Бурные события на Кавказе в минувшем августе обозначили начало
нового периода на территории бывшего СССР. Противостояние за
влияние перешло в качественно иную фазу и приобрело ничем не
прикрытый характер. До грузино-российской войны участники
геополитической конкуренции по крайней мере не подчеркивали этого
соперничества намеренно. Сейчас политесы отброшены.
Москва недвусмысленно сформулировала свой подход к соседним
странам – зона «привилегированных» российских интересов. Подобная
заявка на собственную сферу влияния является практической
реализацией идеи многополярности, которая раньше носила
концептуальный и довольно абстрактный характер.
В состязательном мире каждый полюс укрепляет и расширяет свои
возможности, и обязательным элементом является наличие «буферной»
зоны, в которой интересы других участников игры, в принципе, могут
присутствовать, но ни в коем случае не являются доминирующими.
Постановка вопроса четкая, но заведомо предусматривающая
конфронтацию, поскольку привилегированные интересы не будут
признаны внешними партнерами законными.
Рефрен выступлений западных политиков – недопустимо пытаться
воплотить в жизнь принципы XIX века в XXI столетии. Еще в начале
нынешнего кризиса госсекретарь США Кондолиза Райс заявила, что
Вашингтон не позволит России реализовать свои стратегические цели.
Собственные цели Соединенные Штаты возвращением в позапрошлый век,
естественно, не считают. Ведь сферы влияния в том, региональном,
смысле у Америки действительно нет, ее интересы распространяются на
весь мир.
Европейский союз категорически отвергает риторику, отсылающую к
эпохе «большой игры», настаивая, что современные международные
отношения основаны на совершенно иной базе. Это, правда, не мешает
ЕС стремиться к пошаговому распространению собственной нормативной
базы на соседей, что, по сути, означает постепенное выставление
«вешек» своей «привилегированной» зоны.
Третий крупный участник постсоветской геополитики – Китай. Пекин
вовсе не использует риторики, привычной для России, Соединенных
Штатов и – еще несколько десятилетий назад – европейских
держав.
С точки зрения КНР, любые рассуждения о сферах влияния –
прерогатива западного колониализма, который привык пренебрежительно
и высокомерно относиться к прочим народам. Поэтому ждать от Китая
понимания нового российского курса уж точно не стоит.
Это, конечно, не означает, что для Пекина не существует той
самой «зоны», но она не объявляется открыто и описывается
исключительно в терминах стремления к всеобщей гармонии. На
практике это выливается в мягкое продвижение экономических
интересов КНР везде, где возможно. Из интересующих Москву регионов
это Центральная Азия.
Нетрудно предположить очаги, где в обозримом будущем можно
ожидать искр нового противостояния.
Приднестровье – точка приложения активных дипломатических усилий
России. Кремль заинтересован в том, чтобы продемонстрировать свою
способность разрешать кризисы не только военной силой, но и
политическим способом. Судя по косвенным признакам, Москва, Кишинев
и Тирасполь приближаются к новой версии «плана Козака»,
согласованного пять лет назад и сорванного в результате
вмешательства США и ЕС.
Российские условия урегулирования, скорее всего, будут включать
нейтрализацию Молдавии (то есть обязательство невступления в НАТО)
и сохранение на территории страны военного присутствия России.
Трудно предположить, что Вашингтон будет сидеть сложа руки, если
перспектива такого разрешения конфликта станет реальной. Раз это не
устроило Америку и Европу в 2003 году, едва ли они согласятся на
такое теперь, в условиях объявленной стратегической конкуренции. Но
разрушение сделки по Приднестровью будет означать признание того,
что Соединенным Штатам и Евросоюзу на деле нужна не территориальная
целостность Молдавии, а недопущение того, чтобы Кишинев попал на
орбиту Москвы.
Ярость России в случае второго подрыва всех ее усилий может
резко осложнить обстановку. Конечно, до признания Тирасполя вряд ли
дойдет – совершенно непонятно, что в этом случае делать с
территорией, которая отделена от России недружественной Украиной.
Но и возможность решения конфликта тогда становится совсем уж
теоретической.
Второй объект потенциального противоборства – Белоруссия. В
условиях явного конфликта роль Минска возрастает. Для России это
единственная брешь в сплоченном ряду недоброжелателей к западу от
собственных границ. Для Брюсселя и Вашингтона – возможность
оторвать от Москвы единственного институционального союзника.
Александр Лукашенко – мастер выжимать выгоду для себя из любой
ситуации, теперь же перед ним открываются масштабные
возможности.
От Запада белорусскому лидеру нужно признание легитимности
парламентских выборов, размораживание политических отношений с США
и активизация – с Евросоюзом. От Москвы – льготные условия газовых
поставок и по возможности иные экономические преференции.
Реверансы в западном направлении «батька» уже сделал –
политические заключенные, в том числе бывший кандидат в президенты
Александр Козулин, освобождены, а во время избирательной кампании
объявлены послабления для оппозиции.
России, скорее всего, Белоруссия предложит услуги в сфере
военного сотрудничества и совместного противодействия НАТО,
естественно, далеко не бесплатно. Судя по витиеватым формулировкам,
которые официальный Минск использует для описания своей позиции по
Абхазии и Южной Осетии, признавать их Белоруссия, конечно, не
собирается. Но и отвергать такую возможность ей ни к чему.
Запад уже дал понять, что готов к гибкости. Вашингтон
предчувствует улучшение ситуации с демократией в Белоруссии и не
исключает отмены санкций против руководства страны. Пока санкции
сняты с двух предприятий. Евросоюз обсуждает ту же возможность,
причем в европейском случае это вполне вероятно.
Третий узел – соседи Грузии по Южному Кавказу.
Российско-грузинский конфликт поставил Ереван в трудное положение
не только потому, что через грузинскую территорию в Армению
поступает газ. В Ереване опасаются, что Москва потребует от
союзника по ОДКБ более определенной поддержки. Испортить отношения
с Грузией, которая является важным экономическим партнером, где
проживает значительной армянское меньшинство, чревато усугублением
и без того тяжелых проблем Армении. При этом разочаровать Россию
тоже опасно, потому что от нее зависит очень много, в том числе и
ситуация вокруг Нагорного Карабаха.
Наметившееся разблокирование тупика между Ереваном и Анкарой
способно изменить ситуацию в регионе.
Турция вообще превращается в самостоятельную региональную
державу, интересы которой далеко не всегда совпадают с
американскими и европейскими. Для России это открывает
дополнительные возможности, но и сулит обострение конкуренции.
Я сознательно не затрагиваю Украину. Это главная площадка
предстоящего геополитического столкновения, об этом открыто говорят
и в США, и в России, ситуация в этой стране достойна отдельного
описания. Но и без киевской баталии постсоветское пространство все
больше напоминает минное поле, где любое резкое движение чревато
очередным взрывом.
