Brexit таит в себе большую угрозу для Соединённого Королевства. Краткосрочные результаты референдума таковы: британская экономика скатывается в рецессию, курс фунта стерлингов находится в свободном падении, банки готовятся к переезду, а с политической сцены, как в игре «музыкальные стулья», один за другим выбывают ведущие политики. Поднимает голову расизм: по сообщениям из полицейских источников, за неделю, прошедшую со дня референдума, на 57% возросло число преступлений на почве расовой ненависти. Однако будущее сулит ещё более весомые перемены – сокращение экономического и политического влияния в мире.
При всей своей чисто британской специфике, референдум о выходе не стал характерным проявлением англо-саксонской исключительности. Скорее, он является симптомом и ускорителем более общих тенденций, которые всё ярче проявляются во всех государствах-членах.
А народу нравится
Результаты референдума потрясли британскую элиту. Несмотря на высокую явку избирателей (72%), которая до референдума расценивалась как одна из предпосылок голосования за Евросоюз – большинство англичан решило, что из ЕС надо уходить. Впоследствии аналитики пришли к выводу, что этот результат обусловлен едкой смесью отрицательных эмоций, среди которых – экономическая неуверенность, обеспокоенность исчезновением культурной самобытности и политическая отчуждённость населения. Это, безусловно, соответствует действительности, но глубинная причина состоит в ином: ЕС более не в состоянии внятно объяснить смысл своего существования.
Социолог Абрахам Маслоу известен тем, что разработал теорию иерархии потребностей. Отталкиваясь от идей Маслоу, авторы British Values Survey подразделили общество Великобритании на три сегмента: поселенцы, старатели и первопроходцы.
Каждая из этих групп по численности составляет примерно треть населения Великобритании. Поселенцы от природы консервативны и ставят во главу угла сохранность, безопасность и принадлежность к определённому социальному слою. Старатели желают максимального повышения своего благосостояния и ищут возможностей для карьерного роста. Наконец, удовлетворившие свои материальные потребности первопроходцы заинтересованы в самореализации и задумываются о смысле жизни.
Не так давно Евросоюз был притягателен для всех трёх групп. Поселенцам он обеспечивал мир и стабильность. Старателям общий рынок сулил рабочие места и процветание. Первопроходцы открывали экзотику и заманчивые перспективы. Теперь всё изменилось. Поселенцев не устраивают перемены, которые в их городки привносит миграция. Перед старателями вырисовываются невесёлые перспективы: им говорят, что Соединённое Королевство намертво привязано к умирающей экономике ЕС, и Великобритания расправит крылья и воспарит к новым высотам только после того, как будет покончено с бюрократической волокитой Евросоюза. Для первопроходцев же ЕС превратился в скучное бюрократическое захолустье под серым небом Брюсселя, тогда как Brexit обещает новые путешествия к экзотическим берегам.
Одно из самых больших достижений кампании за выход из Евросоюза состоит в том, что его сторонники сумели убедить в своей правоте разные категории избирателей, не разработав внятной программы на будущее вне Евросоюза. Обсуждались многочисленные соперничающие (и взаимоисключающие) модели – от планов стать «европейским Сингапуром» до «албанской модели».
Избиратели же проголосовали за выход по очень разным причинам. Поселенцы надеются, что в результате выхода из ЕС снизится иммиграция. Старатели хотят, чтобы Великобритания заключила договоры о свободной торговле с Китаем и другими восходящими державами и стала экономическим центром силы. Первопроходцы ищут новое «я» за пределами бюрократической Европы. Вне зависимости от исхода переговоров подавляющее большинство постигнет разочарование, но многие из них об этом ещё не знают. Сейчас эту тактику принимают на вооружение инициаторы антиевропейских кампаний по всей Европе.
Контрреволюция
В глазах многих людей ЕС превратился в свою противоположность. Ещё недавно лидеры ЕС считали, что они возглавили революционный процесс и нашли новый способ структурирования мировой политики. Их проект основывался на ценностях Просвещения – разуме, либерализме и представительной демократии – и являлся их воплощением. Их революция несла с собой главенство прав личности и международного права, объединение суверенитетов путём укрупнения, политику соседства, создание мировых институтов и региональную интеграцию. Европа уверенно смотрела в будущее и верила, что ей под силу изменить мир по своему образу и подобию. В 2005 году я опубликовал выдержанную в этом духе книгу, в которой попытался объяснить, почему в XXI веке Европа будет править миром. Я доказывал, что движимая осмотической мощью Европа поглотит периферию, что будет появляться всё больше международных организаций, созданных по подобию Евросоюза, и что мы будем сближаться в силу нашей взаимозависимости.
Но вместо того, чтобы переделать мир по своему образу и подобию, Европа испугалась преобразующей силы своих соседей. Вместо того, чтобы экспортировать наши ценности, мы импортируем хаос. Вместо «общности судеб» мы видим слом солидарности и разделённый континент. Вместо того чтобы расширяться, ЕС сокращается. Взаимозависимость порождает конфликты, а не сдерживает их. Перед лицом многочисленных кризисов – от Крыма до беженцев – ЕС утратил свою привлекательность в глазах мира.
Brexit − наглядный пример контрреволюции, восстания против всего, что составляет сущность Евросоюза. Те, кто агитировал за выход, поносили разум и образование, заявляя, что «народу надоели эксперты». Вера в положительные последствия сближения народов под влиянием торговли и обмена отброшена во имя возврата к былым (давно канувшим в Лету) мнимым благам независимости.
То же самое происходит сейчас на континенте. У власти в одной трети стран − членов ЕС находятся партии, выступающие с аналогичных или сходных позиций. В других странах они перехватили инициативу и вынуждают основные политические партии принимать их программные установки. Они проповедуют евроскептицизм, презирают НАТО, поддерживают Путина, требуют закрытия границ и отмены свободной торговли.
Распался внутригосударственный консенсус в пользу европейской интеграции. Во многих странах проявляются те же тенденции, что повлияли на результаты референдума в Соединённом Королевстве: гнев в адрес элит, наличие меньшинств, чувствующих себя обделёнными в политическом и экономическом отношении, страх иммиграции и борьба за сохранение национальной идентичности.
От Европы дипломатической к Европе простонародной
Особое беспокойство вызывает движение за подготовку референдумов. К проведению референдумов по всей Европе призывают партии-бунтовщики, пытающиеся повторить успех британской кампании за выход из ЕС. Из исследования Европейского совета по международным отношениям (ЕСМО) следует, что в 18 государствах-членах звучат предложения о проведении ещё 32 референдумов. Под прикрытием лозунга о возвращении власти народу референдумы стали излюбленным оружием мятежных партий, с помощью которого они поднимают народ на поддержку своих требований. И это кошмар не только для официальных партий, но и для системы демократического управления в целом. Как видно из опыта проведения референдумов в Калифорнии, избиратели часто голосуют за взаимоисключающие предложения – например, за снижение налогов и расширение программ социальной помощи или за охрану окружающей среды и снижение цены на газ.
Ещё больше беспокоит то, что референдумы – это всегда игра с нулевой суммой: победитель забирает всё, не оставляя места для переговоров и компромисса. Но именно компромисс и дипломатия являются основополагающими принципами ЕС. Евросоюз давно научился деэскалации переговоров: темы разбиваются на удобные для бюрократии блоки, исключая их политизацию или перерождение в ожесточённые бои с кличем «Всё или ничего!». В ближайшем будущем ожидается противостояние двух идеальных планов: дипломатического ЕС, задуманного Жаном Моннэ, и демотической (простонародной) Европы, представленной британскими сторонниками Brexit и европейскими инсургентами. Время дипломатических компромиссов заканчивается. Грядут политические битвы. В обзоре ЕСМО, посвящённом бунтарским партиям, показывается, как политические силы используют призывы к референдумам в качестве рычага для превращения политики в поле битвы между космополитическими элитами и нативистами.
Но какую бы угрозу ни представляли эти тенденции для отдельных государств, они намного более опасны для ЕС в целом, так как подрывают его фундаментальные основы.
ЕС является квинтэссенцией представительной демократии, при которой европейские представители избираются представителями национальных государств. Однако эти уровни представительства, на которых зиждется структура ЕС, породили в массах ощущение, что всем заправляет некая «сверхэлита», которой в высшей степени безразличны чаяния простых граждан. Это и стало мишенью, по которой открыли огонь партии националистов в ходе кампаний по диффамации ЕС. Их способность привлекать на свою сторону разуверившихся, социально отчуждённых и обеспокоенных избирателей только увеличивается, когда в ход идут страшилки вроде роста иммиграции или торговли. Идеи, которые европроект воплощал в последние десятилетия холодной войны, больше не способны быть движущей силой европейской интеграции. Напротив, они становятся мишенью для сил, выступающих против номенклатуры и стремящихся запустить процесс дезинтеграции Европы.
Таким образом, наибольшее беспокойство вызывает не предстоящий выход Великобритании из Евросоюза, а уязвимость остальных 27 государств, которые подвергаются воздействию тех же тенденций, что обеспечили известный результат в ходе британского референдума. Возможно, что мы станем свидетелями дезинтеграции не только Евросоюза, но и его государств-членов.
Будущее Европы
Мы находимся в начале долгого неопределённого процесса развода. Высшему руководству Европы и Великобритании следует действовать быстро, чтобы локализовать риски. ЕС должен поддерживать связи с Великобританией, но всегда проводить грань между сферами, в которых сотрудничество пойдёт на пользу всем, и сферами, где уступки Соединённому Королевству способны стать плохим примером для других. Единый рынок не выживет, если позволить участникам уклоняться от соблюдения целых разделов законодательства. При этом многие страны имеют прочные торговые связи с Великобританией и намерены их поддерживать. ЕС должен пойти им навстречу, но так, чтобы не навредить остальным членам союза.
Для Соединённого Королевства более целесообразно придерживаться существующей модели партнёрства, а не пытаться создавать совершенно новую схему отношений: маловероятно, чтобы оставшиеся в союзе государства-члены пожелали отойти от существующих моделей. Поскольку новая модель должна быть одобрена каждым государством-членом, наиболее разумной представляется механизм «Норвегия плюс».
Решение проблемы, с которой столкнулся ЕС, не в том, чтобы продолжать действовать как всегда. Пришло время основательно подумать о будущем европейского проекта.
В основе ЕС лежала определённая концепция, а именно мысль о том, что взаимозависимость снижает конфликтность. Объединив средства производства государств Европы сначала в рамках Европейского сообщества угля и стали, а потом в рамках Общего рынка и Еврозоны, руководство ЕС рассчитывало установить такие крепкие связи, что война между странами станет невозможной. Экономическая взаимосвязь породила взаимосвязь политическую в форме европейской политической надстройки. Теперь эта идея разрушается покидающей ЕС Великобританией и глубинными силы дезинтеграции. В связи с этим встаёт ряд вопросов. За какую Европу стоит сейчас бороться? Как можно спасти (драгоценный, но пока неработоспособный) Евросоюз и обеспечить его дальнейшее функционирование?
Интеллектуалы и комментаторы не смогли переформатировать европейскую идею так, чтобы в неё поверили люди, не имеющие высшего образования, или те, кто не принадлежит к космополитам, получившим от европейской интеграции непропорционально большие выгоды. Новый raison d’être Евросоюза состоит в том, чтобы смягчать отрицательные последствия европейской и мировой взаимозависимости, которая помогла сделать войну немыслимой и создала огромное изобилие жизненных благ, но одновременно (будь то посредством введения евро, свободного передвижения людей и товаров или террористических актов) создала сильную оппозицию ЕС. Элиты слишком долго преподносили последствия взаимосвязанности и глобализации в исключительно положительном ключе, а отрицательные последствия обходили молчанием.
Чрезвычайно важно, чтобы европейцы осознали причины недовольства и начали их устранять. Необходимо также переосмыслить европейский идеал. Не надо делать упор на дальнейшее сближение. На следующем этапе интеграции необходимо добиться того, чтобы в условиях взаимозависимости люди чувствовали себя в безопасности, и подумать над тем, как оградить их от негативных последствий. Это означает перераспределение экономических благ, получаемых в результате свободного передвижения людей и товаров, в пользу общин, подвергающихся наибольшему воздействию. Это означает установление более строгого контроля на внешних границах и сотрудничество в борьбе с угрозой терроризма. Кроме того, необходима более гибкая интеграция в вопросах, касающихся еврозоны и миграции.
Евросоюз в качестве автоматического рефлекса мог бы замкнуться в себе, но при этом внешний мир и проблемы не исчезнут, и многие из этих проблем для национальных правительств уже сейчас превращаются в вопросы жизни и смерти. Действуя автономно, государства-члены могут удовлетворительно решить лишь некоторые внешнеполитические задачи, если способны их решить в принципе. Важно также отметить, что Brexit изменил – и, похоже, не в лучшую сторону – образ ЕС, как он видится его партнёрам, союзникам и оппонентам.
Евросоюзу не следует разрабатывать внешнюю политику для Европы, которой нет. Необходимо принимать в расчёт новые реалии. Государства − члены ЕС должны признать, что кризисы затронули государства-члены и народы асимметрично. Уже нет смысла оставаться вместе в одной лодке, а это означает, что нет необходимости в общей программе действий. Выход может быть только один: возврат к основам и выработка общеевропейского решения методом «снизу вверх». В этой связи брюссельские институты должны в первую очередь защищать национальные государства Европы, а не наращивать собственную мощь. ЕС следует рассматривать как первую линию обороны в защите национальных приоритетов, а не как организацию, пытающуюся эти приоритеты упразднить.
Чтобы переосмыслить европейскую идею, необходимо сохранить то, что осталось от ЕС, и остановить дезинтеграцию остальных 27 членов. Это означает, что европейская идея будет достаточно пространной и всеобъемлющей, чтобы учитывать чаяния всех участников. Нужно подумать, в каких областях 27 стран могут углубить сотрудничество – предпочтительно в нескольких сразу, чтобы соблюсти баланс преимуществ и недостатков.
И последнее. Великобритания должна найти своё место в европейской внешней политике. Соединённое Королевство может не быть членом ЕС, но оно остаётся частью Европы.
Каким образом Великобритания могла бы усилить европейскую внешнюю политику? Это трудный вопрос, так как, в сущности, внешняя политика ЕС представляет собой внешнее выражение внутриполитической линии (экономические санкции, торговые сделки, энергетика, визовые режимы и так далее), которую вырабатывает совет по иностранным делам. После окончательного выхода Великобритании из ЕС, её представители этот совет покинут. Альтернативой может стать нечто вроде «ассоциированного членства», подобного ассоциированному членству Швеции и Финляндии в НАТО.
Необходимо срочно принять меры к тому, чтобы новая Европа стала привлекательной для всех слоёв населения. В качестве первого шага можно признать негативные последствия глобализации и взаимозависимости и продемонстрировать решимость защитить граждан ЕС от их отрицательного воздействия.
Международный дискуссионный клуб «Валдай»
