Россия в глобальной политике

Бразилия с её огромными запасами человеческих и природных ресурсов, сложной политической историей и огромной ролью в Латиноамериканском регионе имеет все основания считаться одной из сил, определяющих будущее мира. Страна прошла через ряд социально-экономических кризисов и диктатур, и это привело к пониманию, что социально-политическая стабильность является условием для экономического развития.

Хотя Бразилия исторически не ставила перед собой каких-либо мессианских или глобальных задач, запрос политической и интеллектуальной элиты на достойное место в мире постепенно сформировался. Создание БРИКС также стало катализатором дальнейшего повышения ожиданий, включая постановку вопроса о членстве в Совете Безопасности ООН.

Важный посыл состоит в том, что при значительных изменениях в уровне экономического развития меняются и многие социальные параметры, характер гражданского общества, которое начинает оказывать влияние на политическую систему, включая устойчивость демократии, свободу слова и свободу от коррупции. Таким образом, говоря о «ловушке среднего уровня развития», мы на самом деле обсуждаем довольно длительный период попыток де-факто более масштабной трансформации социально-экономической системы Бразилии. Тяжёлый экономический кризис 2015–2017 гг., из которого страна выходит с большим трудом, был ударом по трансформации общества.

Реформы в экономике, сдвиги в социальной структуре и социально-политические изменения не могут протекать одновременно успешно, поскольку охватывают разные слои населения, создают неопределённость для многих групп относительно их положения в обществе, сказываются на важных распределительных интересах, сложившихся к началу реформ.

Реформы не только проходят с разной скоростью, но и не должны «разрываться» между вершинами треугольника «экономика – социология – общество».

Длительная политическая стабильность, разумеется, является условием успешных сдвигов в экономике и социальной структуре, иначе всё скатывается к гражданскому конфликту.

Экономический кризис 2015–2017 гг. важен именно в контексте трансформации бразильского общества и экономики. Оставляя в стороне большую часть истории экономических колебаний в экономике страны за 2003–2020 гг., нам стоит обратить внимание на четыре ключевых вопроса относительно её развития за этот период. Каким образом из сложнейшего состояния (диктатура, инфляция) 1980-1990-х гг. стране удалось выйти в фазу роста на целых десять-одиннадцать лет? Насколько применённые тогда методы или реформы способствовали позитивным сдвигам в фундаментальных проблемах: уровень развития, бедность, неравенство? Что пошло не так и почему за этим подъёмом последовала «бразильская великая депрессия» 2015–2016 гг. (с нелёгким продолжением в 2017–2020 гг.), крах ожиданий, доверия, импичмент одному президенту, тюремный срок – другому? Можно ли использовать тот же метод с большим успехом, но не повторяя ошибок, сделанных в Бразилии?

Бразилия в «ловушке среднего уровня развития»

Эффект замедления экономического роста при уровне ВВП на душу населения (по ППС) от 10–11 до 14–15 тысяч долларов, называемый «ловушкой среднего уровня развития», – не просто замедление роста производства, а системная проблема изменения распределительных, социальных институтов, смена типа экономического роста, предполагающая более высокую эффективность экономики и интенсивное использование человеческого капитала.

Такое расширенное понимание «ловушки среднего уровня развития», представлено, например, в работе Леонида Григорьева и Виктории Павлюшиной[1]. В ней даётся описание нескольких наборов ловушек, которые стране необходимо последовательно преодолеть, чтобы выйти из «большой» ловушки. Первый набор ловушек Бразилии – диктатура, стагнация и гиперинфляция, второй – недостаточно высокая производительность и низкая конкурентоспособность национальной промышленности, высокий курс валюты, низкий уровень образования в бедных регионах и неразвитое жилищное строительство, третий – неустойчивость роста в связи с социальными проблемами. Бразилия на данный момент находится в процессе решения проблем из второй ловушки. Бразильские учёные предлагают схожий концепт «ловушки либерализации»: либерализация торговли приводит к росту импорта и падению экспорта промышленных товаров, финансовая либерализация – к потере контроля над потоками капитала, что в сумме оборачивается деиндустриализацией и низкими темпами экономического роста[2].

Сформулированный одним из исследователей «диагноз» современной бразильской ситуации таков: «Очень неоднородная экономика, с полярностью между модернизацией и маргинализацией, сформированной такой концентрацией доходов, которая сочетает высокотехнологичные отрасли промышленности с почти хищническим освоением природных ресурсов»[3].

В конце 1990-х гг. Бразилия переживала неустойчивый рост, частые спады, страдала от огромной безработицы и высокой инфляции (рисунок 1). С учётом архаичной структуры экономики и исторически сложившихся дисбалансов Бразилия была в «ловушке» по всем признакам, включая и уровень ВВП (по ППС) на душу населения в 11,5 тысяч долларов.

Рисунок 1. Прирост реального ВВП, инфляция и безработица в Бразилии 1997–2020 годов. Примечание: 2020 г. – прогноз МВФ от октября 2020 года

Источник: Составлено авторами на основе данных IBGE и МВФ.

Запуск реформ в Бразилии относят к 2003 г. – после избрания Луиса Инасиу Лулы да Силвы (традиционно просто «Лула») президентом Бразилии с редким для страны большинством в 61,3 процента[4]. Мандат, полученный левым кандидатом, подразумевал серьёзные преобразования социально-экономической системы в пользу «трудового народа», но в ситуации огромного социального неравенства, а также контроля над электоральным процессом и СМИ крупного сельскохозяйственного и промышленно-финансового бизнеса.

Лула был очень осторожен в продвижении левых идей. Его приход к власти не стал попыткой социальной революции.

Он не ставил вопрос о перераспределении собственности или о радикальном изменении положения беднейших слоёв населения на северо-востоке страны (региональный срез) или в фавелах (социальный городской срез). Напротив, Лула да Силва пытался расширить социально-политическую поддержку сдвига своей – в общем умеренной – программы в политический центр и правее центра для ухода от старой модели жизни, от которой общество так устало.

Внешние условия для роста в 2000-е гг. были наилучшими за большой период времени до и после. Прежде всего, это был общий мировой подъём: в 2003–2008 гг. ВВП мира рос в среднем на 4,7 процента. Подорожание экспортных товаров дало Бразилии приток финансовых ресурсов, который даже кризис 2008–2009 гг. нарушил ненадолго. Это уникальная ситуация, которой воспользовались далеко не все страны, но Бразилия в целом смогла многое взять из внешней среды.

Экономический рост продолжался в 2004–2014 гг. с перерывом на острый, но короткий кризис 2009 года. К концу этого периода – выборам 2014 г. – можно было констатировать определённый макроэкономический успех – выход с 11,5 тысяч на 15,6 тысяч долларов ВВП (по ППС) на душу населения, значительные сдвиги в социальной структуре общества, укрепление курса реала к доллару с 3,1 до 1,7. Правда, последнее в значительной степени произошло благодаря развитию собственной добычи нефти, а по результатам – стало препятствием для внутреннего промышленного производства. При сильном реале страна резко увеличила личное потребление с помощью товарного импорта, в то время как собственная промышленность стагнировала.

Президенту Луле (2003–2011), а затем и его преемнице по Партии трудящихся Дилме Русеф (1 января 2014 г. – 31 августа 2016 г.), удалось создать эффект перераспределения доходов. Это привело к появлению у масс не слишком обоснованного представления, что такие благоприятные экономические условия не только останутся с ними навсегда, но и станут ещё более благоприятными. Личное потребление было поддержано общим подъёмом производства и экспорта, а также специальными мерами нового правительства. Общий смысл метода состоял в длительном и значительном повышении минимальной заработной платы, которое послужило для борьбы с бедностью и превратилось в способ перевода части занятых из бедности в нижний слой среднего класса. В январе 2016 г. (в ценах того месяца) минимальная реальная зарплата достигла 900 реалов (более 250 долларов по текущему курсу) против примерно 500 реалов (160 долларов) в 2003 году[5]. Снижение коэффициента Джини за эти годы оценивается с 0,59 до 0,52 – само по себе выдающийся результат. Официальная бедность сократилась с 38 до 16 процентов, и для любого политического деятеля в любой стране этого достаточно, чтобы войти в историю.

Рисунок 2. Индексы личного потребления, импорта промышленных товаров (в постоянных ценах) и промышленного производства, 2000–2019 гг., 1995=100

Источник: Расчёты авторов на основе данных IBGE и UN Comtrade.

Увеличение доходов значительно повысило спрос на потребительские товары, хотя рост доходов с такой скоростью не мог быть обеспечен подъёмом конкурентоспособности национальной промышленности (рисунок 2). Фактически при столь высоких темпах роста удалось снизить относительный размер государственного долга, укрепить курс реала, сократить и безработицу, и дефицит бюджета. Выросли и инвестиции с уровня 15–16 процентов ВВП при президенте Фернанду Кардозу (1995–2003) до средней величины в 18,8 процента за 2004–2013 годы. Отметим также огромную роль Бразильского банка развития, который обеспечивал финансирование инвестиций и проведение «мягкой» промышленной политики. Так что макроэкономическое чудо шло рука об руку с чудом социальным.

Экономический и социальный кризис

Падение цен на экспортные биржевые товары Бразилии в течение всего 2014 г. (цены в первом квартале 2015 г. были более чем на 30 процентов ниже, чем в первом квартале 2014 г.) создало тяжёлый внешний шок. Темпы прироста реального ВВП и потребления домохозяйств стали отрицательными: в 2014 г. прирост реального ВВП составил 0,5 процента, а в 2015 – -3,6 процента, потребления домохозяйств – +2 процента и -3 процента, соответственно. Уровень безработицы вырос с 6,8 процента в 2014 г. до 8,3 процента в 2015 г., а своего пика в 12,8 процента достиг в 2017 году. В 2014 г. дефицит бюджета составлял 6 процентов ВВП, а в 2015–2016 гг. 10,3 процента и 9 процентов соответственно.

Популистскому президенту Русеф, рейтинг одобрения которой неуклонно падал, было чрезвычайно сложно проводить политику развития, снижения финансовых дисбалансов, находясь под подозрением в причастности к коррупционным схемам. Заняв пост президента во второй раз 1 января 2015 г., она уже 15 сентября была вынуждена провозгласить политику жёсткой экономии, несвойственную Партии трудящихся и не соответствовавшую её собственным предвыборным обещаниям. Это произошло по двум взаимосвязанным причинам: во-первых, продолжать увеличение дефицита государственного бюджета и государственного долга без достаточных средств к их погашению было невозможно; а, во-вторых, международное рейтинговое агентство S&P 10 сентября понизило суверенный кредитный рейтинг Бразилии до «мусорного» уровня из-за политической и экономической нестабильности и принятого дефицитного бюджета на 2016 год. Такой рейтинг приводит к оттоку краткосрочного иностранного капитала в государственные облигации, от которых Бразилия весьма зависима, так как в основном ими финансируется постоянный дефицит счёта текущих операций[6].

Сжатие государственных расходов ударило по госслужащим. Политика жёсткой экономии заключалась в сокращении расходов на 17 млрд реалов за счёт ряда скорее символических (сокращения жалования президента на 10 процентов и необратимого сокращения числа федеральных министров с 39 до 29) и серьёзных мер – урезания расходов на программы предоставления дешёвого жилья и здравоохранения, отмены субсидий для химической промышленности и некоторых льгот для экспортёров, замораживании расходов на зарплаты государственным служащим. Протестные настроения в обществе лишь усугубились.

Коррупционный кризис из-за вскрывшихся схем, связанных с контролируемой государством нефтяной компанией Petrobras [7], и последовавшие за ним судебные разбирательства против высокопоставленных чиновников, в том числе бывшего и действовавшего президента, привели к резкому ослаблению способности правительства принимать своевременные и адекватные экономической обстановке решения.

Практически любая контрциклическая, но непопулярная мера могла вызвать новые протесты. Русеф удалось доказать свою непричастность к делу Petrobras, хотя она входила в состав Совета директоров компании. Однако 2 декабря 2015 г. нижняя палата Конгресса приняла заявление о рассмотрении процедуры импичмента в отношении действующего президента из-за других нарушений, среди которых – растрата государственного бюджета и превышение должностных полномочий. 12 мая 2016 г. Русеф отстранили от должности президента, а 31 августа ей был официально объявлен импичмент.

Быстрый распад макрофинансовой устойчивости страны и потеря опоры президентов-популистов в электорате (в частности, центристском и даже левом) стал результатом сложного, отчасти случайного сочетания факторов.

Можно спорить, что было важнее в негативном развитии финансового кризиса – падение цен на товары экспорта или чрезмерные государственные расходы. Видимо, и то, и другое.

Стране с высоким неравенством и выросшими – благодаря десятилетию успехов – запросами электората очень трудно затормозить потребительскую экспансию или перейти к политике повышения конкурентоспособности собственной промышленности в общелиберальной обстановке того времени и зависимости от рынков капиталов. Так что можно говорить о социально-политической ловушке: уход либо от власти, либо от своей политики.

В результате импичмента власть автоматически перешла к вице-президенту Мишелю Темеру. Новый президент был ещё менее популярен – его рейтинг одобрения упал до 3 процентов, что является мировым антирекордом[8]. При правительстве Темера продолжилась политика жёсткой экономии, но она приняла характер не реформ в полном смысле слова, а скорее мучительной борьбы за выживание государственных финансов. Введён «потолок расходов», то есть государственные расходы в реальном выражении заморожены (за исключением индексации на инфляцию) на двадцать лет[9]; ослаблена власть профсоюзов. Это не смогло остановить рост государственного долга (из-за процентных платежей), но постепенно привело к сокращению дефицита государственного бюджета. Меры вводились из финансовых соображений, но исключали поддержку бедных. Внешним фактором, позволившим Бразилии выйти из острой фазы кризиса, стал рост цен на биржевые товары, а именно – всплеск в первом квартале 2017 г. цен на железную и медную руду и сырую нефть, которые по итогам 2016 г. в сумме составляли 13,5 процента от общего экспорта.

Ответ на вопрос, почему длительный подъём в Бразилии сменился жесточайшим кризисом, намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Ортодоксальные (или правые) оценки того периода делают упор на неудачной бюджетной политике. Популисты – на отходе от политики в пользу трудовых масс в сторону компромиссов с традиционным истеблишментом и потере социальной опоры. Фаталисты – на том, что стабильно высокие (тем более растущие) экспортные цены не могли быть вечными. Ортодоксальный (правый) взгляд бразильского экономиста Диого Рамоса Коэльо даёт жёсткую оценку произошедшему: «Великая рецессия в Бразилии была мешаниной из низкой производительности, слабых налоговых сборов в сочетании с растущими государственными расходами и политического кризиса, который уничтожил ожидания и уверенность»[10].

Правый поворот

Короткий период правления Темера (1 января 2016 г. – 31 августа 2018 г.) вполне может рассматриваться как часть адаптации политической системы к экономическим потрясениям и кризису в обществе в связи с когнитивным диссонансом между левопопулистской традицией и коррупционными злоупотреблениями, доказанными в судах. В момент, когда демократическая система должна была найти в себе силы для продолжения стабильного развития, Бразилия медленно и мучительно выходила из рецессии.

В течение четырнадцати лет (2003–2016) президент Лула, его преемница Дилма Русеф и Партия трудящихся (ПТ) пытались поддерживать многопартийную основу для сложной компромиссной политики в сфере трудовых и распределительных отношений. Но в значительной степени это было фактором личного влияния Лулы да Силвы, который дважды выигрывал выборы с более чем 60-процентной поддержкой (таблица 2). До последнего момента сохранялись шансы, что он сможет принять участие и в выборах 2018 г. и даже выиграть. Его замена практически в последний момент на другого представителя ПТ, мэра Сан-Паулу Фернанду Аддада, который не был достаточно крупной политической фигурой, и конфронтация левых и правых уже не давала шансов ПТ на значительное влияние. Фактически макроэкономический (финансовый) кризис, коррупционный скандал и политическая борьба против левого движения завершили попытку компромисса лево-правого толка для выхода из «ловушки среднего уровня развития». Страна вынуждена будет начинать этот процесс с несколько более высокого социально-экономического уровня, чем двадцать лет назад (не все достижения оказались потеряны). Однако энтузиазм, доверие к политикам и склонность к компромиссам у электората во многом оказались утрачены.

Таблица 2. Президентские выборы и президенты в Бразилии, 1994–2018 годы. Доля голосов на выборах у победивших кандидатов, %

* Приговорён в июле 2017 г. на 9,5 лет тюремного заключения за отмывание денег и получение взятки в виде квартиры от инженерной компании OAS в обмен на помощь с получением контрактов от Petrobras. Впоследствии срок был увеличен до 12 лет.
** 31 августа 2016 г. объявлен импичмент за растрату государственного бюджета и злоупотребление служебным положением.
*** С 21 марта 2019 г. находится в заключении на время следствия по делу о коррупции, связанной со строительством АЭС в Рио-де-Жанейро.

Источник: Составлено авторами на основе данных Álvarez-Rivera M. Election Resources on the Internet: Federal Elections in Brazil. URL: http://electionresources.org/br/president.php?election=2018&state=BR

Победа на президентских выборах в 2018 г. Жаира Болсонару – реакция правых на длительное правление популистов. Причём в связи с делами о политической коррупции им удалось перетянуть к себе на выборах определённую часть бенефициаров политики популистских президентов. Тут дело не в личной благодарности или неблагодарности электората, а в логике социально-политических процессов: выравнивание социального неравенства, рост уровня образования и социальный прогресс ведут к ожиданиям выборности, ответственности, справедливости, равенства перед законом и немедленно – к требованию прекратить коррупцию. 

Переход бедных в нижний средний класс повышает запросы гражданского общества к политической системе, а не снижает их.

Болсонару – представитель традиционного правящего класса, отодвинутого от власти на целое десятилетие. Этот класс с опорой на свои финансы, СМИ и традиционного союзника «на Севере» пытается вернуться навсегда. Выиграть Болсонару удалось благодаря следующим факторам: сплочение сил, находящихся в оппозиции к Партии трудящихся; привлечение экономических элит, желающих либеральных реформ; моральный консерватизм, связанный в том числе и с Церковью; отчаяние на фоне социально-экономического контекста и, как следствие, жажда перемен у значительной доли населения[11].

Программа нового президента представляла собой конструкции из традиционных правых лозунгов (свободное владение оружием, реформа пенсионной системы), недостаточно серьёзного отношения к экологическим и климатическим проблемам и выстраивания отношений с правыми лидерами (Дональдом Трампом, Маттео Сальвини, Биньямином Нетаньяху)[12]. Категорическая позиция в отношении коррупционеров и противопоставление себя предыдущим президентам также внесли существенный вклад в победу Болсонару. В течение избирательной кампании будущий президент обещал искоренить коррупцию и преступность и решить проблему бюджетного дефицита, но не называл конкретных мер и цифр. Такие классические для Бразилии проблемы, как социальное неравенство и бедность, Болсонару практически не затрагивал: он стал первым президентом с 1985 г., кто не упомянул о них в инаугурационной речи[13].

В задачи президента в ходе рецессии и бюджетного кризиса в 2018–2019 гг. входило несколько ключевых преобразований. Проведение пенсионной реформы не было его изобретением, а представляло собой крайнюю финансовую необходимость, доставшуюся по наследству от Темера. Пенсионная система в последние годы расходовала 12 процентов ВВП страны и, если оставить её без изменений, доля будет продолжать расти, подрывая шансы на финансовое оздоровление. Рисунок 3 показывает масштабы бюджетных дефицитов, государственного долга и стоимость обслуживания долга, в частности – ставки по однолетним (исключительно коротким) облигациям. Кроме пенсионной реформы, правительство Болсонару запустило программу приватизации, что также было вынужденной мерой по сокращению дефицита государственного бюджета, как это наблюдалось ещё в 1990-е гг. (приватизация телефонии, электроснабжения, санация и приватизация банков)[14].

Рисунок 3. Государственные расходы и долги. 2000–2019, 2020 – оценка МВФ

Источник: составлено авторами на основе данных FRED, МВФ, Investing. Com.

В текущей ситуации государственный долг, который достиг 91,6 процента от ВВП в 2019 г., особенно опасен. Приватизация непопулярна: 44 процентов граждан категорически против неё, ещё 17 процентов частично не согласны – люди опасаются, что Бразилию «раскупят», что качество товаров или услуг останется прежним, а цены на них вырастут[15].

Кризис государственных финансов начался из-за стечения обстоятельств и решений правительства Русеф, так что периоды президентов Темера и Болсонару были тяжёлыми по определению. Последнему не удалось вывести экономику Бразилии в стадию оживления, в 2020 г. пандемия COVID-19 нанесла гигантский урон ей и имиджу президента.

Оценка последствий бразильского кризиса

Итоги деятельности «трёх с половиной» (считая Темера) президентов Бразилии за XXI век можно расценивать по-разному. В настоящий момент страна политически разделена. Правые контролируют исполнительную власть, часть СМИ и опираются на США, для которых стали внешними партнёрами. Левые президенты отбывают тюремные сроки, как и часть замешанных в коррупционном скандале бизнесменов. Период третьей рецессии (с 2008 г.) и тяжелейшей пандемии COVID-19 (особенно в фавелах) вновь создали очень рискованную политическую ситуацию, сравнимую с той, что сложилась перед выборами 2018 г., тем более что в парламенте уже расследуется коррупционное дело в отношении действующего главы государства Болсонару.

Интеллектуальные круги довольно мрачно оценивают события последних десятилетий. Итогом успеха политики Лулы и провала действий Партии трудящихся, не сумевшей удержать многопартийный характер движения и поддержать национальный консенсус по многим вопросам, стала «политическая практика, характеризующаяся увеличением роли судов в политике и политизацией правосудия. Всё это происходило при полной поддержке крупных медиакорпораций. Бразилия, которая, казалось, шла по новому многообещающему пути, снова вступила в “превентивную контрреволюцию”, используя одну из концепций Флорестана Фернандеса (1975)» [16].

МВФ оценивает рецессию в Бразилии в минус 5,8 процента ВВП в 2020 г., что отбрасывает страну более чем на десятилетие назад по ВВП на душу населения. Бразилия стала одним из мировых лидеров по числу заболеваний и смертности в период пандемии коронавируса. Выход из рецессии потребует значительного роста экспорта в США и ЕС, особенно в условиях падения цен на сырьевой и продовольственный экспорт Бразилии. Нельзя исключить риски длительной стагнации, отступлений в социальной сфере. Президентские выборы в 2022 г. заведомо будут проходить в сложной социально-экономической обстановке.

Но можно взглянуть на историю Бразилии в XXI веке и с точки зрения пути, пройденного от диктатуры в политике и обществе, частых спадов с гиперинфляцией в экономике и безнадёжного социального неравенства.

За четверть века, несмотря на три рецессии, страна не скатилась к диктатуре как к способу решения проблем в разделённом обществе. Сохранилась свобода СМИ (с доминированием правой прессы) и главное – порядочность и независимость судов, которые смогли в сложнейшей обстановке противостоять коррупции в политических кругах и крупном бизнесе.

Значительный экономический рост в начале XXI века укрепил положение среднего класса, что обеспечило определённую долю независимости гражданского общества от олигархов и государства.

В тяжёлых экономических условиях демократическая система выдержала, смогла частично изменить условия распределения доходов в пользу среднего и нижнего классов, создать общую логику движения вперёд на четверть века. Это можно считать успехом в решении первой группы «ловушек среднего уровня развития», причём как стартовых (социальное неравенство, экономический застой и безнадёжность), так и ловушек в социально-политической сфере (развитие гражданского общества, борьба с коррупцией, устойчивость институтов демократии и сохранение независимости судов).

Трансформация Бразилии – живой и поучительный пример развития общества со многими проблемами, характерными и для других стран, вышедших на «средний» уровень развития, в том числе и России. Независимо от оценки прошедшего периода, необходимо признать, что выскочить из «ловушки среднего уровня развития» в широком смысле слова ещё не удалось. В более прикладном подходе – и при условии сохранения демократических институтов – у Бразилии остается нерешённым набор проблем из второй ловушки (см. выше). Однако проблемы Бразилии нельзя решить путём консервации социальной и политической структуры при той степени поляризации политических взглядов, которые наблюдаются в стране, не завершившей процесс выхода из индустриального (с аграрными мотивами) этапа развития.

Опыт бразильских реформ XXI века даёт смешанное ощущение относительно возможности успешного выхода из различных ловушек развития. Это осознаётся бразильскими экономистами, причём далеко не сторонниками «Лулы и Дилмы»: «Проложить дорогу реформ было не просто. Проведение институциональных реформ часто осложнено тем, что противостоять им гораздо легче, чем найти достаточную поддержку. Зачастую такие реформы создают концентрированные расходы и размытые выгоды. В большинстве случаев бенефициары реформ даже не замечают изменений, так как они наступают медленно, в долгосрочной перспективе; в то время как потери концентрированны и почти мгновенны. Группы, лишённые привилегий, будут воспринимать реформы как угрозу, а значит, пытаться остановить их»[17].

Данные положения не только полностью соответствуют современной институциональной теории, но и будто написаны в России. Непосредственные уроки истории Бразилии могут быть сформулированы следующим образом:

• Реформы желательно проводить во время мирового экономического подъёма (при росте спроса на экспортные товары страны).
• Реформы могут дать всем группам малоимущих некоторое увеличение дохода, но важно придать процессу устойчивый прогресс.
• Судебная система должна сохранять независимость, это предполагает сужение возможностей для манёвра реформаторов, но обеспечивает предсказуемость и стабильность делового климата, а также борьбу с коррупцией.
• Рост личного потребления должен по возможности обеспечиваться не импортом, а внутренним производством.
• Левым (реформаторским) партиям у власти иногда приходится играть по правилам традиционного общества, но они не имеют права позволить себе даже подозрения в коррупции.
• Долговое финансирование государственных (потребительских) расходов неизбежно ведёт к конфликту из-за колебаний доходов при экспортной зависимости.
• Никакие меры экономической политики не могут быть вечными при любых внешних обстоятельствах или применимыми без социальных издержек.
• Высокое социальное неравенство важно при перестройке распределительных отношений и не может игнорироваться.
• Формирование среднего класса из относительно малоимущих слоёв повышает требовательность гражданского общества в части демократии, социальной справедливости и борьбы с коррупцией.
• Преемственность трансформационной политики должна обеспечиваться парламентской и общественной поддержкой на 10–15 лет.

Долгосрочные внутренние социально-политические, институциональные проблемы страны не урегулированы, пандемия и рецессия забирают текущие управленческие и финансовые ресурсы. Это блокирует возможность проведения долгосрочных структурных экономических реформ, так как правительство вынуждено решать социально-экономические проблемы на краткосрочной основе. Без успеха с текущими проблемами возникает вопрос о том, как остаться у власти и выиграть президентские и парламентские выборы в 2022 году. Политическая конфронтация при расколе общества и электората – третья ловушка – заставляет искать новые пути социально-экономической модернизации.