Тема отмены визового режима между Россией и Европейским союзом становится лейтмотивом общения российского президента с собеседниками из ЕС. Только за последние несколько дней ободряющие высказывания прозвучали из уст канцлера Германии Ангелы Меркель, президента Финляндии Тарьи Халонен и премьера Италии Сильвио Берлускони. Ранее в поддержку свободного перемещения высказывался президент Франции Николя Саркози.
Визовая тема возникла на политической повестке дня в 2002 году, когда накануне расширения Европейского союза Москва и Брюссель столкнулись с проблемой Калининграда. В процессе обсуждения вариантов перемещения для жителей российского эксклава, которым оставался только авиамаршрут на «большую землю», Москва потребовала отмены виз сначала для них, а потом и для всех граждан России.
Дискуссии продолжались несколько лет и закончились подписанием соглашения об облегчении визового режима – унификацией процедуры, фиксированием цен и более широкой выдачей многократных и многолетних виз. Лучше, чем ничего, но произошла изящная подмена понятий. Совершенствование механизмов визового обслуживания и работа над отменой виз – это две разные задачи.
Сейчас все выглядит серьезнее, и тому есть несколько причин – как технического, так и политического характера.
Если отвлечься от общих рассуждений о «ценностной несовместимости», то выяснится, что технические проблемы, стоящие на пути отмены виз, легко преодолимы при наличии политической воли.
Речь ведь не идет об упразднении контроля как такового – границы остаются, как и проверка паспортов при их пересечении. Выпадает лишнее звено – обращение в консульство, заполнение многочисленных бумаг, стояние в очереди и пр. Тем более что существование биометрических паспортов, которые начали выдавать в России, делает сами визы бессмысленной формальностью.
Биометрический паспорт позволяет куда надежнее визы зафиксировать путешественника в едином Шенгенском компьютере, и в случае чего его просто больше не пустят.
Правда, вырастет риск, поскольку отказ во въезде будет даваться не заранее, а уже непосредственно на пограничном пункте. Надо полагать, никто не компенсирует неудачнику потраченных денег и времени. Хотя процент тех, чьи заявления на Шенгенскую визу отклоняются, невелик, в совокупности это пара десятков тысяч человек ежегодно.
Скандалы на пограничных пунктах пропуска, конечно, никому не нужны, так что потенциально проблема неприятная, но поддающаяся регулированию. Работает же такая система с жителями Латинской Америки, которые имеют право на безвизовый въезд в ЕС.
Проблема представителей третьих стран, которые якобы будут проникать в Европу через территорию Российской Федерации, носит искусственный характер. Во-первых, Россия и ЕС пару лет назад подписали соглашение о реадмиссии, то есть обязательство принимать обратно высылаемых нелегалов. Во-вторых, опять-таки, контроль при пересечении границы отменяться не будет, так что человек с нероссийским паспортом его просто не пройдет.
Между прочим, несмотря на заявления высших российских руководителей, что они готовы отменить визовый режим с ЕС «хоть завтра», это не очевидно. Так, европейцы поднимают вопрос об отмене обязательной регистрации, которая существует в России, считая ее частью визовой проблемы. Российская же сторона полагает, что это к делу не относится.
Да и вообще для российской власти, особенно той ее части, которая отвечает за безопасность, любое сокращение сферы контроля мучительно. Если вдруг окажется, что ЕС всерьез двинулся к безвизовому пространству, сознание придется корректировать не только европейским, но и российским чиновникам.
Как бы то ни было, технические и процедурные проблемы решаемы, будь то обустройство пограничных переходов, совершенствование электронных систем или работа конкретных ведомств. Как обстоит дело с политической готовностью?
Стереотипы 1990-х о толпах голодных русских или о волне бандитов, которая бесконтрольно хлынет в Европу, давно неактуальны. Европейские органы внутренних дел понимают, что отмена виз едва ли заметно повлияет на уровень правонарушений в Европе, а те из россиян, которые захотят незаконно остаться, вероятнее всего, создадут значительно меньше забот, чем нелегалы с юга.
Конечно, политики всегда и везде с недоверием относятся к либерализации перемещения, если она может вызвать недовольство «коренных» жителей. Скорее всего, большинству граждан ЕС визовая тема с Россией вовсе неведома, но найдутся желающие использовать ее в политических целях, то есть «информировать» избирателя соответствующим образом.
Проблематика виз – прерогатива не национальных правительств, а Евросоюза в целом. Это едва ли не единственная тема, по которой Москве надо разговаривать именно с Брюсселем, а не с национальными столицами. Конечно, если государства-члены единым строем выступят за безвизовый обмен с Россией, Еврокомиссии придется пойти им навстречу.
Но, во-первых, такая перспектива пока не просматривается. Часть стран это вообще не волнует, другая часть постарается использовать эту тему для того, чтобы выжать что-то из России на других направлениях. Во-вторых, сама Еврокомиссия ведет постоянную борьбу со странами-членами за полномочия и влияние, и коль скоро в этом вопросе от нее много зависит, она постарается «продать» согласие как можно дороже.
Вообще, перелом наступит тогда, когда европейская сторона, а это касается не только Еврокомиссии, но и отдельных государств, отойдет от базового подхода, согласно которому безвизовый режим с ЕС – это не продукт договоренности, а награда какой-то стране за хорошее поведение.
Принцип обусловленности – один из основных и наиболее эффективных инструментов Европейского союза. Хотите сближения с ЕС – выполняйте вот эти условия, причем совсем не обязательно в той области, сближения в которой вы добиваетесь. Модель применяется к странам-кандидатам, соседям, да и вообще всем, кто желает институциональных отношений с единой Европой.
Россию к числу подобных партнеров относили в 1990-е годы и в начале 2000-х. Потом стало понятно, что на таких основаниях отношения не выстраиваются, поскольку Москва претендует на роль самостоятельного собеседника, как США или Китай. Отношения с ними строятся по другому принципу – либо жесткий торг и победа того, кто сильнее, либо взаимная выгода.
Вот когда европейские страны и институты начнут склоняться к мысли, что безвизовый обмен с Россией выгоден европейцам, тогда выяснится, что все препятствия легко преодолимы.
Как представляется, это начинает происходить. Экономические проблемы Европы заставляют искать новые возможности, и Россия, несмотря на специфику ведения с ней бизнеса, открывает богатое поле.
Катализатором служит тот факт, что Москва начала подписывать соглашения о безвизовом обмене с другими странами – Израилем, Турцией, Бразилией, Аргентиной… Во всех этих случаях революций не произошло, но связи, особенно туризм, начали постепенно расширяться.
Нет, например, сомнений в том, что, будь Греция правомочна отменить визы для россиян, она бы давно уже это сделала – в нынешней аховой ситуации Афинам позарез нужно привлекать туристов и капиталы.
Схожая логика может стоять и за настойчивостью Кремля. Конечно, отмену виз легко представить в качестве заботы о россиянах, хотя по подсчетам эта тема активно затрагивает немногим более 5% населения. Но, возможно, более важно, что снятие лишних барьеров в отношениях с Евросоюзом подстегнет привлечение инициативы извне.
Российская элита начинает осознавать, что России, как это неоднократно бывало в прошлом, почему-то не хватает внутренних стимулов для современного развития. И надо позаботиться хотя бы о том, чтобы не препятствовать внешним.
Отменить визы в одностороннем порядке не дают соображения престижа, тем более что, как показывает пример Украины, это не обещает никакой взаимности. Но ускорить переговорный процесс, вероятно, удастся.
| Gzt.ru
