Россия в глобальной политике

Арест во Франции Павла Дурова по целому ряду тяжких уголовных обвинений, в числе которых «содействие распространению детской порнографии» и «соучастие в организованном мошенничестве», – важный повод для отечественного общественно-политического класса задуматься о последствиях борьбы, развернувшейся в мировой цифровой сфере.

Дуров, пожалуй, единственный из наших соотечественников, кто создал глобальный личный бренд в области цифровых коммуникаций и находится в одной лиге с Илоном Маском или Джеффом Безосом. Именно это вызывает вопрос – почему с ним можно так обходиться и какая судьба постигнет Telegram в целом?

Каким бы острым ни был конфликт в России по поводу «ключей от Telegram» в 2018 г., у отечественных властей не было намерений арестовывать основателя сети[1]. Это следует не только из заявлений Дмитрия Медведева, который поделился деталями бесед с ним[2], но и из того, что, приобретая гражданства других государств, Дуров не отказался от российского. Последний факт, вероятно, сыграл роль при принятии решения французскими силовиками. Однако в первую очередь за этим шагом стоит холодный расчёт, т.к. глобальным властям предержащим нужен не сам Дуров и даже не пресловутые «ключи» (существует достаточно альтернативных способов идентифицировать террористов и установить их намерения), а контроль над модерацией контента[3]. Французские власти ведь не преследуют авторов других приложений с акцентом на приватность и защищённость переписки, таких как Signal или Tox, хотя их владельцы нередко заявляют о невозможности выполнения запросов властей о раскрытии переписки подозреваемых, что аналогично аргументации, выдвигаемой руководством Telegram[4].

Права и защита

К сожалению, в отечественной научной мысли проблема модерации контента является одной из самых недооценённых и слабо исследованных, особенно если мы говорим о юриспруденции. Точнее, существует довольно спорный подход, согласно которому главная задача законодательства в этой области – что-то запретить, будь то треш-стримы, экстремистский контент, дискредитация органов власти и военных[5]. Однако изменения, вызванные СВО, показывают, что одного «карающего меча» мало, нужен ещё и «щит», чтобы оградить честных и добропорядочных граждан от произвола цифровой цензуры мировых интернет-платформ[6]. Усилия, предпринимаемые в этом направлении, недостаточны и непоследовательны.

Приведу конкретный пример. 4 июля 2024 г., после внесения в санкционный список ЕС певца Ярослава Дронова (сценический псевдоним Shaman), был заблокирован его YouTube-канал[7]. Также блокировке подверглись каналы и ряда других российских звёзд[8]. В ответ Дронов (разумеется, при поддержке властей) провёл концерт прямо перед посольством США в Москве[9]. Концертом дело не закончилось, уже в конце июля власти, как сообщил председатель комитета Государственной Думы по информационной политике, приступили к «замедлению трафика» YouTube, пытаясь «привести сервис в чувство»[10].

Здесь ярко проявляется отсутствие стратегического видения, планирования и тщетность «реактивной» позиции.

Вместо того чтобы чётко заявить о недопустимости подавления свободы слова в России иностранными платформами, вначале власть устами депутата Хинштейна вела речь о технических проблемах, связанных с серверами Google в России. На этом фоне утонула в информационном потоке позиция профильного регулятора, который прямо связал замедление с блокировками соответствующих каналов: «Многочисленные нарушения нашего законодательства, неуважение к нашей стране и гражданам являются основанием для принятия мер в отношении YouTube»[11]. Но дело, разумеется, не только в коммуникации между гражданами и государством. Хуже всего, что ответные меры по отношению к YouTube не привели к желаемому результату – права российских пользователей так и остались нарушенными. Администрация сервиса не спешит восстанавливать заблокированные аккаунты, даже наоборот – возникают сложности с регистрацией новых аккаунтов на территории России. Блокировка YouTube привела к проявлению недовольства даже в, казалось бы, весьма патриотических околовоенных кругах[12]. Согласно данным ФОМ, лишь 3 процента опрошенных связывают блокировку YouTube с действиями Запада и политикой санкций и только 1 процент – с нарушением YouTube российского законодательства[13]. То есть правильно подать данную ситуацию, как связанную с многолетним произволом корпорации Google, властям не удалось.

Отдельно отмечу, что цифровые права, о которых идёт речь, никто пока так и не изложил в каком-то внятном виде. Так, если обратиться к профильному законодательству, выяснится, что как такового права на аккаунт в нём просто нет. Безусловно, следуя логике и духу права, российские суды приходят к выводу, что соответствующие права нарушаются, но, наверное, стоит сделать этот момент чётким и понятным из самого текста закона[14].

Можно было бы подумать, что замедление YouTube – пример, когда для защиты прав граждан (пусть и близких власти) используется внеправовой инструмент. Однако это не так. Существует Федеральный закон от 28.12.2012 г. № 272-ФЗ «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации» (далее Закон № 272-ФЗ), который даёт Роскомнадзору полномочия «ограничить полностью или частично доступ к соответствующему информационному ресурсу в сети Интернет с использованием технических средств противодействия угрозам…»[15], если владелец информационного ресурса «нарушил право граждан Российской Федерации свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом»[16]. Полагаю, что для абсолютного большинства читателей приведённые факты были неизвестны, и это неудивительно ввиду чрезвычайно редкого упоминания данного закона в СМИ, а также в выступлениях самих законодателей. Более того, порой случаются совсем неловкие ситуации, когда публичное выражение гнева влиятельных «ломов» (лидеров общественного мнения) вынуждает буквально в режиме реального времени отзывать нормативно правовые акты, которыми пытаются регулировать интернет[17]. Относительно самой логики, когда за блокировку одного, пусть и влиятельного и популярного пользователя блокируется вся цифровая платформа, вспоминается крылатая фраза Виктора Степановича Черномырдина «хотели как лучше, получилось как всегда»[18].

Общая задача БРИКС

Павел Дуров имеет к описанным процессам прямое отношение. Его слова, сказанные после ареста, что «c каждым годом мы отдаём все больше власти и контроля над нашей жизнью горстке неподотчётных руководителей корпораций, которых мы не избирали»[19], резонируют только сильнее. В частности, его понимание свободы слова, когда ограничениям по доступу к площадке подвергаются какие-то совсем экстремистские и маргинальные элементы, дало возможность России прорвать информационную оборону западного мира и завоевать умы и сердца миллионов жителей Глобального Юга. Как оказалось, на фоне «цифровой отмены» в военное время, когда россияне подвергаются системному притеснению в интернете, такая либертарианская позиция, ещё недавно казавшаяся неприемлемой отечественным властям, оказалась уместной.

В некотором смысле свобода слова в России переживает неожиданный расцвет именно благодаря архитектуре Telegram с его акцентом на приватности и анонимности пользователей.

Объём репрессий за какие-то высказывания настолько низок опять-таки по военным меркам, что вызывает у западных обывателей закономерные вопросы к собственным элитам[20].

И именно здесь мы подходим к причине, которая побудила глобалистов вмешаться в деятельность Telegram руками Франции. То, как был организован арест Павла Дурова, выдаёт почерк спецслужб, а не традиционно медлительной системы правосудия[21]. Радует, что Дуров, несмотря на столь тяжкие обвинения, был отпущен под залог, но не стоит обольщаться – угроза для западных элит, исходящая от Telegram, воспринимается всё острее. Признание Госдепартаментом успеха Russia Today в донесении до Глобального Юга российской точки зрения по вопросам украинского конфликта[22] можно также отнести на счёт мессенджера/социальной сети, ведь здесь, как никогда, важна сама возможность распространения информации. Право распространять свою точку зрения по значимым мировым событиям – не только индивидуальное базовое право человека, но и неотъемлемый элемент информационного суверенитета России как члена Совета Безопасности ООН. Такие государства Глобального Юга, как Индия[23] и Бразилия[24], будучи участниками БРИКС, как и Россия, сталкиваются с вызовами информационному суверенитету, страдая из-за нарушения своего национального законодательства со стороны того же YouTube или X.

Особую роль в коммуникациях граждан государств БРИКС играют платформы, наименее зависимые от западного влияния, первой из которых является как раз Telegram[25]. Именно поэтому на Дурова оказывается прямое давление, конечная цель которого – выполнение мессенджером всех ограничений и запретов, установленных санкционным режимом стран Запада. Это может практически свести на нет деятельность российских СМИ в глобальном информационном пространстве. К сожалению, Telegram уже начинает выполнять предъявляемые требования, в инициативном порядке объявляя о резком изменении политики модерации и активизации сотрудничества с правоохранителями[26].

Странам БРИКС необходимо искать общую позицию и вырабатывать новые механизмы кооперации. Не обязательно создавать громоздкую бюрократическую машину.

Для начала нужна специальная рабочая группа в рамках существующей структуры БРИКС.

Однако тему необходимо затронуть на уровне глав государств – основателей объединения, чтобы придать дискуссиям соответствующий темп. Рамочное соглашение по регулированию данной проблематики требуется именно на уровне БРИКС[27], не стоит пытаться вывести его на уровень ООН, т.к. сопротивление западных стран не даст содержательно решить вопрос, он утонет в международном бюрократическом водовороте. Мы просто не можем себе этого позволить, т.к. устранение Telegram как нейтральной по отношению к России площадки резко ограничит её информационное влияние на глобальном уровне.

Автор: Евгений Дискин, научный сотрудник Международной лаборатории цифровой трансформации в государственном управлении Института государственного и муниципального управления Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», эксперт Международного центра конкурентного права и политики НИУ ВШЭ