По мнению наблюдателей, экономические успехи Китайской Народной Республики привели к более «самоуверенному» подходу страны к внешнему миру, большей неуступчивости в отношениях с партнерами, стремлению отвечать ударом на удар, давлением на давление. Говорят, что эта тенденция особенно усилилась в результате успешного, как считают в Пекине, выхода из мирового финансового кризиса, в ходе которого Китай понес меньшие потери, чем другие ведущие экономики. Ведь даже в 2009 г. китайская экономика выросла на 10 %.
ПРИЗНАКИ «САМОУВЕРЕННОСТИ»
В качестве примеров «самоуверенности» приводятся твердая позиция Пекина по тибетскому вопросу, его упорное нежелание идти на соглашение с далай-ламой, немотивированно суровые приговоры диссидентам, отказ поддержать других участников шестисторонних переговоров по северокорейской ядерной проблеме, антизападная позиция на Конференции ООН по изменению климата, состоявшейся в Копенгагене.
В русле обозначенной тенденции значится и серьезное ухудшение отношений с Соединенными Штатами. В отличие от двух своих предшественников – демократа Билла Клинтона и республиканца Джорджа Буша-младшего, которые приходили к власти под лозунгами ужесточения подхода к Китаю, президент Барак Обама с самого начала заявлял о стремлении искать партнеров во всем мире, в том числе и в КНР. Он не акцентировал внимания на «правах человека» и подчеркивал взаимозависимость обеих стран, необходимость их сотрудничества в борьбе с мировым финансовым кризисом. Известные американские политологи Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер даже выдвинули идею формирования «группы двух» – американо-китайского стратегического партнерства по решению ряда глобальных проблем. И многие расценили само появление такой идеи – несмотря на ее очевидную нереализуемость ввиду наличия многочисленных противоречий между Пекином и Вашингтоном (которые как раз и сказались сегодня), а также на то, что в Китае эту идею сразу же отвергли, – как признак сближения США и КНР.
Сегодня многие в Америке полагают, что стремление к сотрудничеству китайские власти восприняли как проявление слабости оппонента, и решили, что настал момент для выдвижения новых требований. В результате вместо улучшения отношений вероятно противоположное развитие событий. Разногласия, которые имелись и раньше, но не слишком акцентировались обеими сторонами, вышли на первый план.
Новое обострение началось с официального объявления Вашингтона о планах продать Тайваню значительную партию оружия на сумму 6,4 млрд долларов. Особый интерес к нынешнему витку напряженности вызван не тем, что в ответ Китай заморозил двусторонние военные связи (это происходило неоднократно, в последний раз – в начале прошлого года). Ныне прозвучала угроза ввести санкции против американских компаний, участвующих в тайваньской сделке, а также заблокировать принятие решения о введении новых санкций против Ирана в ООН.
Взаимные претензии не ограничиваются военным сотрудничеством. Соединенные Штаты недовольны растущей международной активностью Китая, а также его экономической экспансией как вблизи, так и вдали от собственных границ (к примеру, в Африке, Латинской Америке и на Ближнем Востоке). Озабоченность Белого дома вызывает и позиция КНР по глобальному потеплению, Пекин позиционирует себя как лидера развивающихся стран, которые стремятся переложить всю ответственность за изменение климата на развитой мир. Наибольшее же разочарование в Вашингтоне и европейских столицах вызывает упорное нежелание Пекина повысить курс юаня. Заниженный курс рассматривается как скрытое субсидирование экспорта, что способствует росту и без того огромного внешнеторгового дефицита большинства стран Запада с Китаем. Не удовлетворены Соединенные Штаты и его позицией по ряду региональных проблем, в частности по северокорейской ядерной программе. В Вашингтоне считают, что Пекин недостаточно активен в оказании давления на Пхеньян. То же касается и иранского вопроса, по которому Китай вместе с Россией проводит линию на смягчение санкций, предлагаемых Западом.
Такую позицию часто объясняют коммерческими интересами Пекина в Иране и потребностью в иранской нефти. Но дело не только в экономических мотивах – китайские лидеры видят тут и определенные политические резоны. Казалось бы, КНР, как ядерное государство, обладающее сравнительно небольшим количеством зарядов, должна проявлять повышенное беспокойство по поводу распространения оружия массового уничтожения, так как это девальвирует ее ядерную мощь в гораздо большей степени, чем, например, США и России, где ядерных боеголовок на порядок больше. Более того, поддержка Тегераном исламских экстремистов в других странах также должна вызывать озабоченность Пекина: в китайском Синьцзяне остро стоит проблема радикального исламизма, составляющего идеологическую основу сепаратизма и терроризма.
Однако подобные чисто геополитические соображения пока не определяют политику Поднебесной. Гораздо бЧльшую роль играют идеология и основанные на ней политические расчеты. Так, хорошие отношения с Тегераном упрочивают позиции Пекина при обострении его разногласий с Соединенными Штатами, укрепляя тем самым стратегические позиции КНР. Для авторитарного Китая иранский режим мулл – это вовсе не политический антагонист, а лишь одна из национальных форм правления в странах Третьего мира, лидером которого позиционирует себя Пекин. Более того, Китай, ранее подвергавшийся, как и Иран, санкциям, относится к ним с большой настороженностью, усматривая в них давление Запада с целью смены режима.
Вероятно, по тем же причинам в КНР мало что делают для воздействия на ее традиционного союзника – КНДР, открыто провозгласившую себя ядерным государством. И даже ядерные испытания в Индии, с которой у Китая крайне сложные отношения, не вызвали у него особенно резкую реакцию. Пекин ограничился словесным осуждением; фактически он не возражал и против проведения ядерных испытаний соседним Пакистаном. Что уж говорить об Иране, который провозглашает свою ядерную программу исключительно мирной. В Китае предпочитают в это верить, убеждая себя, что Иран вряд ли сможет создать ядерное оружие в ближайшее время, а потому не стоит активно вовлекаться в международный процесс вокруг этой проблемы.
«Самоуверенность» Пекина можно воспринимать спокойно, как стремление новой крупной и успешной державы активно отстаивать свои интересы. Но справедливо и то, что экономические достижения последних десятилетий и укрепление международных позиций Китая привели к очевидному усилению национализма среди элит.
ВСПЛЕСК НАЦИОНАЛИЗМА
В последнее время в КНР открыто издаются работы, в которых утверждается, что страна должна активно, в том числе с использованием армии и флота, обеспечивать свои экономические интересы на всей планете и даже контролировать мировые ресурсы и их распределение. Например, бестселлером стала вышедшая в начале 2009 г. книга «Китай недоволен», где утверждается, что китайцы якобы лучше всех в мире распоряжаются природными богатствами, которых стране не хватает, и поэтому в будущем Пекину следует взять под контроль мировые ресурсы, чтобы управлять ими на благо человечества. Китайская армия, по мнению авторов, должна активно поддерживать борьбу за источники сырья по всему миру. Ранее один из авторов, Ван Сяодун, уже писал о том, что главная проблема Китая – нехватка «жизненного пространства». Официальные представители и эксперты обычно говорят, что идеи, пропагандируемые в книге «Китай недоволен», лишь частные мысли граждан. Однако в более откровенных разговорах многие признаются, что подобные националистические теории поддерживаются и определенными кругами в силовых структурах.
Впрочем, этот секрет Полишинеля полностью раскрылся после недавних публикаций нескольких официальных военных аналитиков, где высказывались те же мысли. Так, в сразу же приобретшей большую популярность книге «Китайская мечта» профессор Университета национальной обороны (входит в систему Минобороны КНР) старший полковник Лю Минфу считает, что в XXI столетии Китай должен стать первой державой мира. В противном случае усилиями США, борьба (а может быть, и война) за лидерство с которыми неизбежна, он будет отброшен на обочину мирового развития. Перечисляя все американские обиды (торговля, Тибет, права человека, Тайвань), военный чиновник утверждает, что причина американской враждебности – не идеология, а геополитика. И «даже если Китай станет более капиталистическим, чем Соединенные Штаты, они все равно будут полны решимости его сдерживать». По мнению Лю, борьба Пекина и Вашингтона – это соревнование за мировое лидерство, и «чтобы спасти себя, спасти мир, Китай должен готовиться стать его кормчим». «Если Китай не поставит себе целью превзойти по военной мощи США и Россию, то он обречет себя на судьбу третьеразрядной военной державы», – пишет Лю Минфу и призывает: «Превратите несколько мешков с деньгами в патронташи».
В другой книге с характерным названием «Дугообразное окружение: как Китаю прорвать окружение в условиях внутренних трудностей и внешнего давления», написанной старшим полковником ВВС Народно-освободительной армии Китая (НОАК) и известным военным журналистом Дай Сюем, приводятся те же аргументы. Согласно автору, по инициативе Соединенных Штатов КНР окружают плотным военным полукольцом: Вьетнам, Индия, Япония и сами США в Афганистане. По словам Дай Сюя, Китай всегда вел борьбу за существование с великими державами: в XIX веке с европейцами, возглавляемыми британцами, в первой половине прошлого столетия – с Японией, во второй – с СССР и вот теперь – с Соединенными Штатами. Война с американцами практически неизбежна, и Пекину, чтобы обеспечить выгодные позиции, необходимо укреплять свою армию, и прежде всего авиацию и флот.
Один из возможных путей такого развития с целью противодействовать «окружению» – создавать по примеру США военные базы за границей. Военные аналитики призывают формировать зарубежную инфраструктуру НОАК, активно действовать за пределами страны. Например, в ноябре прошлого года директор Института стратегии Университета национальной обороны Китая контр-адмирал Ян И заявил: «Мы должны уверенно и открыто сказать Соединенным Штатам и другим государствам: Китаю необходимо усилить военную мощь за рубежом, что вызвано… зарубежными национальными интересами». А в начале 2010 г. острую реакцию вне Китая вызвало интервью отставного адмирала Инь Чжо, размещенное на официальном интернет-сайте Министерства обороны КНР. Он предложил создать базу китайского флота в Аденском заливе для обеспечения операций по борьбе с морскими пиратами.
Подобные заявления привлекают пристальное внимание потому, что они противоречат как доктрине, так и практике китайского военного строительства. После провала «кровавого урока» во Вьетнаме в 1979 г. китайская армия не проявляла активности за рубежом (за исключением участия в миротворческих операциях ООН и учениях, проводившихся в рамках Шанхайской организации сотрудничества). Основной целью НОАК всегда считался Тайвань. Именно этим объектом, по мнению экспертов, и определялась направленность модернизации вооруженных сил и основных закупок оружия.
Китайская дипломатия также всеми силами пыталась показать, что страна ставит перед собой исключительно мирные цели, ее внешняя политика направлена на обеспечение условий для внутреннего развития. Пекин старательно избегал говорить о каких-либо интересах за пределами собственной территории и не вмешивался в международные конфликты, ограничиваясь формулированием своей позиции, которая обычно сводилась к призывам решать все споры мирным путем. Официально этот курс неизменен, однако сегодня совершенно очевидно, что у него появились критики, многие из которых носят погоны. Не пытаясь открыто отвергать линию руководства, они фактически создают новую идеологию внешней и оборонной политики, прямо противоречащую разработанному в конце 1970-х гг. Дэн Сяопином внешнеполитическому курсу, лозунгом которого было: «Сдержанность, сдержанность и еще раз сдержанность».
Основные элементы этой идеологии можно свести к следующему.
Первое. Китай всегда и все обижали: Британия, Россия, Франция, Япония, затем СССР и США, которые отбирали территорию, грабили, не считались с его интересами.
Второе. Китай всегда, даже в имперское время, был мирной державой, никого не захватывал, все народы присоединялись к нему по собственной воле, а Пекин оказывал им помощь и способствовал развитию.
Третье. Сегодня враг Китая – США, а остальные страны – американские марионетки, которые со всех сторон окружают Поднебесную, пытаясь лишить ее права защищать законные интересы.
Четвертое. Китай бурно развивается, его основная проблема – нехватка сырья. Мир будущего – мир жесткой борьбы за ресурсы, и китайская армия должна быть готова к защите интересов своей страны в любом регионе мира.
Пятое. Китай обладает древней культурой и эффективной экономикой, доказавшими превосходство над культурами и экономиками других государств. Поэтому именно Китай должен указать миру дорогу к будущему, распределять ресурсы в общих интересах, спасти мир от узурпаторских поползновений прочих держав, прежде всего США. Для этого ему надо стать самой мощной силой.
УРОВЕНЬ ДИСКУССИИ
Поражает не только направленность новой националистической идеологии, но и общий уровень аргументации. Приведу несколько цитат из книги «Китай недоволен»:
«Наш нынешний огромный профицит торгового баланса показывает, что эффективность нашего управления выше, чем в других странах… Мировые ресурсы в руках китайцев получили бы лучшее распределение и использование… Судя по практическим достижениям в истории цивилизации, китайцы гораздо успешнее евреев… Поэтому мы должны торговать с мечом в руках, мы хотим вести торговую войну, а не настоящую войну, но чтобы хорошо вести торговую войну, у нас в руках обязательно должен быть меч… Подумайте, если вы проститутка, получаете деньги за продажу тела, разве вам не нужна защита мафии?.. По сути, многие европейские страны занимаются этим…»
Подобного рода пустое бахвальство, примитивная ксенофобия и упрощенный подход к мировым процессам (оказывается, отношения между армией и внешней торговлей крупнейшей державы мира должны походить на отношения между проституткой и ее «крышей») хорошо знакомы из истории. Нечто похожее можно было прочитать у идеологов европейского национализма второй половины XIX – первых десятилетий ХХ века: одни народы лучше других, одни страны эффективнее других распределяют ресурсы, наша культура древнее и справедливее вашей, поэтому вы должны подчиняться нам. В современном мире такие идеи считаются неприличными, в некоторых странах за их распространение можно угодить в тюрьму, там это называется пропагандой национальной розни. Но не в современном Китае, где они встречаются в подцензурной печати.
Такая система взглядов, основанная на сочетании традиционных представлений и гордости за действительно впечатляющие экономические успехи последних лет, крайне опасна как для мира, так и для самого Китая. Она очень напоминает идеологию других ревизионистских держав, например мифологию крайне правых в Германии после Первой мировой войны или идеи спасительной японской миссии в Азии того же периода. Даже простое появление этой системы взглядов способно заставить многие государства, в первую очередь соседей Китая, всерьез задуматься о собственной безопасности. (Например, на заседании Совета по вопросам обороны и безопасности при правительстве Японии его члены сошлись во мнении, что Токио следует внимательно следить за тенденциями развития Пекина, особенно за военным строительством, а также активизировать сотрудничество в области безопасности с Южной Кореей.) Если же в КНР на каком-то этапе такой подход станет официальным, миру придется иметь дело с огромным государством-акселератом, передовая военная и технологическая мощь которого явно не соответствует политическому сознанию, застывшему на уровне начала прошлого столетия. Это весьма взрывоопасная смесь.
Внешняя политика, основанная на националистической идеологии, прежде всего нанесет ущерб китайской экономике. В настоящее время Китай, в отличие, например, от СССР периода холодной войны, явно не настолько силен и в военном, и в экономическом отношении, чтобы начать глобальное соревнование с Соединенными Штатами. А ведь даже Советский Союз в конце концов надорвал свои силы в подобном противостоянии, перерасходовал ресурсы и исчез с лица земли. Кроме того, сегодня США и Китай зависят друг от друга, их экономики тесно взаимосвязаны. В то же время Соединенные Штаты объективно сильнее и экономически, и, что немаловажно, политически. Они выстоят без КНР, американцам лишь придется слегка затянуть пояса. В Китае же, не способном развиваться без западных рынков, серьезные экономические санкции могут привести к социальным волнениям и крушению режима.
Кроме того, стремление Пекина активизировать деятельность вооруженных сил, посылать их за рубеж для защиты своих экономических интересов, будет замечено не только в Вашингтоне. Такая политика усилит опасения и в Европе, где также страдают от огромного торгового дефицита; в государствах Юго-Восточной Азии, где велики китайские диаспоры; в Японии, что укрепит американо-японский союз; в Индии, имеющей весьма сложные отношения с Китаем; в России, где стремления китайцев контролировать мировые природные ресурсы вызовет естественное беспокойство.
Все это не могут не понимать в КНР. Вероятно, поэтому официальные представители постоянно заявляют, что мнения, подобные описанным выше, не выражают точку зрения правительства. То же обычно говорят и сами авторы. В Пекине внимательно следят за реакцией в мире. Так, после критики за рубежом интервью Инь Чжо быстро исчезло с сайта Минобороны КНР. Военные заявили, что он высказал личное мнение, а китайские газеты, в особенности англоязычные, заполнились официальными комментариями на тему «Китайская армия никому не угрожает». То же произошло несколько лет назад и с официальной концепцией «мирного подъема» Китая, обнародованной тогдашним лидером страны Цзян Цзэминем. После того как за рубежом зазвучали серьезные опасения относительно того, будет ли подъем действительно мирным, сам термин сняли, а ему на смену в качестве цели китайской внешней политики пришло содействие созданию «гармоничного мира».
В то же время явно неубедительны утверждения о том, что многократное высказывание высокопоставленными военными, находящимися на действительной службе, мнений, не совпадающих с линией политического руководства страны, является частным делом. Это было бы странно где угодно, тем более в стране жесткой цензуры, где ни одна книга либо статья не может быть напечатана без одобрения свыше, многие зарубежные интернет-сайты заблокированы, а с китайских нежелательная информация слетает через несколько минут после появления. Здесь возможно два объяснения: либо политическое руководство в полной мере не контролирует армию, либо оно (или его влиятельная часть) в действительности разделяет эти мнения, вбрасывая пробные шары для зондажа реакции внутри страны и за рубежом.
На правильность первой версии указывает тот факт, что политическое руководство КНР предпочитает открещиваться от наиболее радикальных предложений националистов, однако количество публикаций националистического характера не только не сокращается, но даже растет. В пользу второй версии говорит то, что описанные выше признаки осуществления некоторых предложений националистов уже можно обнаружить во внешней политике Пекина. Эта новая политика и получила в мировой печати название «самоуверенной» или «напористой».
Оба варианта довольно опасны, так как могут иметь следствием победу идеологии, которая приведет к плачевным последствиям для Китая да и всего мира. Миллионные жертвы Второй мировой войны, судьбы Германии и Японии говорят сами за себя. Широкое распространение нового китайского национализма поставит пекинское руководство перед выбором: поддаться этим настроениям и пересмотреть основы внешней политики или продолжить осторожный и взвешенный курс?
Сегодня ясно, что в китайском обществе и руководстве ведутся серьезные дискуссии и даже идет борьба по поводу будущей внешнеполитической линии. Пока политическое руководство заявляет о продолжении прежнего курса. Об этом свидетельствует, например, выступление премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао на 3-й сессии ВСНП 11-го созыва, а затем на пресс-конференции по ее итогам в марте этого года. Хотя премьер отверг требования США повысить курс юаня и возложил на Вашингтон ответственность за ухудшение отношений, в целом его слова звучали миролюбиво. Он доказывал, что курс юаня все же постепенно повышается, назвал отношения с Соединенными Штатами самыми важными во внешней политике Пекина и намекнул, что военные усилия по-прежнему сконцентрированы на решении проблемы Тайваня. По словам Вэня, Китай привержен мирному развитию, которое не окажет негативное влияние на другие страны. К гегемонии он никогда не стремился да и не будет стремиться по мере возрастания собственной мощи.
Настороженное отношение к Китаю за его пределами не будет способствовать решению экономических проблем, которых в стране, несмотря на успехи, все еще предостаточно. По сути, КНР – заложница экономического роста. По прогнозам экспертов, если китайский ВВП опустится ниже 8 % в год, это приведет к росту безработицы и создаст серьезные социальные проблемы. А для развития ориентированной на экспорт экономики нужны рынки сбыта, которые обеспечат не базы за границей, а стабильные отношения с основными импортерами.
ОТНОШЕНИЕ К РОССИИ
Наша страна чаще всего не рассматривается китайскими националистами в качестве участницы всеобщего окружения Китая. Но порой и к ней предъявляются претензии, причем довольно абсурдного характера. Для примера можно привести рассуждения Ма Диншэна, одного из популярнейших гонконгских военных аналитиков, который занимает несколько должностей и в официальных структурах КНР. Автор критикует утверждение о том, что на протяжении 400-летней истории отношений между Россией и Китаем не было ни одной крупной войны. По его мнению, оно отражает «зависть падающей России к экономически взлетающему Китаю, а также признание того, что на Всемирной ярмарке, проходящей в этом году в Шанхае, представлены только бесполезные экспонаты, не представляющие никакого интереса». Ма Диншэн выставляет Москве традиционный исторический счет по захвату земель и ведению военных действий на территории Китая в царский период и тут же переходит к современности. Оказывается, «Россия хочет использовать ШОС, чтобы втянуть Китай в акцию по оказанию содействия объединенным силам Запада для переброски в Афганистан невоенных грузов». Кроме того, она якобы требует от Пекина отказаться от оккупированного Индией Южного Тибета (так в КНР называют часть индийского штата Аруначал-Прадеш). В целом, пишет Ма Диншэн, если, как показывают опросы общественного мнения, более половины китайцев считают Россию наиболее дружественным государством, «то они, безусловно, не знают о том, что русский медведь смотрит на китайского дракона свысока».
Интересно, что подобные взгляды высказывают не только сторонники официального национализма, но и борцы за демократию. Так, известный диссидентский публицист Цао Вэйлу пишет в статье, размещенной недавно на одном из зарубежных интернет-сайтов: «С началом Нового времени наибольший ущерб нанесли Китаю не Япония и тем более не США, а Россия и Советский Союз. Не говоря уже о том, что Россия разными способами отхватила от Китая более 1,5 млн квадратных км территории, в годы Второй мировой войны СССР заставил Китай бросить все силы на то, чтобы стать для него орудием в противостоянии с Японией, спровоцировал внутренние беспорядки, устроенные КПК, сверг законное правительство, причинил Китаю бесчисленные коммунистические бедствия – одним словом, их преступлениям нет счета». Цао Вэйлу тоже не нравятся данные о том, что значительная часть населения Китая считает Россию наиболее дружественной страной: «Насколько я знаю, – пишет он, – только КПК испытывает добрые чувства к России и СССР, обычные же китайцы презирают их и крайне недовольны ими, ненавидят их больше, чем японских чертей».
Интересно в этих высказываниях не то, что все в них перепутано, а российская позиция представлена неверно. Важно то, как отозвалось в китайском обществе известное высказывание Мао Цзэдуна об отторжении Россией у Китая «земли к востоку от Байкала», за что еще «счет не погашен», и как сегодня оцениваются старые российские «прегрешения». Как теперь подтверждено документально, Мао произнес эти слова в беседе с японскими представителями 10 июля 1964 г., чтобы оказать давление на советскую сторону на проходивших тогда пограничных переговорах. Впоследствии он многократно разъяснял, что не собирался требовать возвращения этих территорий. Китай никогда не предъявлял к СССР или к России официальных территориальных претензий. Более того, в ходе переговоров с Михаилом Горбачёвым в мае 1989 г. Дэн Сяопин заявил по этому поводу: «Исторические счета предъявлены, и все эти проблемы канули в небытие».
Отсутствие пограничных проблем, последние из которых были решены в 2004 г., – одна из основ двусторонних связей. Согласно официальной позиции обеих стран, российско-китайские отношения стратегического партнерства и сотрудничества являются поистине равными и взаимовыгодными, исторические же события (китайская интерпретация которых вызывает серьезные сомнения) не должны омрачать настоящее. Но так в теории. В писаниях же идеологов китайского национализма между обидами со стороны царской России, СССР (порой выдуманными, а порой реальными) и нынешней российской политикой проводится параллель, а Россия ставится в ряд прочих государств, которые желают Китаю зла.
Что в связи с этим делать Москве? Некоторые считают, что усиление позиций КНР в мире, ее более активная военная политика, направленная на укрепление вооруженных сил, и даже определенное присутствие НОАК за рубежом – естественное следствие экономических успехов страны, общего усиления мощи Китая и с этим нужно считаться и относиться к этому с пониманием. С таким мнением можно согласиться при одном условии: если такая политика будет проводиться действительно для укрепления мира и международной стабильности. В случае победы националистической идеологии на высшем уровне на смену заявляемым благим целям могут прийти другие: захват мировых ресурсов с целью их распределения для нашего же блага, борьба за мировое господство во имя спасения мира по-китайски, восстановление «исторической справедливости», в том числе в территориальном смысле, и т. п.
Не следует забывать и другое. В Китае сохраняется жесткий авторитарный режим, где нет ни реальных выборов, ни верховенства закона, ни разделения властей и где людей сажают на долгие годы в тюрьмы за размещение в Интернете статей нежелательного содержания. В этом плане КНР гордиться нечем. Пока этот режим ведет себя скромно на международной арене, обеспечивает стабильность внутри страны и успешно решает сложнейшую задачу модернизации китайского общества, с ним можно и необходимо поддерживать рабочие отношения. Но если к власти в Пекине придут люди, которые начнут всерьез утверждать, что этот режим – модель для остальных, что другие нации должны жить по заветам Конфуция и Мао Цзэдуна, что китайцы лучше других и потому они должны править миром, это изменит ситуацию коренным образом. Соседям, особенно России, придется задуматься. А где, собственно, находятся эти ресурсы, которыми хотят распоряжаться в наших же с вами интересах? Стоит ли нам участвовать в американо-китайской борьбе за мировое господство, подливая масла в огонь продажами Пекину новейшего оружия? До какого предела России следует сокращать количество ядерных боеголовок на переговорах с США с учетом того, что пока Китай подключаться к ним отказывается? И вообще, хотим ли мы жить в мире, спасенном по рецепту КПК, или как-то сами разберемся со своим будущим и своими ресурсами? Одним словом, здесь, вероятно, придется пересматривать весь комплекс российско-китайских отношений и основы российской внешней политики в целом.
Впрочем, победа националистов в Китае – сценарий пока сугубо гипотетический. Сегодня же Москве необходимо поддерживать и сохранять дружеские отношения с великим соседом, при этом откровенно объясняя наши опасения относительно новых тенденций в настроениях китайской элиты. А для баланса, как это делает и сам Китай, развивать тесные отношения с другими игроками как в регионе (Япония, Южная Корея, страны АСЕАН), так и в мире (США, ЕС, Индия).
