Эндрю Басевич, профессор политологии,
возглавляющий Центр изучения международных отношений при Бостонском
университете, приобрел широкую известность несколько лет назад,
после публикации книги об американской империи (см.: Bacevich,
Andrew. American Empire. The
Realities and Consequences of U.S. Diplomacy. Cambridge
(Ma.), London: Harvard Univ. Press, 2002). Сегодня автор вновь
обратился к той же теме, но – в соответствии с изменившейся
ситуацией – сконцентрировал внимание уже не на специфике
американской дипломатии, а на исторических истоках, особенностях и
опасности американского милитаризма.
Казалось бы, проблема уже разработана: в
советские времена мы воспитывались на книгах об «американской
военщине», в последние годы эта тема приобрела широкую популярность
в Европе, а отчасти и в самих США. Однако, если внимательнее
присмотреться к книгам, десятками лежащим на полках российских и
западных магазинов, окажется, что подавляющее их большинство
посвящено агрессивности современной Америки, а не милитаризму в
собственном смысле этого слова. Профессор Басевич пытается
предложить читателю новый подход, рассматривая милитаризм не только
как атрибут внешней политики администрации Джорджа Буша-младшего,
но и как одну из важнейших черт, определяющих мировоззрение
современного среднего американца.
По мнению автора, в начале XXI века
отношение большинства граждан Соединенных Штатов к войне изменилось
настолько, что теперь они «с готовностью смиряются как с
перспективой войны, которой не видно конца, так и с политикой, в
которой не содержится и намека на оборонительный характер действий
США или на то, что Соединенные Штаты считают войну исключительным и
экстраординарным средством [разрешения международных проблем]» (p.
19). Такая ситуация явилась следствием нескольких тенденций: роста
числа американских военных операций за границей, развернутой
правительством пропаганды военной мощи США, активного подчеркивания
американского исторического предназначения как основы единства
нации и даже – парадоксальным образом – глубокой религиозности
значительного числа жителей страны. Милитаризм американцев,
подчеркивает Басевич, не следует отождествлять с агрессивностью
Америки; последняя может снизиться или возрасти со сменой хозяина
Белого дома, но первый вряд ли может быть преодолен.
Профессор Басевич рисует подробную
картину нарастания военной риторики высших лиц государства (рр.
31–33), рассказывает о том, как американские религиозные
организации фактически превратились в апологетов войны и насилия
(рр. 127–128, 140–142), показывает, насколько свыклось с
неизбежностью милитаристской истерии американское общественное
мнение (рр. 25–26), как дешевое позирование политиков на броне
танка или палубе военного корабля становится залогом их
популярности и успеха (рр. 30–31 и др.). На фоне всего этого,
отмечает автор, уже сегодня военный бюджет Соединенных Штатов на 12
% превышает средние военные расходы страны в период холодной войны,
а «к 2009 году будет превышать их на 23 %, несмотря на отсутствие
сколь бы то ни было достойного соперника» (p. 17). Поддержание
милитаристского «настроя» в обществе стало, таким образом, частью
не только внешне-, но и внутриполитической стратегии правительства,
и в подобной ситуации мало кто из политиков искренне заинтересован
в ослаблении его «накала».
Эндрю Басевич считает, что нынешнее
положение вещей не следует воспринимать как неожиданность, так как
курс президента Буша отнюдь не противоречит вильсонианской логике
внешней политики Соединенных Штатов. Он подчеркивает, что
обусловленность последних акций США на международной арене
приверженностью руководства страны вильсонианскому мессианизму (рр.
10–13) выглядит не менее очевидной, чем их подкрепленность
неоконсервативной идеологией (рр. 82–87). Соглашаясь с мнением
Лоуренса Каплана о том, что Джорджа Буша-младшего можно
воспринимать как «наиболее “вильсонианского” президента после
самого Вильсона» (см.: Kaplan, Lawrence. Regime Change in: The New
Republic. 2003. March 3), автор de facto солидаризируется со
знаменитой формулой Роберта Кейгана, гласящей, что «после 11
сентября Америка не изменилась – она лишь в большей мере стала
самой собой” (Kagan, Robert. Of Paradise and Power. America and Europe in the
New World Order. New York: Alfred A. Knopf, 2003. Р. 85). И
это является очередным подтверждением малой вероятности изменения
политического курса Соединенных Штатов в обозримой перспективе.
Особый интерес, на мой взгляд,
представляют рассуждения автора о месте армии в нынешнем
американском обществе и о восприятии военнослужащими и гражданским
населением друг друга. По мере того как доля служивших в армии
американцев среди представителей высокообеспеченных слоев и
политического класса снижается (так, например, сегодня лишь 36 %
сенаторов и 23 % членов Палаты представителей имеют за плечами опыт
армейской службы, тогда как в 1970-е таковых было соответственно
3/4 и около половины – см. р. 26), многие всё охотнее соглашаются с
тем, что моральные качества военных выше нравственных стандартов
большинства членов общества (рр. 28–29). Однако еще более
примечательно то, что и «две трети [опрошенных в 2003 году
военнослужащих] выразили мнение, что военные обладают более
прочными моральными устоями, нежели народ, которому они служат»,
что, по мнению Басевича, «свидетельствует о нездоровых тенденциях в
армии, призванной служить демократической стране (курсив мой. –
В.И.)» (p. 24). Все это наводит на некоторые мысли относительно
российской ситуации, где в условиях меньшей укорененности
демократических традиций псевдопатриотическая риторика и вопли о
неисчислимых внутренних и внешних угрозах оправдывают
апологетизацию армии и ведут к увеличению числа людей в погонах на
высших постах – параллельно со свертыванием демократии и упадком
законности. Хотя Россия не является ныне «более развитой страной»,
чем Соединенные Штаты, нельзя исключать, что ее опыт, перефразируя
слова Маркса, «указывает им на их собственное
будущее».
Однако за провокационными и будоражащими
мысль рассуждениями об американском милитаризме в книге скрыта и
другая «сюжетная линия», заслуживающая, быть может, даже бЧльшего
внимания, нежели та, которая заявлена в ее названии. По сути, автор
пытается «вырваться» из рамок традиционной доктрины, четко
разделяющей историю второй половины ХХ столетия на период холодной
войны и эпоху, открытую ее завершением. Исходным элементом ревизии
этого подхода стала для автора позиция известного
ультраконсерватора Нормана Подгореца. Последний попытался сотворить
нечто подобное интеллектуальному «подвигу» Фрэнсиса Фукуямы и
отождествить бушевскую «войну с террором» с… Четвертой мировой
войной (см.: Podhoretz, Norman. How
to Win the World War IV? in: Commentary. No 113. February
2002. pp. 19–29). Допуская возможность подобной трактовки (рр.
175–176), профессор Басевич, однако, выступает против датирования
начала этой «мировой войны» 11 сентября 2001 года. По его мнению,
само понятие холодной войны, «как бы втискивающее всемирную историю
в некий абстрактный период, служит своего рода ярлыком, всё
объясняющим и пригодным для самых разнообразных целей, ярлыком,
обозначающим весь период между серединой 40-х и концом 80-х годов
ХХ века» (p. 177), но в действительности обладающим крайне
небольшим теоретическим и прогностическим значением.
В предлагаемой автором версии холодная
война (которую многие исследователи склонны называть Третьей
мировой войной) разделена на две фазы Карибским кризисом 1962 года,
после которого каждый из противостоявших блоков утратил надежду на
военную победу над противником, переключившись на сомнительные
аферы в периферийных регионах, закончившиеся соответственно
Вьетнамом и Афганистаном (см. рр. 178–179). Зона же американских
интересов сместилась из Европы на Ближний Восток. Именно с этого
времени, а точнее, с 1979-го, когда под влиянием исламской
революции в Иране и ввода советских войск в Афганистан «Дж. Картер
счел, что отношение к Ближнему Востоку как к второстепенному
внешнеполитическому направлению, имеющему подчиненное к основному
“театру” холодной войны положение, более недопустимо» (p. 181),
профессор Басевич и ведет историю «Четвертой мировой войны». Такой
поворот в оценке ранее казавшихся очевидными временных границ
позволяет ему сделать оригинальные выводы.
Во-первых, подобная трактовка
подчеркивает, что центральной задачей «войны» является не
пресловутое «сдерживание» идеологического врага, а банальное
установление контроля над регионом, в котором (ввиду непреодолимой
зависимости Америки от импортируемой нефти – см. р. 184) у США
имеются жизненно важные интересы. Во-вторых, в случае принятия
данного подхода оказывается, что Соединенные Штаты начали эту новую
«мировую войну» сами, стремясь укрепить свое влияние в регионе и
поддержать своего стратегического союзника – Израиль; именно в ходе
этой «войны» Америка и «воспитала» ненависть к себе со стороны
всего исламского мира. В-третьих, что наиболее важно,
«всемирно-исторические» события 11 сентября 2001 года практически
ничего не изменили в этой «войне», но сделали ее из скрытой вполне
явной и очевидной (рр. 200–201). (Или, можно сказать так: перевели
ее из подобия холодной войны в состояние традиционно понимаемого
военного конфликта.)
Таким образом, предлагаемое автором
видение послевоенной истории «не создает образа США как невинной
жертвы… и не может оправдать военные акции в стиле Дж.
Буша-младшего; напротив, оно подчеркивает угрозы, порождаемые новым
американским милитаризмом, так как не за горами оказываются Пятая и
Шестая мировые войны, которые неизбежно будут оправдываться
неудержимым стремлением к [утверждению] свободы» (p. 181).
Перспектива, таким образом, не выглядит вдохновляющей. По мнению
автора, окончание холодной войны не привело к миру, пусть даже и
«холодному», а лишь раздвинуло занавес, за которым вырисовывались
контуры нового – на этот раз даже более опасного – глобального
вооруженного конфликта.
Что следует противопоставить
американскому милитаризму? Может ли международное сообщество быть
препятствием на его пути? Вряд ли. Ведь сегодня нельзя создать
коалицию, способную стать реальным военным противником Соединенных
Штатов и заставить их скорректировать свою политическую линию. А до
тех пор пока другие государства не смогут этого сделать, в Америке
по-прежнему будет доминировать мнение о том, что «международное
сообщество – это фикция», а «коллективная безопасность – это всего
лишь мираж» (Krauthammer, Charles. A
World Imagined in: The New Republic. 1999. March 15; Idem. The
Anti-Superpower Fallacy in: Washington Post. 1992. April
10). Поэтому, убежден Эндрю Басевич, ситуация может измениться лишь
в случае, если сами американцы проявят решимость ее изменить. Но не
свидетельствуют ли последние десятилетия об утопичности такой
перспективы?
Автор не столь пессимистичен. По его
мнению, американцев можно «переубедить», если доказать им, что
нынешний курс отнюдь не делает Америку такой, какой она должна
быть, а, напротив, попирает большинство принципов, на которых
строилось американское государство и основывалась идентичность
нации. Основным должна стать апелляция к тем идеям
отцов-основателей США, к которым американцы – эта «нация с душой
Церкви» (высказывание Герберта Честертона; цит. по: Huntington,
Samuel. Who Are We? The Challenges to
America’s National Identity. New York: Simon & Schuster.
2004. Р. 48) – относятся, как к строкам Священного
Писания.
Профессор Басевич предлагает план
преодоления проблемы американского милитаризма, основанный на
возрождении американских ценностей и состоящий из десяти основных
мер (рр. 205–226), – план, амбициозно и двусмысленно названный им
«Common Defense». Не хочется вдаваться в его детали – это было бы
пересказом книги, а не такова наша задача. Основная же идея
заключена в необходимости преодоления той отчужденности народа от
армии и армии от народа, которая, убежден автор, и стала важнейшей
предпосылкой усиления позиций современного милитаризма в
Соединенных Штатах. По его мнению, масштабы военного доминирования
США позволяют переосмыслить проблемы безопасности, «принять на
вооружение» доктрину применения силы лишь в исключительных случаях
(см. р. 211), демократизировать силовые ведомства и в конечном
счете возродить исконно американскую доктрину гражданина-солдата, в
рамках которой эти два качества человека были неотделимы друг от
друга (рр. 221–222). «Короли, армии и непрекращающиеся войны
определяли облик Европы [XVIII века], – пишет он, – и отсутствие
всего этого явилось исходным пунктом, из которого Америка начала
свой исторический путь. Полные решимости сохранить завоеванные
свободы и развить опыт народного самоуправления, американцы
интуитивно понимали, что милитаризм может стать главной помехой на
этом пути» (p. 33). Что ж, скорее всего, они не ошибались. Ведь,
как учил Екклесиаст, «всему свое время, и время всякой вещи под
небом: время рождаться и время умирать… время разрушать и время
строить… время войне и время миру» (Екклесиаст, III, 1–2, 7–8). Но
американцам, видимо, так и не суждено стать мессианской нацией,
если все их мессианство сводится к тому, чтобы поменять местами
слова в последней фразе и до конца пройти путь, ведущий от мира к
войне. А в то, что эту страну удастся повернуть вспять, не верится
даже по прочтении глубокой и основательной книги Эндрю
Басевича.
В.Л. Иноземцев – д. э. н., главный редактор журнала «Свободная
мысль-XXI».
