья и пастбища. В результате Абай принимает решение запустить немногочисленные стада скота бедняков для прокорма на угодья своего отца и братьев, а также глав богатых семей. Эта акция вызывает резкое осуждение и отповедь Кунанбая и других членов правящей в волости семьи Иргизбаев.
В казахстанской же реальности сейчас «джутом» стали «картофельно-морковный», «дизельный» и, наконец «газовый» кризис конца 2021 – начала 2022 годов.
Надо отдать должное Кунанбаю. Сойдясь лицом к лицу в словесном споре с Базаралы по поводу реакции бедноты на последствия «джута» и мерах по «ликвидации последствий стихии» (плана по восстановлению экономического роста на новый лад, хотя в романе это обычное конокрадство у богатых), управитель нехотя, но симпатизирует ему – впервые кто-то из молодёжи позволил себе на равных разговаривать с ним: «Но что толкнуло их на этот путь? Недавний джут и нужда. А вторая причина – несправедливость, которая известна всем родичам. Кто стоял во главе, тот прибрал всё к своим рукам. Другие опоздали, и их доля прошла мимо. А безответный народ остался и вовсе ни с чем. К чему же это привело? Те, кто и раньше стоял в первых рядах, те не пострадали. А те, кто был обижен и прежде, остались и теперь беспомощными слепцами. Подумал ли об этом хоть кто-нибудь? Есть ли у народа старейшины, которые посочувствовали бы ему в бедствиях? Я приехал спросить об этом», – сказал он.
Базаралы не ответил на вопрос, а пошёл встречным течением. Это не понравилось Кунанбаю. Он бросил на гостя уничтожающий взгляд. Главным доводом Кунанбая было то, что бедствие это ниспослано богом, начертано превратною судьбой.
– Джут не подчиняется людям. Кого за него винить? Разве не делятся те, кто имеет чем делиться? Но ведь всем не поможешь! Достойный удовольствуется малым. Нужно смиряться перед волей создателя!
Но Базаралы не убеждала и эта “воля создателя”. Пусть народ стонет и бедствует по его воле, – ну, а если бы люди, называющие себя заступниками народа, оказали бы помощь? А они говорят только о покорности. Может, так покорно и лечь в могилу? Базаралы не мог сделать других выводов из наставления Кунанбая и прямо высказал это».
После ухода Базаралы, Кунанбай делает неожиданное признание:
«Удивительный он, этот Базаралы! Красив и умён, как ни один жигит в нашем крае! Только думы его – недруг его… Угораздило же тебя, несуразного, родиться от Каумена – короткорукого!.. Родись ты от сильного, ты был бы гордостью рода!
В словах Кунанбая звучали и восхищение, и зависть».
Данный разговор метафорически отражает полемику в казахстанском обществе, возникшую в отношении антикризисных мер, провозглашённых и реализуемых президентом Токаевым, его политики «слышащего государства». В частности, по списанию кредитных долгов малоимущим слоям населения, прогрессивной шкале налогообложения, выделению 42 500 тенге, возможности использования пенсионных накоплений для приобретения жилья, выделения жилья многодетным матерям и других.
Во властных структурах и депутатском корпусе стали звучать мнения о необходимости более бережного отношения к средствам Национального фонда, росте иждивенческих настроений в обществе, осуждении получателей адресной социальной помощи как живущих «за счёт нас с вами». А выражения «кто как содержится, тот так и работает» и «это был их выбор» (про родителей пятерых сестёр Ситер, трагически погибших в феврале 2019 г. при пожаре в Астане) вызвали бурю негодования и ненависти среди большей части населения страны.
По сути, Касым-Жомарт Токаев, реализуя указанные меры, действует, как молодой Абай в пику Кунанбаю и другим его сыновьям, раздавая стремительно беднеющему населению так называемые «вертолётные деньги» – пускает на угодья богачей скот беднеющего населения. Другими словами, подпускает к государственной кормушке безработных и малоимущих, ставших такими вследствие режима ЧП и карантина, вынужденно лишившихся работы. А неприятие этих мер от некоторых госуправленцев, саботаж поручений президента – осуждающая риторика в стиле Кунанбая.
Вместе с тем последние события в мире не могли не повлиять на мировоззрение казахстанского общества. Трёхлетний период с 2019 по 2022 гг. привнёс во внутриполитическую повестку новые настроения – кратно возросла протестность, всё чаще жители казахстанских городов и сёл стали выходить на площадь с требованиями, акциями неповиновения, неспособность властей преодолеть перманентно усугубляющийся кризис окончательно подорвали доверие к государственному аппарату.
И вновь мы возвращаемся к страницам «Пути Абая». Теперь уже в очном споре с глазу на глаз Кунанбай, резко осуждая поведение сына, говорит: «Ты слишком доступен и прост, как озеро с пологими берегами. А такую воду и собаки лакают и скот ногами мутит… Ты ничего не таишь в себе. Человек, ведущий за собою народ, не может быть таким. Он не сумеет держать народ в руках».
Абай не внемлет увещеваниям родителя и отвечает: «Я убеждён в своей правоте. Вы говорите, я – озеро с пологими берегами. Разве лучше быть водой на дне глубокого колодца, которую достанет лишь тот, у кого есть верёвка, ведро и сильные руки? Я предпочитаю быть доступным и старикам и детям, всем, у кого слабые руки. Во-вторых, вы указали, чем можно держать народ и каким должен быть человек, который его ведёт. По-моему, народ некогда был стадом овец: крикнет чабан “айт!” – все вскочат, крикнет – “шайт!” – все лягут. Потом народ стал походить на табун верблюдов: кинут перед ним камень, крикнут “шок!” – и он оглянется, подумает и только тогда повернёт. А теперь у народа нет его прежнего смирения, он смело открывает глаза. И сейчас он подобен косяку коней: он послушает того, кто разделит с ним все невзгоды – и мороз и буран, кто для него забудет дом, кто согласится иметь подушкой лёд, постелью – снег…»
Так и сейчас, все годы независимости казахстанский народ практически был незыблем и малоподвижен, молча наблюдая за штормами народного недовольства в Грузии, Украине, Киргизии и государствах Ближнего Востока.
Согласно «Восстанию масс» Хосе Ортеги-и-Гассета, можно утверждать, что казахстанские массы наконец осознали, что они «вправе сделать государственным законом свои беседы в кафе».
Если следовать мыслям Абая, новое поколение подходит к осознанию нынешнего исторического момента с иными мыслями. Оно не хочет жить в горе и печали с самых юных дней. Новые времена устанавливают и новые обычаи. Дословно, те отцы народа, которые не желают считаться с волей нового поколения, будут не излечивать раны, а бередить их.
И ещё одно отступление. Как-то, став уже авторитетным поэтом и мыслителем казахской степи, Абай просит молодых поэтов и акынов сочинить поэму о былых временах. Такие собрания по смыслу и содержанию бесед напоминают заседания Национального совета общественного доверия, учреждённого Токаевым (этот формат, кстати, был ожидаемо раскритикован наиболее радикальными казахстанскими оппозиционерами, хотя на нём звучали весьма дерзкие политические требования к власти, в частности о необходимости нового закона о мирных собраниях). Некто из акынов, вызвавшись, начинает воспевать хана Абылая и его потомков из ханского рода. Однако это вызывает упрёк Абая, поскольку он считает, что властители издревле держали народ под постоянным гнётом и насилием, душили простых бедняков налогами и поборами. По мнению философа, акыны и народные певцы должны воспевать имена героев из простого народа, боровшихся с несправедливостью в пользу обездоленных казахов.
Происходящее сейчас в культурной жизни Казахстана напоминает эти суждения. Правда искусства сливается с жестокой правдой жизни. Многие современные казахстанские фильмы, снятые по госзаказу («Кочевник», «Алмас кылыш», «Томирис») демонстрируют историю казахов сугубо в освещении жизни властителей Великой степи. При этом практически отсутствуют ленты, посвящённые героям народно-освободительной борьбы Махамбету Отемисову, Исатаю Тайманову, Сырыму Датову и другие. Как считает Абай на страницах романа, следовало бы уделять также внимание героям из простого народа – таким, как Базаралы, Даркембай и бедняк Иис (пастух бая Азимбая, погибший от простуды и ран, полученных в борьбе с волком за байское стадо овец). Абай уверяет, что вдохновение надо искать не только в радости и в счастье, но и в горькой доле народа, в подавленных порывах его смелых сынов.
Новое время приводит новых людей с новыми идеями. По мнению ряда исследователей, пандемия коронавируса увенчается сменой мировых элит. Согласно выводам доцента кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО Андрея Безрукова, в ближайшие годы на смену 70-летним придут сразу 30–40-летние.
Безруков полагает, что в обществе назрел запрос на новых лидеров, способных закрыть поколенческий провал. По мнению автора доклада, такими лидерами станут «либо визионеры-учёные, способные повести за собой в технологической перестройке страны и мира», либо «политик с жёсткой патриотической идеологией и харизмой справедливости, приемлемый для “государственников-охранителей” и способный управлять технократами».
Как это часто бывает в мировой политической практике, важно предостеречь от соблазна сваливания в популизм. Срыв обещаний властей может стать спусковым крючком для нового, ещё более катастрофичного взрыва, даже революции. С такими мыслями, кстати, сталкивался и Абай, искренне страдая за свой обездоленный казахский народ, когда, обращаясь к своему сыну Абишу вопрошал, чем же ещё он может помочь страждущим, кроме своих стихов и мудрых суждений. Сын Абая прямо указывал отцу, что, кроме слов, он способен на дело, а именно – сев на коня и взяв в руки «соил», длинную палку, которой пользовались всадники в конном бою, повести в бой бедняков на всадников-баев.
Команде Касым-Жомарта Токаева придётся теперь не просто объявлять, но и воплощать в жизнь меры, идущие вразрез с интересами крупного бизнеса (олигархата и банковской сферы), по большей части представленного семьёй Нурсултана Назарбаева, в пользу бедствующего населения. Фактически не только словом, но и делом решать проблемы обездоленных.
