В США события 11 сентября 2001 года прочно вошли в обиход под названием «9/11». Ведь в американской традиции месяц в дате стоит перед числом. Подобное обозначение, повернувшее судьбы мира, встречалось и раньше — 9 ноября 1989-го рухнула Берлинская стена. Тоже 9/11 (в Европе, как известно, сначала указывают день, а затем месяц). Неполных 12 лет, прошедших между двумя 9/11, стали эпохой идейного и политического триумфа Запада, поверившего в «конец истории».
Во всяком случае, многим казалось тогда, что хотя дальнейшее движение и может быть извилистым, его направление и — главное — точка назначения определены. Предупреждения скептиков о том, что история не развивается линейно и тем более не может закончиться, воспринимались как брюзжание маловеров.
Оглядываясь назад, можно только удивляться, как мало внимания уделялось зловещим предзнаменованиям. Замешенная на религии и национализме средневековая жестокость на Балканах, стремительный распад еще недавно вполне устойчивого государства Сомали, жуткая резня в Руанде, распространение терроризма шахидов, наконец, конвульсии огромного постсоветского пространства — все это считалось неприятными издержками транзита в светлое будущее.
Даже звучные теракты в Соединенных Штатах — первая попытка подрыва Всемирного торгового центра исламскими фанатиками в 1993 году и взрыв федерального здания в Оклахома-Сити ультраправым психопатом в 1995-м — не смогли изменить общего позитивного настроя.
11 сентября 2001 года не повернуло направление глобального развития. Тенденции, громко заявившие о себе в первом десятилетии XXI века, копились и подготавливались логикой последнего десятилетия века ХХ. И не будь атаки «Аль-Каиды», нашелся бы другой повод, из-за которого США попытались бы в полном объеме воплотить в жизнь концепцию своего «благотворного лидерства» (иными словами — гегемонии) в мировых делах. Идею, вполне естественно вытекавшую из происходившего после окончания холодной войны. Попытка единоличного доминирования была столь же закономерной, как и неудача, которая ее постигла.
Каков главный итог минувшего десятилетия? На смену оптимистичной беспечности 1990-х пришла мрачная недоверчивость 2000-х.
Так, Америка продемонстрировала, что не доверяет свою безопасность никому, даже ближайшим союзникам. Когда на следующий день после атаки на Нью-Йорк и Вашингтон европейские страны, собрав всю волю в кулак, заявили о готовности впервые в истории ввести в действие статью 5 устава НАТО о коллективной обороне, им ясно дали понять — не до вас. Соединенные Штаты не намерены опираться на альянс, а сами решат, кто и зачем им нужен. Вряд ли стоит удивляться, что с тех пор НАТО мучительно и пока безрезультатно ищет свою новую роль. Объявленная успехом альянса кампания в Ливии только еще раз подтвердила, насколько разобщена эта организация.
Доверие к самой Америке тоже пострадало в результате ее действий после 11 сентября. США всегда совмещали идеологическое воздействие с силовым, но при неоконсервативной администрации это приняло гипертрофированные формы. Догматический подход к насаждению демократии в сочетании с военным вмешательством по собственному усмотрению привел к тому, что другие страны начали бояться Соединенных Штатов как источника агрессии.
Развитый мир утратил доверие к развивающемуся. Грань между борьбой с международным терроризмом, «столкновением культур» (мусульмане против христиан) и противодействием глобального Севера и глобального Юга столь зыбка, что периодически теряется вовсе.
За десять лет заметно истончился слой политкорректности, которая всегда камуфлировала противоречия. Начиная с заявлений Джорджа Буша о «крестовом походе» и до массового отречения европейских лидеров от мультикультурализма, слова, а стало быть, и мысли начали выходить за рамки того, что еще недавно считалось допустимым. Намечающиеся, а кое-где и уже давно проявившиеся линии разломов проходят не только и не столько между государствами, но и внутри обществ, прежде всего западных. Недоверие сограждан друг к другу растет.
Усаму Бен Ладена ликвидировали спустя почти десять лет после смертоносного захвата самолетов. Но ни он, ни его «Аль-Каида», по сути, уже не были важны после того, как «Боинги» картинно врезались в здания башен-близнецов. Сорвавшийся камень вызвал лавину. Недоверие друг к другу — и на политическом, и на социальном уровне, неуверенность в правильности пути и неверие в то, что завтра будет лучше, чем вчера, — вот с чем развитый мир подошел к годовщине 9/11. Едва ли миллионер-отщепенец и его соратники-камикадзе могли даже мечтать о таком успехе.
