В преддверии президентских выборов, которые состоятся на
следующей неделе, в Иране начались телевизионные дебаты кандидатов.
В отличие от большинства стран Ближнего и Среднего Востока, где
результат известен заранее, иранское голосование не лишено
интриги.
Несмотря на ограничения, которые накладывает
теократический характер государства, здесь существует политический
плюрализм, а взгляды претендентов действительно
различны.
Оба последних президента – Мохаммад Хатами и Махмуд Ахмадинеджад
– выигрывали выборы, опровергая ожидания, и побеждали соперников,
опиравшихся на административный ресурс. Это позволяет
многочисленным недоброжелателям нынешнего главы исполнительной
власти Ирана по всему миру надеяться на окончание его карьеры, что
значительно облегчило бы размораживание ирано-американских
отношений. Правда, по мере приближения голосования надежды
тают.
Во-первых, Ахмадинеджада явственно поддержал духовный лидер
аятолла Хаменеи, реальный глава государства, что может стать
решающим фактором. Во-вторых, до сих пор власть в Исламской
Республике Иран менялась только тогда, когда предыдущий президент,
отслужив положенные по закону два срока, больше не имел права
баллотироваться. По этой логике Махмуд Ахмадинеджад получит второй
мандат.
Вне зависимости от исхода голосования, летом и осенью
предстоит всплеск активности, связанной с попытками добиться
прорыва в урегулировании конфликта вокруг иранской ядерной
программы. И основные события, судя по всему, будут происходить не
в Тегеране, а в Вашингтоне.
На прошлой неделе председатель Объединенного комитета
начальников штабов США адмирал Майкл Муллен в интервью «Эй-Би-Си»
допустил возможность того, что Иран, подобно Японии, может создать
полный ядерный цикл обогащения и переработки урана, правда,
исключительно под международным наблюдением.
Революционного в мнении американского адмирала мало, тем более
что он в очередной раз повторил: ядерный Иран – огромная опасность
для всего региона. Но в общем контексте обсуждения иранской
проблемы высказывание привлекает внимание. Ведь на практике
«японская модель» означала бы получение Тегераном технологической
возможности быстро создать ядерное оружие.
До сих пор в американской дискуссии (в отличие, кстати, от
европейской) преобладала точка зрения, что приобретение Тегераном
ядерного оружия несет глобальную, практически экзистенциальную
угрозу, которую нужно не допустить любой ценой. Это так, если
исходить из представления о фанатической сущности иранского режима,
от которого нельзя ждать рационального поведения. Взбалмошный и
провокационный стиль Махмуда Ахмадинеджада немало способствовал
утверждению такой оценки.
Но авторы недавнего доклада влиятельной корпорации РЭНД
подчеркивают, что политика Ирана гораздо более националистическая и
великодержавная, то есть просчитываемая, чем
религиозно-идеологическая.
Цель режима мулл – не экспорт революции или каких-то догм, а
обретение регионального влияния. И хотя «иранская стратегическая
культура содержит компоненты, стимулирующие самоуверенность и
агрессивность, в ней весьма сильны и элементы сдержанности и
прагматизма».
В работе есть еще одно важное замечание. «Иранские оборонные
расходы весьма скромны, они не выходят за рамки среднего
регионального уровня и намного меньше, чем у Саудовской Аравии,
Израиля или Турции. Из-за неполноценности в области обычных
вооружений, оборонная доктрина Ирана ориентирована на асимметричные
способы военного сдерживания» намного превосходящих сил США и их
региональных союзников. К таким способам относят поддержку
группировок партизанского типа, наподобие ливанской «Хезболлы», и,
потенциально, ядерное оружие.
Специалисты РЭНД приходят к выводу, что обе обычные модели
поведения Соединенных Штатов – тотальное сдерживание и попытки
вовлечения – неэффективны. Полномасштабное сдерживание невозможно,
поскольку Вашингтон не сможет обеспечить единый мировой фронт
против Тегерана: Китай, Россия, арабский мир да и Европа, которая
является главным торговым партнером Ирана, будут вести свою
игру.
Вовлечение при помощи выборочных «пряников» сомнительно, потому
что, по мнению авторов доклада, Тегеран, в отличие, например, от
Северной Кореи, может и не быть заинтересован в «большой сделке» с
Соединенными Штатами и не стремится подороже «продать» свои козыри.
Для Ирана речь идет о создании такой системы региональных
взаимоотношений, которые обеспечат ему гарантии безопасности и
политического статуса.
РЭНД полагает, что Америке следует снизить накал
конфронтационности в подходе к Тегерану, полагаться прежде всего на
международные методы воздействия, а параллельно заняться созданием
институтов для налаживания многостороннего регионального диалога в
области безопасности, который включал бы и Иран. Все это не
приведет к немедленному разрешению ядерной проблемы, но способно
создать для нее другой, более благоприятный, контекст.
Главная беда – упущенное время. По словам адмирала Муллена, до
создания Ираном ядерного оружия остается от года до трех лет.
Подтвердить или опровергнуть такую оценку трудно, но она
распространена.
Пересмотр всей системы отношений с Тегераном – задача
мучительная, учитывая существующий уровень взаимного недоверия.
Даже если администрация Обамы решит рискнуть, не похоже, чтобы в
возможность фундаментальных договоренностей с Ираном поверил
Израиль, который уж точно воспринимает ядерные амбиции Тегерана как
угрозу собственному существованию.
Французский исследователь международных отношений Доминик Муази
обращает внимание, что самоощущение Израиля превращается в
серьезную проблему. В 1990-е годы еврейское государство под
международным, прежде всего американским, давлением пошло на мирный
процесс с палестинцами, отступив от обычных принципов обеспечения
собственной безопасности. Результат известен. Ни мира, ни
стабильности Ближнему Востоку интернациональные дипломатические
усилия не принесли, зато разрушили прежнюю модель
военно-политического баланса.
Израиль теперь шарахается от попыток политического решения к
силовым мерам и обратно, но ни то, ни другое не доводится до конца.
Полагаться исключительно на свои силы уже невозможно, а внешнее
участие бессистемно и, самое главное, бесплодно. В Израиле растет
ощущение уязвимости и изоляции, которое в случае роста
напряженности способно привести к резким действиям.
Ответа на вопрос, реально ли создание региональной системы
безопасности, которая дала бы всем участникам чувство защищенности,
нет. Администрация Билла Клинтона сделала ставку на дипломатию – и
ничего не добилась. Администрация Джорджа Буша верила в чудотворную
силу демократии – и ухудшила ситуацию. Барак Обама тяготеет к
реалистическому подходу, нацеленному на выстраивание баланса сил и
на учет интересов. Хотя нет уверенности, что в этой части света
такое в принципе возможно.
