Всякое решение Норвежского нобелевского комитета, который по завещанию Альфреда Нобеля ежегодно выбирает лауреата Премии мира, вызывает спектр эмоций— от возмущения и недоумения до горячего одобрения и восторга. И все же нет барометра, который лучше Нобелевской премии отражал бы состояние международной атмосферы.
Например, лауреатство Марти Ахтисаари в 2008 году, когда Косово в одностороннем порядке провозгласило независимость, подчеркнуло абсурдность подходов. Награды удостоился автор плана косовского урегулирования, не просто не сработавшего, но и приведшего к противоположному результату— разрешению конфликта вне рамок международного права.
Прошлогоднее подношение Бараку Обаме, который, говоря словами известного киноперсонажа, «ничего не сделал, только вошел»,— отчаянное желание поверить в чудотворца, который наведет порядок в непонятных и запутывающихся дальше мировых делах.
Награда диссиденту Лю Сяобо, отбывающему 11-летний срок в китайской тюрьме, подтверждает умение премии попадать в болевую точку. Сейчас нет, пожалуй, более волнующей всех темы, чем будущее Китая.
30-летний период экономического роста в последние два-три года сопровождается переменами в политическом поведении Поднебесной. Китай больше не является той индифферентной в мировых делах и замкнутой исключительно на саморазвитии страной, какой он сознательно оставался до начала XXI столетия. Прятаться в тени Пекину больше не удастся, даже если он захочет. Экономический масштаб и динамика развития превращают КНР в ключевой элемент глобального ландшафта. Китай обречен вызывать опасения остальных, как бы он ни доказывал свое безграничное миролюбие и приверженность идее гармоничного мира.
КНР не вписывается в привычные модели отношений. Формальные альянсы с кем бы то ни было исключены— Пекин принципиально не желает связывать себя обязательствами, не говоря уже о подчиненном положении.
Для значимых стран, не являющихся союзниками, у США предусмотрены два типа отношений— вовлечение (конструктивное взаимодействие) и сдерживание (конкурентное ограничение возможностей). В китайском случае не работает ни то, ни другое.
«Вовлекаться», да и то, максимально «отжимая» собственные условия, Пекин готов лишь в той степени, в какой это открывает новые перспективы. Например, членство в ВТО полезно для экспорта.
Сдерживать же главного экономического партнера, взаимозависимость с которым достигла уровня «гарантированного взаимного уничтожения» в случае ее разрыва, Вашингтону трудно.
Соединенные Штаты пребывают в замешательстве. За неполные два года пребывания у власти администрация Обамы в тестовом режиме пробовала разные методы. Первый визит Хиллари Клинтон в Пекин в феврале 2009 года шокировал многих тем, что госсекретарь публично заявила: тема прав человека не входит в число приоритетных для разговора с Китаем. Одновременно Обама повысил уровень стратегического диалога, начатого еще при его предшественнике, обозначив главный интерес администрации— коррекция заниженного курса юаня, который создает искусственные преимущества китайским производителям.
Вехой должен был стать визит Обамы в Китай в ноябре прошлого года. Президент США рассчитывал растопить лед настороженности при помощи своей неотразимой харизмы, которая обеспечила успех серии его поездок весной— летом 2009 года (в том числе в Москву).
Однако китайская сторона переиграла гостя. Его приняли с надлежащим почетом и уважением, но как просто еще одного президента Соединенных Штатов, аккуратно приглушив мероприятия, призванные явить образ Обамы как провозвестника новой мировой политики. Без этой составляющей поездка утратила имидж судьбоносности, а по существу прорывов не было, да и быть не могло.
В январе Белый дом объявил о продаже крупной партии вооружений Тайваню— сделка рутинная и ожидавшаяся, но теперь она выглядела как политический демарш, на что Китай не преминул отреагировать.
В конфликт с поисковой системой Google вмешался госдепартамент.
На протяжении года росло давление на администрацию с требованием объявить Пекин валютным «манипулятором» и принять меры возмездия, дабы принудить его к либерализации курса юаня. Максимум, чего удалось добиться от китайских властей, это заявления в преддверии заседания «двадцатки» о том, что курс будет смягчаться по мере того, как для того возникнут экономические условия.
При этом Пекин умело продвигал в мире мысль о том, что Китай стал единственной страной, вышедшей из глобального кризиса практически без потерь. Сам факт распространения такого представления повышал нервозность Соединенных Штатов, которые опасаются начала переориентации ряда стран, прежде всего в Азии, на китайское лидерство.
В сентябре профильный комитет конгресса принял постановление, предусматривающее крупные штрафные санкции против стран, манипулирующих валютными курсами. Одновременно США взялись за укрепление двусторонних военных связей с союзниками в Азиатско-Тихоокеанском регионе— Японией и Южной Кореей. Волна публикаций об угрозах, исходящих от растущего военного и особенно военно-морского потенциала КНР, создает необходимый политический климат.
Светлым пятном стало совместное голосование за санкции против Ирана в Совбезе ООН. Но здесь, как кажется, сыграла роль позиция России. Китай избегает оставаться в одиночестве против всех остальных, и, когда санкции по собственным причинам поддержала Москва, Пекин предпочел не идти на обострение.
Присуждение премии диссиденту- интересный поворот. Хочет администрация США или нет, это возвращает в дискуссию вокруг Китая тему демократии и прав человека. Игнорировать судьбу нобелевского лауреата, отбывающего длительный тюремный срок, американские представители не смогут, им придется затрагивать ее на переговорах.
Призывами к компромиссу, как происходит, например, в случае с другим нобелевским лауреатом Далай-ламой, не отделаться. Там при необходимости можно сделать вид, что есть признаки прогресса, вот-вот возобновится диалог. Здесь же все просто— Лю Сяобо либо за решеткой, либо на свободе— промежуточных вариантов нет.
Возможно, подобная ситуация устраивает Белый дом. Исключение темы демократии все равно ничего не дало. Можно, наоборот, сделать на нее упор, тем более что это найдет поддержку в американском обществе. Пекин едва ли согласится выполнить требования, однако давление по «демократическому» вопросу может стать инструментом для достижения других уступок, на самом деле более важных.
Если нет, то возможна другая выгода— вывести Китай из равновесия, заставить его резко реагировать и получить дополнительные основания для давления, а заодно еще больше напугать остальных— соседей и конкурентов КНР.
Лидер Тибета Далай-лама, непримиримый оппонент Пекина, был удостоен Нобелевской премии в 1989 году, спустя полгода после подавления студенческих выступлений на площади Тяньаньмэнь, и не усмотреть в этом политический жест было невозможно.
Тогда период охлаждения между Западом и Китаем оказался относительно кратким. Но в ту пору КНР еще не боялись, и она не была в центре всеобщего внимания, тем более на фоне невероятных событий в Европе и на территории СССР. Сейчас ситуация иная, и ставка в игре резко возросла. При этом, правда, стоит ожидать противодействия со стороны Китая, никак не меньшего, что то действие, которое будет произведено в его отношении.
| Gzt.Ru
