Фактологическая часть книги представляет собой подробное описание угроз, которые мир противоправной деятельности несет современной цивилизации. Первой в этом ряду стоит торговля оружием, размах которой приобрел невиданные масштабы после окончания холодной войны. Как подчеркивает Мойзес Наим, ни разу за последнее время ни одной международной организации или группе стран не удалось установить эффективный режим многостороннего эмбарго на поставки оружия в зоны конфликтов. Особую тревогу вызывает вовлеченность в подобные поставки не только узких полулегальных групп, но также и правительственных чиновников (пример Украины см. рр. 279–280), руководителей государственных исследовательских центров и производящих оружие компаний (в частности, Абдул Кадир Хан, долгое время возглавлявший программу разработки ядерного оружия в Пакистане, – см. р. 44).
Не менее опасна торговля наркотиками. Ее оборот, уверенно растущий в последние годы, оценивается сейчас в 60–100 млрд долларов. Соответственно усиливаются позиции наркобаронов в самых разных регионах мира. Наим приводит примеры возрождения производства опиума в Афганистане после его оккупации силами антиталибской коалиции (см. р. 69), описывает масштаб влияния cocaleros (фермеры, выращивающие коку. – Ред.) на внутреннюю политику в Боливии (см. рр. 82–83), распространенность наркомафии в других странах Латинской Америки и Юго-Восточной Азии.
В современном мире имеют хождение не менее 20 млн комплектов украденных или подделанных документов (см. р. 101), используемых в торговле людьми. По данным автора, ежегодно от 700 тыс. до 2 млн человек нелегально и против их воли перемещаются через национальные границы тех или иных стран; только в Юго-Восточной Азии за последнее десятилетие объектом купли-продажи стали не менее 30 млн людей (см. рр. 88–89). Они используются на тяжелых работах и в борделях, их заставляют участвовать в вооруженных конфликтах, и на них производят медицинские эксперименты. Иммигрантское сообщество в США насчитывает в настоящее время более 30 млн человек, или 11,1 % населения страны; сопоставимы и цифры по Западной Европе, а в странах Персидского залива коренные жители давно стали меньшинством, составляя в Кувейте 42 %, а в ОАЭ – всего 26 % (!) населения (см. р. 89).
По сравнению с контрабандой оружия, наркотрафиком и торговлей людьми подделка товаров и нарушение прав интеллектуальной собственности представляются не столь опасными, хотя не уступают им по наносимому ущербу, который оценивается в 500 млрд долларов. Объем изымаемых полицией и спецслужбами фальшивок удваивается ежегодно начиная с 1998 года, и снижения этой динамики не предвидится (см. рр. 111–112). Только в Китае американские и европейские компании ежегодно теряют до 20 млрд долларов. Россия же, подчеркивает автор, стала лидером по экспорту пиратской продукции, поставляемой по меньшей мере в 26 стран мира, причем объем таких продаж увеличивается на 40–60 % в год (см. р. 121). Однако – и это характерный момент в рассуждениях Наима – подобного рода потери он считает допустимыми и отмечает, что «не все владельцы брендов так уж и обеспокоены; многих производителей предметов роскоши не слишком волнуют подделки, так как они уверены в лояльности своей верной клиентуры» (p. 118). Помимо того, по его мнению, «компании с высокой вероятностью добились бы большего поощрением инноваций – усилий, направленных на производство более сложно подделываемых и в то же время более доступных продуктов, – нежели мобилизацией армий адвокатов и лоббистов, бросаемых ими в битву по защите своих брендов» (p. 130). C этим мнением трудно не согласиться, и хотя пока большинство экспертов и бизнесменов занимают противоположные позиции, со временем им придется признать очевидное. Единственной сферой, где подделки должны встречать даже более решительный отпор, чем сейчас, автор называет фармацевтику (около 8 % всей фармацевтической продукции представляют собой фальшивки, а их продажи приносят преступникам не менее 32 млрд долларов в год, убивая при этом сотни тысяч людей, – см. р. 123).
В чем же причины стремительного и необратимого расширения масштабов нелегальной активности? Д-р Наим останавливается на трех из них. Во-первых, «со временем мы позволили моральным наставлениям подменить собой объективный анализ имеющихся проблем» (p. 238). Во-вторых, глобализация сделала мир открытым и тем самым обнажила огромные различия в уровне жизни и доступности тех или иных товаров. Если учесть, что ценные сорта дерева, запрещенные к вывозу из Новой Гвинеи, стоят в Лондоне в двести раз дороже, чем в местах их добычи, кокаин в южных штатах США – в тридцать раз дороже, чем в Колумбии, а месячный доход китайского повара в нью-йоркском ресторане превышает его годовой заработок на родине, то окажется, что «условия для контрабанды и нелегальной миграции более благоприятны, чем когда бы то ни было» (p. 223). При этом в успехах нелегальной деятельности идеологи глобализации могут винить только самих себя: «В конце концов, мы к этому стремились: ведь многое из того, что делает нелегальную торговлю столь успешной, – это результат нашей осознанной политики, направленной на глобальную интеграцию, на бЧльшую открытость экономик и обществ» (p. 36). В-третьих, продолжается эрозия национального суверенитета, увеличивающая число «недееспособных государств», которые представляют собой «практически пустую скорлупу со своей столицей, формально учрежденным правительством и некими рамочными институтами, но с ничтожной степенью легитимного контроля со стороны властей над экономикой в частности и жизнью граждан в целом» (p. 27).
Государства, отмечает автор, стали использовать своей легитимный статус для того, чтобы «прикрывать» незаконную деятельность – порой сознательно, а порой даже не интересуясь ее законностью. Одни страны, как Северная Корея, попустительствуют массовому изготовлению фальшивых денег; другие, как Либерия или Панама, регистрируют под своими флагами торговые суда десятков государств; третьи, как Тувалу или Каймановы острова, становятся финансовыми офшорами. «Самым доходным активом [этих стран], – пишет д-р Наим, – является международное признание их государственного статуса, т. е. их суверенитет» (p. 142). Но подобное «отчуждение» суверенитета – это еще не самое страшное. Гораздо хуже «устойчивая “узурпация” национальных и региональных правительств организованной преступностью и установление ею практически суверенного контроля над территориями, совпадающими или не совпадающими с официально признаваемыми границами, не говоря уже о подчинении ей главных центров принятия общегосударственных решений» (p. 218). А поскольку современная международная система основана на признании государственного суверенитета и взаимодействии между государствами как равными членами сообщества наций, неудивительно, что «нелегальная торговля – это уже не та проблема, которая находится в компетенции правоохранительной системы, как это было с незапамятных времен… Речь идет уже не об уровне преступности, а о глобальной нестабильности» (p. 266).
В результате в современном мире возникает новая разделенность, которая, как полагает автор, гораздо принципиальнее и опаснее той, что опосредовала противостояние Востока и Запада, той, что характеризует отношения Севера и Юга, и даже той, что накладывает печать на взаимодействие христианской и исламской цивилизаций. Мойзес Наим называет это новое явление «столкновением геополитических “зон света” (bright spots) и “черных дыр” (black holes), т. е. регионов… к которым неприменимы традиционные представления о мировой политике и международных отношениях… [,] территорий и целых стран, не являющихся “нормальными” с точки зрения правил, обычно используемых учеными и политиками» (р. 261). Подобная ситуация сложилась, по мнению автора, в некоторых частях России, Колумбии, Мексики, а также в Афганистане, Ираке, Лаосе и ряде африканских стран, причем, как особенно подчеркивает Мойзес Наим на основе оценки ситуации в Приднестровье (см. рр. 57–58), Таджикистане (см. рр. 27–28, 72), Белоруссии (см. р. 26) и России, «в постсоветских государствах политическая жизнь и процесс принятия решений не могут быть поняты, если не принимать во внимание влияния и интересов представителей организованных криминальных сообществ (курсив мой. – В.И.)» (p. 278).
В этих «черных дырах» глобальной экономики и политики и формируются организации, место и роль которых в современном мире пытается осмыслить автор. Их структура «отражает радикальный отход от модели преступных картелей и от еще более ранних форм… Современные подпольные торговые сети предельно децентрализованы и даже атомизированы. Их ячейки или отдельные участники предпочитают быть независимыми друг от друга и чуть ли не самодостаточными. Взаимодействия между ними скорее мимолетны, чем устойчивы» (pp. 226–227). Деятельность, в которую вовлечены эти сообщества, мотивирована сверхвысокими прибылями; ее организация не зависит от того, какие товары оказываются объектами торговли и фальсификации; влияние ее всепроникающе, а темпы развития определяются общими темпами глобализации и даже опережают их (см. рр. 239–242). Разумеется, время от времени эти группы и сообщества сталкиваются со структурами «организованного» мира, с «зонами света». И вопрос о том, какими методами национальным государствам и международным неправительственным организациям следовало бы бороться с мировым криминалом, о том, сколь успешной может быть такая борьба, занимает важное место в рецензируемой работе.
Д-р Наим не пытается убедить читателя в том, что «все будет хорошо». В одной своей статье еще трехлетней давности он подчеркивал, что цивилизованное сообщество проигрывает все пять «войн глобализации». И за прошедшее время его позиция не изменилась. Почему же власти терпят одну неудачу за другой?
Во-первых – и это наиболее существенно, – бороться с действиями, которые далеко не единодушно признаюЂтся преступными, можно только при наличии жестких и четких правил, позволяющих отделить допустимое от противоправного. Таких правил не существует. Даже в пределах одного государства уклонение от налогов может быть истолковано как их оптимизация, а содержание притона – как сводничество. Если же подходить к вопросу с учетом разнообразия национальных норм, его решение покажется попросту невозможным. Известно, например, что в Голландии легализованы легкие наркотики. Но Голландия является членом Европейского союза, провозгласившего единое гражданство и единые права для своих граждан. Следует ли распространить голландское законодательство на всю Европу? Или оно уже автоматически действует в рамках всего ЕС? Не странно ли, что авиапассажиры, путешествующие в границах Европейского союза, никогда не проходят таможенного контроля, а те англичане, кто решает съездить из Лондона на британские острова Гернси или Мэн, обязаны заполнять подробную таможенную декларацию?
Во-вторых, сама идеология «государственнического» подхода определяет неэффективность предпринимаемых мер. Правительства ведущих стран стремятся воздействовать скорее на «предложение» криминализированных товаров и услуг, чем на формирование спроса на них. Это можно проиллюстрировать и на примере борьбы США с расширением плантаций коки в Латинской Америке (см. рр. 233–234), и на примере огромных усилий, затрачиваемых на раскрытие сетей по торговле людьми в Юго-Восточной Азии (см. р. 107). Решение бороться с преступностью далеко за пределами собственных рубежей вполне естественно, однако, учитывая, что сегодня границы просто невозможно охранять с необходимой тщательностью (например, в США ежегодно на более чем 675 тыс. самолетах прибывают 60 млн человек, еще 370 млн пересекают сухопутные границы на 116 млн автомобилей, в порты заходят 90 тыс. судов с 400 млн тонн коммерческих грузов – см. рр. 179–180), поражение в подобной борьбе представляется неизбежным. О радикальном же изменении отношения к потребителям нелегальных и контрабандных товаров и услуг в большинстве случаев даже не было и речи.
В-третьих, правительства сталкиваются с серьезными проблемами еще и потому, что «они всё же правительства, а сети – это все-таки сети» (p. 230). Принятые нормы и утвержденные процедуры связывают государственные структуры «по рукам и ногам», тогда как их враги легко попирают законы. Кроме того, в борьбе с международной преступностью необходима ежеминутная координация усилий, невозможная в рамках иерархической и бюрократической системы управления, свойственной государственным структурам (см. р. 250). В такие моменты требуется, полагает автор, тесное многостороннее сотрудничество всех ответственных стран, исключающее любые проявления унилатерализма и высокомерия.
Итак, поражение выглядит неизбежным. По прошествии какого-то времени «зоны света» будут поглощены «черными дырами». Но значит ли это, что мир действительно погрузится в ту «тьму», о которой говорит Мойзес Наим? Не очевидно. Ведь он сам отмечает, что противоправная деятельность подпитывается заинтересованностью в ней значительного числа людей и терпимым отношением к ней большинства.
Посмотрим на локальные конфликты рубежа XX и XXI столетий. Разве не США совместно с Советским Союзом поддерживали разного рода мятежи в тех или иных районах мира на протяжении предшествующего полувека? Разве не Запад закрывал глаза на наркодилеров из Афганистана до тех пор, пока они финансировали борьбу против советского вторжения? И не западные ли страны упорно отказываются видеть сегодня факты геноцида там, где они просто очевидны?
Посмотрим на проблему миграции. Разве не Соединенные Штаты поставили собственный хозяйственный рост в прямую зависимость от числа прибывающих в страну дешевых рабочих рук и обеспечивают поддержание уровня жизни своего населения практически исключительно за счет импорта дешевых товаров? Разве не европейцы породили ту систему иммигрантского иждивенчества, которая позволяет ныне контрабандистам с легкостью требовать от несчастных азиатов и африканцев тысячи долларов за доставку их в европейские страны, нередко пренебрегая любыми мерами безопасности?
Наконец, обратим внимание на то, какие структуры противостоят сейчас западному миру. Разве не теоретики современного менеджмента превозносили в 1980-е годы возможности, открываемые для проникновения на зарубежные рынки так называемыми «адаптивными корпорациями»? Разве концепции «сетевого общества», якобы открывающего для Запада невиданные перспективы, возникли не в США и Европе? Сегодня западной цивилизации противостоят сети, которые созданы по образу и подобию самых совершенных бизнес-структур, порожденных самим западным обществом.
В последние годы развитие цивилизации не обернулось вспять. Просто оно пошло по пути, которого не ожидали те, кто привык считать себя вершителями судеб мира. Это не означает, что будущее непременно окажется плохим; это лишь значит, что оно уже кажется неопределенным. Но именно ощущение определенности и своей несокрушимости привело к утрате Западом не только чувства реальности, но и желания совершенствоваться. А наиболее острыми это чувство и это желание оказываются после болезненного и обидного поражения. Именно поражение лучше всего восстанавливает силы общества – или их уже ничто не восстановит. Поражение же в борьбе с его новыми противниками западному миру, как говорит д-р Наим, практически обеспечено. Парадоксально, но именно это и внушает надежду…
В.Л. Иноземцев – д. э. н., главный редактор журнала «Свободная мысль-XXI».
