Сегодня в Осло в очередной раз будет вручена Нобелевская премия
мира. Экс-президент Финляндии Мартти Ахтисаари удостоен высшей
политической награды за заслуги по разрешению локальных
конфликтов — умиротворение Намибии и Индонезии, участие в
прекращении югославской войны, попытки разрешить косовский
территориальный кризис. Хотя Ахтисаари получил премию по
совокупности достижений, общественное восприятие однозначно —
Нобель вручен за Косово.
Нобелевская премия — индикатор состояния международной
системы. И решение этого года — характерный симптом. Отмечен
план урегулирования, который не только не был принят, т. е. не
удался, но и способствовал действиям, грубо нарушившим
международное право и создавшим прецедент, чреватый крайне
неприятными последствиями. В результате 2008 год прошел под
знаком внеправовых признаний независимости — сначала Косова,
затем Абхазии и Южной Осетии и, соответственно, нарушения
территориальной целостности государств — Сербии и Грузии.
Между буквой и духом
Отличительной чертой последних лет было углубляющееся
противоречие между международными правилами, по-прежнему никем
вроде бы не оспариваемыми, и принципами, которыми страны
руководствуются в реальных действиях. После окончания холодной
войны институты — организации и правовые нормы — почти не
изменились. Однако, формально оставаясь в силе, они
деформировались. Размывались основополагающие понятия, такие как
суверенитет, территориальная целостность, критерии использования
силы.
Появлялись новые концепции (например, гуманитарная интервенция или
мягкая сила), служащие политическими инструментами ведущих
государств, но не предусмотренные международным правом. Большинство
стран мира продолжали выступать против пересмотра практики
отношений, которым фактически занималась сторона, завладевшая
инициативой после холодной войны. Посему официальное изменение
правил игры было невозможно, а разрыв между буквой и духом
увеличивался.
Хельсинки-2
Москва оказалась в сложном положении. После распада СССР Россия
стояла на страже статус-кво — главная задача заключалась в
удержании хоть чего-то из прежнего геополитического достояния. Как
правило, активными сторонниками права являются те, кто не может
добиться своего при помощи силы, и наоборот.
В последние два года Россия, как считается, совершила поворот в
сторону ревизионизма, т. е. изменения сложившихся правил. Резкая
критика в адрес ОБСЕ, мораторий на участие в Договоре об обычных
вооруженных силах в Европе, отказ от ратификации договора к
Энергетической хартии и особенно одностороннее признание
независимости двух кавказских республик вроде бы свидетельствуют о
курсе на пересмотр правил игры. Тем более что российская дипломатия
настойчиво добивается обновления европейской архитектуры
безопасности.
Однако, оценивая сущность российской политики, приходишь к
парадоксальному выводу. Несмотря на резкие движения, Москва
остается приверженцем статус-кво (Абхазия и Южная Осетия —
вынужденные исключения, как раз наглядно доказавшие, как много
проблем возникает при разрушении статус-кво), но того, которого на
практике уже не существует. То есть Россия пытается вернуться к
согласованным некогда принципам, которые подверглись фактической
ревизии после холодной войны, однако официально так и не
пересмотрены.
Справедливы замечания, что идеи, выдвинутые Дмитрием Медведевым
минувшим летом в Берлине и развитые на форуме мировой политики в
Эвиане, фактически повторяют то, что было заложено еще в
заключительном акте Хельсинкского совещания 1975 г.
Но из-за описанного выше расхождения между правовой базой и
реальной политикой трудно отрицать: принципы нуждаются в новой
легитимации. За истекшие десятилетия Старый Свет изменился до
неузнаваемости. И знаменитый дух Хельсинки надо восстановить в
полном объеме, т. е. заново наполнить содержанием все три
корзины — военно-политическую, экономическую и гуманитарную.
Европе действительно нужно авторитетное подтверждение всего того, о
чем договорились почти 40 лет назад, ведь сегодняшний набор
вызовов, с которыми сталкивается континент, почти идентичен тому,
что был тогда.
Старая новая повестка дня
Во-первых, речь идет о военно-политическом равновесии и доверии
в области безопасности. Прошлогодняя попытка России обсудить
проблему ДОВСЕ в рамках ОБСЕ провалилась: партнеры не захотели
этого делать, поскольку организация на деле давно утратила данный
аспект своей деятельности. С середины 1990-х ведущие державы Европы
и США пришли к выводу, что лучший способ обеспечения безопасности
Старого Света — НАТО.
Другая насущная проблема — границы. Снова необходимо их
подтверждение, ведь со времени заключительного акта европейскую
карту перечертили неоднократно, а среди стран постсоветского
пространства нет ни одной (включая и саму Россию), которая могла бы
уверенно утверждать, что ее границы стопроцентно гарантированны,
естественны и исторически оправданны.
Во-вторых, экономика Большой Европы тоже нуждается в
рассмотрении. Опыт последних лет свидетельствует: европейская
политико-экономическая атмосфера являет собой комплексный феномен и
отделить экономическое (особенно энергетическое) сотрудничество от
ситуации в области безопасности невозможно. Политизация экономики
происходит постоянно и со всех сторон, отражая общий низкий уровень
доверия.
Наконец, в-третьих, есть что обсудить и в гуманитарной корзине.
Защита демократии и прав человека является выдающимся завоеванием
общеевропейского процесса. И многим странам — участницам ОБСЕ,
в том числе и России, будет невредно подтвердить приверженность
этим принципам. Но демократическую идею нужно оградить не только от
авторитарных посягательств, но и от ее инструментализации во имя
геополитических целей. А именно это происходило в процессе
«продвижения демократии».
В общем, с точки зрения общего блага инициативу Москвы следовало
бы поддержать. Вопрос, который возникает в связи с этим, —
выгодно ли самой России инициировать Хельсинки-2?
Процесс, приведший к принятию в 1975 г. заключительного
акта совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, был
долгим и мучительным. Согласование давалось с большим трудом, а
ведь Советский Союз обладал разнообразными ресурсами для
отстаивания своей позиции (я не оцениваю саму позицию, речь здесь о
переговорных возможностях). В результате достигли компромисса,
устроившего всех участников и укрепившего европейский порядок.
Запад не готов к диалогу
В распоряжении сегодняшней России гораздо меньше политических
инструментов. Москва не может похвастаться ни обилием союзников, ни
умением их привлекать. Большинство решений носят реактивный
характер. Зависимость от внешних факторов очень высока.
Эффективность отечественного управленческого аппарата оставляет
желать лучшего. Отсутствует действенный механизм согласования
разнонаправленных лоббистских интересов и сплавления их в интересы
национальные. Социально-экономические тылы непрочны.
Стоит ли в таком положении ввязываться в кардинальный пересмотр
правил игры, рискуя не улучшить, а ухудшить нынешний статус?
Инициированный Россией процесс может либо превратиться в
бесконечные препирательства и постоянное блокирование самой Москвой
не устраивающих ее поворотов сюжета, либо оставит Россию с чувством
неоправданных уступок, которое затем, как мы уже знаем, приводит к
неприятным последствиям.
То, что планета нуждается в «новом мировом порядке», который так
и не возник после окончания холодной войны, нет сомнений. Зато есть
серьезные сомнения в том, что это осознано ведущими державами,
прежде всего западными, и они готовы идти на серьезный диалог. До
тех пор пока этого осознания нет, рассчитывать на фундаментальные
долгосрочные соглашения, основанные не только на попытках извлечь
одностороннюю выгоду, но и на видении какой-то общей цели, не
приходится. Хотя это не должно служить препятствием для текущего
ремонта еще существующей системы, дабы не допустить ее
неконтролируемого обвала.
