Одним из главных достижений мировой политики после «холодной войны» стал повсеместный выход из моды диктатур. После прекращения биполярного противостояния и распада коммунистического лагеря истинно тираническое правление, которое не заботилось бы о соблюдении хоть внешних ритуалов, стало превращаться в экзотику. Многие страны в Европе, Латинской Америке, Восточной Азии и даже Африке избавились от антидемократических режимов, а тем, что сохранили авторитарные порядки, пришлось приспосабливаться. Даже наиболее жесткие автократы стараются по крайней мере имитировать некоторые процедуры и вынуждены обращать внимание на мнение со стороны.
Отношение «прогрессивного человечества» к демократии колебалось от ее мягкого стимулирования до агрессивного навязывания и обратно.
С 1990-х годов укоренилось представление о том, что государственный суверенитет не должен служить прикрытием для античеловеческой политики властей, международное вмешательство по гуманитарным соображениям возможно.
Предполагалось, что это послужит дополнительным предостережением диктаторам, чтобы у них не было соблазна силой продлевать свое правление.
Во втором десятилетии XXI века все эти тенденции перешли в какое-то следующее качество, и теперь трудно оценить, укрепляют они демократию или наоборот. Сейчас, например, внешние силы легально и с мандатом ООН участвуют в двух гражданских войнах (Ливия и Кот-д’Ивуар) на одной из сторон, хотя совершенно неясно, чем, собственно, эта самая сторона лучше противной. Но главное даже не в этом — в конце концов, двойной стандарт испокон веку альфа и омега всякой политики. Изменения в международной среде резко сужают пространство для маневра и, по сути, толкают к обострению ситуации.
Глобализация означает, что ни одно государство не может изолировать себя от воздействий извне. Исключение составляют только по-настоящему тоталитарные режимы наподобие северокорейского, которые основаны на сталинском уровне подавления всего, что только можно. Чуть только прорезаются «щели» — возникает зависимость от внешних факторов. А факторы эти сегодня — не опасная инфильтрация разъедающих идей свободы, как это было лет 30 назад, во время «холодной войны», а куда более грубая и зримая сила. Часто просто военная.
Параллельно изменились общественные настроения: терпимость к автократам стала если не нулевой, то значительно более низкой, чем в ХХ веке. Тогда даже самые одиозные диктаторы могли рассчитывать, что в крайнем случае им, во-первых, есть куда бежать, во-вторых, голыми и босыми они не останутся. В разгар биполярного противостояния тираны, как правило, были чьими-то «сукиными сынами», присягнувшими на верность одному сюзерену против другого. И хотя сами патроны обычно отдавали себе отчет в качествах «клиента», их было не принято сдавать из чисто прагматических соображений — чтобы другие не усомнились и не переметнулись на противоположную сторону. Поэтому разнообразные «отцы наций» от Пиночета и Стресснера до Дювалье, Мобуту или Бабрака Кармаля относительно уверенно смотрели в будущее. Ну а что касается материальной стороны, то тихих швейцарских «гномов» тогда еще не принуждали всем миром рассекречивать счета, а сами они никогда не лезли в душу своим вкладчикам.
Сейчас все иначе. Даже Джордж Буш и Тони Блэр предпочитают отказываться от некоторых поездок, не желая встречаться с толпами протестующих против их прежней политики. Ариэлю Шарону в бытность того премьером, как и некоторым израильским дипломатам и политикам с военным прошлым, приходилось внимательно изучать маршруты поездок. Нет ли по дороге страны, которая, как, например, Бельгия, объявила своим правом преследовать военных преступников. Пиночет усилиями испанского судьи-правдоискателя Бальтасара Гарсона провел несколько месяцев под арестом в Великобритании, а потом до конца жизни выяснял отношения с чилийским правосудием. Экс-президент Перу Альберто Фухимори отбывает срок в перуанской тюрьме, куда был выдан из Чили. Про Наджибуллу и Саддама Хусейна, кончивших жизнь на виселице, и говорить нечего. Не нашлось много желающих принять даже такого локального царька, как свергнутый Курманбек Бакиев, спасибо есть еще Минск.
«Арабская весна» усугубила ситуацию. Во-первых, авторитарные правители убедились, что геополитическая лояльность сегодня не значит вообще ничего. Вашингтон моментально открестился от своего, наверное, самого верного союзника — египетского президента Мубарака, а Париж — от давнего и близкого тунисского друга бен Али. Последний сбежал в Саудовскую Аравию — вероятно, один из последних форпостов диктатуры, откуда выдачи нет (там доживал свои дни угандийский диктатор Иди Амин). А Хосни Мубарак, не пожелавший уезжать, стал объектом преследований. Не помогают ни заслуги перед отечеством, ни наличие в недавнем прошлом влиятельных заступников. Не дождались западной поддержки главы Бахрейна и Йемена, тоже важные партнеры США.
Муамар Каддафи сдаваться отказался и практически подавил мятеж на своей территории. Не тут-то было: вмешалась международная коалиция во главе с НАТО, которая теперь вместе с повстанцами добивается ухода полковника. Правда, непонятно, куда: еще до резолюции ООН, которая санкционировала войну, была принята другая, запретившая кому-либо принимать лидера джамахирии и его семью. То есть приперли к стенке.
Обстоятельства толкают автократов к еще большей жестокости, а прогрессивное человечество — к вмешательству туда, куда никто вмешиваться и не хотел.
Какой вывод могут сделать недемократические правители по всему миру — от Дальнего Востока до Африки, от Белоруссии до Центральной Азии? Поскольку мало шансов, что они внезапно прозреют и начнут широкие демократические реформы, то вариант только один — власть не отдавать ни за что, полагаться лишь на себя, действовать жестко и быстро. Потому что никаких неформальных гарантий, как в прежние времена, уже не существует, в кризис не просто никто не поможет, но и, наоборот, со всех сторон подтолкнут. С присущим ему красноречием такой подход сформулировал Александр Лукашенко: «Жесточайший порядок, организованность — залог нашего дальнейшего выживания!» Никакой «болтовни о демократии», а рассуждения о неких правах человека — это «пляска на костях».
Можно, конечно, сказать: сами виноваты, раньше надо было думать. Но вопрос не в морально-нравственных оценках, они вообще здесь малоприменимы, а в практических выходах. Мировая политика потеряла гибкость.
Военно-политический дисбаланс в сочетании с ценностно-идеалистическим пафосом конца ХХ века приводит к поляризации ситуации, когда возможности для прагматического решения сужаются, а на повестке дня оказываются только крайние варианты. Обстоятельства толкают автократов к еще большей жестокости, а прогрессивное человечество — к вмешательству туда, куда никто вмешиваться и не хотел.
Ливия — яркий пример такой коллизии, а создавшийся там тупик — ее типичное последствие. И чем больше крупные державы будут попадать в такие ловушки, тем на самом деле меньше окажется их способность управлять какими-то международными процессами, в том числе и воздействовать на диктаторов.
