Развитие событий в Афганистане и вокруг него подчеркнуло тенденцию, которая началась уже довольно давно, но теперь получает серьёзное обоснование. Это уже не просто многополярный мир как данность, а вытекающие из неё формы урегулирования региональных конфликтов. Та самая «многосторонность», о которой любили говорить применительно к глобальной мировой системе, сохраняется, но приобретает новые очертания. Вероятно, более действенные.
На днях сообщалось о том, что в Пакистане прошла встреча руководителей разведок России, Китая, Ирана, Казахстана, Туркмении, Узбекистана, посвящённая, естественно, афганской ситуации. В четверг и пятницу в Душанбе состоится целая серия заседаний – ОДКБ, ШОС и совместное обеих организаций. Там тематика шире, но главное всё равно Афганистан. До этого секретарь российского Совбеза посетил Индию – о том же. Все эти события объединяет не только обсуждаемый кризис, но подходы – участвуют в дискуссии те, кого он непосредственно затрагивает и кто имеет на него прямое воздействие.
Это, казалось бы, совершенно естественно, а как иначе? Но, как ни странно, выглядит новацией. До относительно недавнего времени доминировал другой способ – многосторонность заключается в том, что есть стороны, которые обязательно участвуют в любом процессе, касается он их или нет. Точнее, считалось, что их – США и Европейского союза – касается всё, потому что они де-факто являются создателями и лидерами существующего мирового порядка.
В категориях либерального мирового устройства это и почётно, и полезно. Наиболее влиятельные державы рассматривают острый международный кризис и приглашают тех, кто имеет возможность повлиять на него, высказаться и, наверное, посодействовать. Но в случае с Афганистаном абсурдность этого видна особенно ярко.
Страны, которые во главе со своим флагманом только что бесславно покинули кризисную зону после длительных попыток там что-то сделать и фактически отказались от дальнейших усилий, предлагают два приставных стула государствам, влияние которых на события теперь существенно больше, чем у них самих. Да и интерес их намного больше, только он свой собственный (соседи же) и имеющий мало общего с тем, что хотели бы делать отдалённые государства.
Происходящее вокруг Афганистана по схеме отчасти напоминает то, что мир наблюдал в Сирии несколько лет назад. Отчаянная тупиковая ситуация там сдвинулась с мёртвой точки тогда, когда инициативу взяли в свои руки страны, которые просто не могли позволить себе ни рискованных экспериментов, ни безучастности. То есть те, безопасность и стабильность которых напрямую связаны с событиями. Астанинский формат стал тогда важным инструментом согласования интересов вовлечённых стран, благодаря которому положение дел в Сирии стало меняться.
Аналогия, конечно, условна. Во-первых, сирийская ситуация во многом уникальна, во-вторых, Россия в том случае является державой, хоть и тесно связанной с Ближним Востоком, но внешней, не региональной. Но тот же феномен «новой многосторонности» проявился год назад на Южном Кавказе – столкновение было купировано именно в рамках договорённостей тех, кому это было жизненно необходимо. Ну и в том случае Россия как раз в чистом виде региональный участник. Афганистан – новое проявление этой тенденции. Россия – часть региона в широком толковании (Центральная Евразия), все остальные государства – непосредственные соседи, ведь Афганистан расположен буквально на пересечении всех важнейших путей и граничит с необычно большим числом стран.
На предыдущем этапе международного развития роль ведущих западных стран считалась критически важной, потому что они выступали носителями универсальной нормы. К тому же подразумевалось, что региональных участников всегда будут раздирать противоречия, поэтому нужны внешние патроны/посредники. Те, кто примирит или принудит к миру.
Впрочем, результаты такого подхода, мягко говоря, не впечатляют. Действительно, среди региональных участников редко царит единодушие, о каком бы кризисе ни шла речь. В афганском случае понятно, что Пакистан и Индия по-разному видят свои задачи и угрозы собственной безопасности. Позиция Таджикистана определяется наличием значительного таджикского населения Афганистана, которое неуютно чувствует себя при новом режиме. Китай озабочен возможным влиянием изменений на экстремистские группы в самой КНР. Ну и так далее – противоречий хватает.
А интересы эти с безопасностью и стабильностью региона обычно связаны крайне мало, скорее относятся к категории общего влияния или престижа.
Афганистан придаёт дополнительный импульс процессам дальнейшей трансформации мироустройства. Оно становится гораздо более многообразным, достигать договорённостей будет сложно, зато есть шанс, что в случае их достижения они будут относительно устойчивы. Потому что станут продуктом учёта реальных интересов, а не навязывания некоей схемы, которая равно не устраивает всех и рассыпается при первой возможности.
Российская газета
