Военные компании, действующие на коммерческой основе, – большой бизнес. Но ещё и определённый тип людей – склонных к риску, верящих в кровь и почву. Такие характеры выходят на первый план в периоды государственных сломов и междоусобных конфликтов. О войнах и воинах периода распада Югославии Фёдору Лукьянову рассказал Андрей Крикович, доцент факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, в интервью для передачи «Международное обозрение».
– Кто вам вспоминается в первую очередь, когда речь заходит о войнах периода распада Югославии?
Прежде всего Аркан, Желько Ражнятович, человек с уголовным прошлым, который был связан с югославскими службами безопасности. Он организовал собственное сербское вооружённое формирование, которое воевало в Боснии. Ещё один деятель – Младен Налетилич по кличке Тута, это была хорватская версия того же самого в Герцеговине. Анте Параджик, крайний националист, командовал собственным формированием в Хорватии.
Очень типичная история – у государства не хватает сил, чтобы эффективно вести войну, и оно отдаёт эту функцию на подряд. В Хорватии, например, на момент распада Югославии просто не было армии, начинать приходилось с нуля. В Сербии у Милошевича проблема была в том, что он не мог полагаться на Югославскую народную армию. Там были скорее просербские настроения, но воевать призывники не хотели и не обладали достаточной квалификацией. А у офицеров и генералов настрой был очень разный – в целом проюгославский. Поэтому в ведении боевых действий за пределами Сербии Милошевичу приходилось опираться на полицейские силы, которые в Хорватии и Боснии фактически и оказались в положении частных вооружённых формирований, тем более что государство официально от них зачастую открещивалось. Ну и, конечно, вопрос о кадровом наполнении, привлечении людей. Так что я вижу много параллелей, но на Балканах это, конечно, никогда не доходило до таких масштабов, как сейчас в России.
– Что потом стало с этими людьми?
В Хорватии, надо отдать должное, государство быстро положило конец деятельности этих формирований – как только была создана национальная армия, а полевые командиры попытались выйти из-под контроля. Анте Параджик, Блаж Кралевич – их просто физически ликвидировали, как только в них отпала нужда, от них избавились, а сами подразделения интегрировали в регулярную армию. В сербском случае эти персонажи всегда находились под плотным контролем спецслужб, там зачастую и границу-то было трудно провести, взаимодействие было скоординированным. Аркана в конце концов убили, но это было связано прежде всего с коммерческой конкуренцией и с появлением высокопоставленных лиц, связанных с Милошевичем, которые хотели забрать у него бизнес.
– Насколько успешно они воевали?
Весьма успешно. Очень мотивированные, в основном добровольцы, с разнообразным боевым опытом – там ведь было довольно много людей из диаспоры. На сербской стороне был такой капитан Драган – его даже по фамилии не называли, и он отвечал за некое подобие иностранного легиона, собрал весьма устрашающее подразделение. С хорватской стороны было подразделение ХОС. Они все чем-то напоминали батальон «Азов», люди крайне правых взглядов, поклонники Усташей. Но были лихие вояки. То же самое происходило с сербской стороны, поскольку Югославская народная армия не воспринималась как надёжная сила.
– Получается, что они были очень идеологически мотивированы
– Определённо, да – с хорватской стороны. С сербской более сложно. Тот же Аркан имел богатое криминальное прошлое, в том числе в Швеции и Скандинавии вообще, а также всегда был в контакте с югославскими секретными службами. Скажем так, решал некоторые вопросы с диаспорой. У Аркана были и коммерческие интересы, кстати, всякая война такого рода содержит элемент мародёрства.
Но, конечно, мировоззрение играло роль. Они же не были такими высокопрофессиональными военными наёмниками с очень высокими зарплатами, как современные ЧВК.
– А сейчас их вспоминают как героев?
– В Хорватии об этом прошлом скорее хотят забыть, очень редко вспоминают тех персонажей. Теперь другие установки – Европа и так далее. Хотя всегда есть националистически настроенное меньшинство, которое держится за такого рода иконографию. Кстати, в диаспоре такие настроения имеют место. Выходцы из Герцеговины тоже. Но в целом – нет.
Были опасения, что ветераны организуются в серьёзную политическую силу с соответствующей идеологией, но этого не произошло. Война сильно ударила по этим людям, они не обладали способностью как-то организоваться. С сербской стороны ситуация отличается, там сильна горечь и враждебность из-за проигранной войны. Тем более это сейчас усугубляется событиями вокруг Косово. Но Белград настолько связан с ЕС и зависит от него экономически, что, конечно, не может позволить таким настроениям взять верх. Почва для иконографии в Сербии богаче, и Аркан отчасти остаётся народным героем. И, надо сказать, что он был намного ярче и выразительнее, чем хорватские персонажи.
