Все последние дни в центре мирового внимания – Тайвань. Точнее – отношения США и Китая в связи с запутанной и двусмысленной трактовкой статуса острова, которая лежала в основе взаимодействия Вашингтона и Пекина на протяжении пятидесяти лет.
Договорённость о сочетании юридического (Тайвань – провинция КНР) и фактического (Тайвань – независимая территория) положения вещей была в начале 1970-х гг. элегантной инновацией. Она открыла дорогу развитию очень интенсивных отношений двух огромных держав – сначала в политической, а потом в экономической сфере. Предпосылкой служило молчаливое согласие о странном характере тайваньских границ – реальных и мнимых одновременно. Сейчас наступило время, когда согласие больше не действует.
Нет столетия, когда границы оставались бы незыблемыми. По крайней мере на пространствах, где в тот момент концентрировалась международная политика. И понятно, что перекраивание разделительных линий никогда не обходилось без применения силы, иногда очень масштабного.
Конец ХХ века создал впечатление, что геополитические обычаи изменились. Прошлое столетие было бурным – от мировых войн до мировой же деколонизации с образованием десятков новых государств. Однако к семидесятым годам наступил относительный баланс. Колониальные империи смирились со своими и чужими границами. В Европе, центре политического напряжения, достигнута договорённость, выражением которой стал Хельсинкский заключительный акт. Фактически это был раздел сфер влияния между СССР и США с признанием существующих границ – формальных (государственных) и неформальных (политических).
Стороны договорились не стремиться менять государственные границы классическим силовым путём.
Период в конце и после холодной войны стал временем мощного распространения идейного влияния Запада на бывших оппонентов. Менялись и государственные границы, но умереннее, чем это могло бы быть, учитывая масштаб происходившего. И с относительно ограниченным насилием. Эти несколько десятилетий и породили точку зрения, что политическая география меняться больше не будет, даже если границы нелогичны с исторической или стратегической точки зрения.
Но не учитывалось важное обстоятельство. Договорённости о неприкосновенности разделительных линий заключались в условиях примерного баланса сил. Окончание холодной войны его устранило, а это не могло не пошатнуть всю систему договорённостей. Соотношение сил не было статичным – от полного доминирования западной стороны оно менялось в сторону большего разнообразия влияний. Изменилась не только обстановка в Европе. Глобализация превратила в сцену действия весь мир – гораздо больше, чем это было в ХХ веке. Всё оказалось тесно переплетено. Но европейские принципы, согласованные в последней четверти ХХ века, не действовали в общемировом масштабе. В том числе применительно к границам.
Как бы то ни было, прежняя система перестала работать.
Хитрый компромисс 1970-х гг. с признанием/непризнанием Тайваня опять-таки мог работать только в условиях чётко обозначенного баланса интересов сторон. Баланс рухнул, проблема вышла на первый план, причём в самом опасном виде – вопиющая двойственность толкования политико-правового статуса крайне важной территории.
Сегодня уже звучат (пока тихо) призывы к новому Совещанию по безопасности на манер Хельсинки. Пора, мол, договориться о новых правилах. Мысль очевидная, однако она не кажется сейчас реализуемой. Хельсинкский договор не установил статус-кво, а его зафиксировал. Сейчас фиксировать нечего – всё в движении. Он охватывал большое пространство – Евроатлантику, – но всё-таки ограниченное. Сейчас место действия – весь мир, очень много игроков с разными интересами, даже методологически непонятно, как всё это учитывать. Созданное в соответствии с решениями 1975 г. СБСЕ (потом ОБСЕ) строилось по принципу переживавших тогда время расцвета международных регулирующих институтов. Сейчас они все в упадке, новые не возникают. Ну и, конечно, тогда было стремление к стабилизации. Его и в помине не видно сегодня, ставка делается на силовое достижение целей.
Вывод простой – никаких волшебных средств нет. Мир находится в опасной фазе, которая требует от всех основных участников максимальной осмотрительности и способности точно понимать последствия своих действий. И в обозримой перспективе других форм существования международной системы нет. Все говорят об этом. Но действовать продолжают, как захотят. Значит, ещё по-настоящему не дошло. Не опоздать бы с осознанием.
Российская газета
