Основным содержанием 2009 года стало преодоление последствий
«перегрева» глобальной политики, который привел к потрясениям
второй половины года предыдущего, – кавказской войне, показавшей
степень напряженности вокруг постсоветского пространства, и
мировому финансовому кризису.
Истекшие 12 месяцев обогатили политический лексикон понятием
«перезагрузка», вернули на повестку дня подзабытую тему контроля
над ядерными вооружениями, продемонстрировали бессилие великих
держав перед лицом процессов на Ближнем и Среднем Востоке,
завершили мучительную реформу институтов Европейского союза и в
очередной раз подтвердили тенденцию к росту влияния Китая на
глобальной арене.
Человеком года, без сомнения, является Барак Обама, прилагающий
усилия для изменения мировой атмосферы. Собственно, понятие
«перезагрузка», выдуманное для российско-американского диалога,
можно отнести ко всей внешней политике Обамы. Суть ее – сделать
подходы к американскому лидерству (которое, естественно, не
ставится под сомнение) более прагматичными и менее
идеологическими.
Конкретными достижениями президент США пока похвастаться не
может, хотя делать выводы рано и некорректно – слишком тяжелое
наследие ему досталось. Но при этом Обама попал в ловушку, которая
может оказаться для него фатальной. Важным компонентом его политики
является имидж символа обновления, необычного государственного
деятеля, способного на большее, чем кто-либо. Однако такой образ
предусматривает постоянную возгонку ожиданий, оправдывать которые
чем дальше, тем труднее. Тем более что мировая политическая среда
не способствует быстрым успехам где бы то ни было.
Так, ситуация на Ближнем и Среднем Востоке продолжала
запутываться. Попытка Вашингтона оказать давление на Израиль и
принудить его к уступкам по вопросу об урегулировании с
палестинцами окончилась ничем, что стало, пожалуй, наиболее
заметной неудачей Обамы в первый год президентства.
Напряженность вокруг Ирана продолжала расти. Тегеран вновь
демонстрировал дипломатическое искусство, то резко ужесточая
позицию, то намекая на возможность договоренности. В итоге к концу
года переговоры снова зашли в тупик, приближая всех внешних
участников процесса к неприятному моменту обсуждения санкций.
Во-первых, это грозит перессорить США и Россию (признание Москвой
возможности санкций – одно, а вот согласование их реального
содержания, затрагивающего конкретные интересы, – совсем другое).
Во-вторых, заставляет задуматься о том, что делать, если санкции не
сработают, иными словами – готова ли Америка на силовую акцию. В
2009 году дипломатический процесс осложнился и из-за
внутрииранского фактора – президентские выборы показали глубокий
раскол в иранской элите и неопределенность перспектив исламской
государственности.
Европейский союз, наконец-то, завершил восьмилетнюю эпопею,
которая началась в 2001 г. созданием конвента по выработке
Европейской конституции. Вступление в силу Лиссабонского договора с
1 декабря 2009 г. позволило перевести дух, хотя по сравнению с тем,
на что рассчитывали в начале процесса, результат более чем
скромный. Тем не менее, сделан шаг в сторону повышения
управляемости ЕС, которая стала давать сбои после масштабного
расширения 2004-2007 гг. Пойдя на некоторые уступки малым и средним
странам ради принятия договора, после этого крупные державы ясно
показали, кто реально управляет Евросоюзом. Однако цели, которую
ставили многие представители европейского истеблишмента, –
превратить ЕС в консолидированного игрока на мировой арене, не
достигнута, и непонятно, будет ли она впредь ставиться вообще.
Китай продолжал экономически расти. Хотя темпы и упали из-за
кризиса, но все равно оставались намного более внушительными, чем в
остальных странах. Пекин по-прежнему всячески избегал вовлечения в
международные процессы, которые не касаются его напрямую, но
целенаправленно работал над расширением рынков сбыта собственных
товаров и доступа к источникам сырья. В зону непосредственного
внимания Китая попала и Россия – Программа сотрудничества КНР и
России на 2009-2018 год, одобренная в октябре президентами двух
стран, предусматривает заметный рост китайского присутствия в
российской добывающей сфере. Ранее в этом году очень крупный
китайский кредит был впервые выдан российским нефтяным
госкомпаниям.
Ни Россия, ни Соединенные Штаты не знают, как строить отношения
с Китаем, точнее, на практике они строят их под китайскую диктовку.
Не случайно из всех поездок Барака Обамы в этом году самым
незаметным и скомканным оказался визит в КНР. Это парадоксально,
если учесть огромное значение двух стран друг для друга.
Для отношений России и внешнего мира 2009 г. был временем
«нормализации». Контакты с западными странами и институтами
«оттаивали» после событий в Южной Осетии и январской газовой войны
с Украиной. В связи с этим выяснились две вещи.
Во-первых, Запад не готов идти на серьезные риски ради поддержки
стран, делающих упор на противопоставление себя России. Более того,
заметна усталость патронов от этих государств, которые в последние
годы требовали к себе слишком большого внимания. Во-вторых, Москва,
кажется, начала осознавать – ресурс «компенсационного»
геополитического роста, то есть способности относительно легко
наверстывать утраченное со времени распада СССР, исчерпан. Иными
словами, дальнейшее укрепление позиций на международной арене
потребует качественного изменения российского государства и
российской политики, но стратегия этого отсутствует.
Экономический кризис не перевернул мировую политику, но еще
четче проявил сдвиги в соотношении сил, которые начались задолго до
финансовых потрясений 2007-2008 гг. Формирование многополярного
мира – не умозрительной схемы, а реальной расстановки центров
влияния – бросает России серьезный вызов. Роль России как одного из
таких центров совершенно не гарантирована.
В 2009 г. Москва начала принимать меры – попытки превратить ОДКБ
в реальную военно-политическую организацию и создать Таможенный
союз с Белоруссией и Казахстаном. Первое необходимо для того, чтобы
быть готовым к любому развитию событий в Афганистане после ухода
оттуда НАТО. Второе – чтобы закрепить за Россией традиционные
рынки, постепенно переориентирующиеся на других партнеров. Сколь
успешными будут оба начинания – неясно, поскольку партнеры Москвы
известны, мягко говоря, непоследовательностью, а в самой России
отсутствует продуманная хотя бы на среднесрочную перспективу линия
поведения.
Экономический рост Китая, приобретающий по мере накопления
ресурсов политическое измерение, замешательство Америки, которая
далека от осознания масштаба международных изменений, относительное
ослабление Европы, застрявшей в самолюбовании, рост амбиций
развивающихся стран от Индии и Бразилии до Ирана и Южной Африки.
Все это создает принципиально новую международную обстановку, к
которой Москва стремилась, но к которой она не готова.
Самой наглядной иллюстрацией состояния дел в мире – не в области
экологии, а в области политики – стали итоги Копенгагенской
конференции по климату. Китай настоял на своем, Америка изобразила
(но не более) решающий вклад в подготовку декларации, крупные
развивающиеся страны продемонстрировали, что без них ничего уже не
решается, Европа к собственному глубокому удивлению оказалась на
обочине. России в Копенгагене было совсем незаметно. С точки зрения
бремени ответственности за состояние климата – это, наверное,
хорошо. С точки зрения мировой политики – отрезвляюще и
тревожно.
| «Газета»
