Примерно тринадцать лет назад в мировой дискуссии появилось понятие G2 – «Большая двойка» США и Китая. Политический смысл нововведения, придуманного в Соединённых Штатах, был понятен. Мировой финансовый кризис, спровоцированный внутренними американскими проблемами, показал, что угроза глобальной системе может исходить от её флагмана.
Сами США были неприятно удивлены произошедшим, многим стало понятно, что прежняя пирамидальная система мироустройства становится шаткой, требует серьёзного подкрепления. Между тем Китай, затронутый, как и все, случившейся встряской, быстрее и эффективнее остальных начал выходить из кризиса, сократив тем самым отставание от Америки. Умы вашингтонских стратегов посетила светлая мысль: вовлечь КНР в схему мирового управления, предложив Пекину что-то вроде кондоминиума, разделения ответственности.
Идея представлялась вполне разумной, учитывая существование феномена так называемой Кимерики, как к тому моменту назвали тесный экономический симбиоз Китая и Америки. Огромный объём инвестиций из США в китайскую экономику превратил КНР в крупнейшего производителя товаров для рынка Соединённых Штатов, а вырученные деньги вкладывались в американские же долговые обязательства. Масштаб этой взаимосвязи нарастал годами и достиг многих сотен миллиардов долларов. Значительную выгоду извлекали обе стороны, так что все были довольны. Более того, эти отношения фактически и составляли стержень той самой либеральной глобализации, которая определяла характер мировой экономики с 80-х годов прошлого века. В общем, идея поделить на двоих международное управление выглядела вполне логичной.
В Пекине это предложение совсем всерьёз обсуждать не стали, поскольку выглядело оно несколько лукаво. Вашингтон предлагал разделить издержки мировой ситуации, которые росли, что же касается выгод, то всё предполагалось оставить как есть. Поскольку Китай, по мнению американцев, и так очень заинтересован в сохранении существующей ситуации.
Разговоры о «двойке» вскоре сошли на нет. Дальнейшие президенты США – Обама, Трамп и Байден – рассматривали Китай уже как соперника, хотя в разной стилистике. Главное, что осознали в США: экономический успех КНР не делает её подобием западных государств, частью западного мира. А если так, то Китай – уже не возможность, а угроза. Тем больше, чем сильнее.
Встреча Джо Байдена и Си Цзиньпина в Индонезии – первое их очное общение за время нынешнего американского президентства. Этот факт во многом определил всю встречу «двадцатки», тем более что Владимир Путин не приехал.
Резким рывком без взаимного обвала этого добиться невозможно, но курс на демонтаж очевиден. Равно как и неизбежность обострения стратегической конкуренции, которая не предусматривает компромисса и рано или поздно завершится какой-то формой столкновения (не обязательно военного, но не исключено). Но выбор пока сделан в пользу «поздно».
«Большая двойка» скорее напоминает сейчас советско-американские отношения 50-х – 80-х гг. прошлого века, конечно, с существенной поправкой на то, что между СССР и США не было подобной экономической взаимозависимости.
Джозеф Байден очень честно назвал американские намерения: «Мы будем яростно конкурировать. Но я не стремлюсь к конфликту. Я стремлюсь к тому, чтобы ответственно управлять этой конкуренцией». Если это так, то китайскую сторону подход на данный момент устроит.
И из сочувствия Москве, но значительно больше по собственной причине – меры экономической войны представляют собой обкатку того, что дальше будет применяться и против других, в первую очередь Пекина. Подражать России в её акциях на украинском направлении КНР не станет, если такие намерения и рассматривались, сейчас они отложены. Однако по мере нарастания противостояния США всё равно будут использовать освоенный инструментарий. В Китае не считают себя готовыми к столь жёсткой коллизии, поэтому, вероятно, постараются её по возможности отсрочить.
У Вашингтона более сложная калькуляция. Ввязываться в полноценный конфликт и с Пекином, когда ещё неясен исход украинской баталии, неосмотрительно.
В то же время отсрочка даёт Китаю возможность подготовиться. Видимо, эта двойственность диктует странноватый курс: сохранять экономическую связь и стараться избегать прямого военно-политического обострения, при этом откровенно наращивать военное присутствие в регионе, тормозить технологическое развитие и провоцировать по вопросу Тайваня. Последний Си назвал самой главной «красной линией».
В сухом остатке – что-то вроде насторожённой паузы в ожидании того, как завершится проба сил на востоке Европы. «Большая двойка» не сомневается, что основное мировое разбирательство в конце концов будет внутри неё, всё, происходящее теперь, – подготовка антуража. А вот насколько скоро начнётся это разбирательство и какую форму оно примет, как раз от антуража и зависит.
Российская газета
