Международный интерес к Исламской Республике Иран
(ИРИ) неуклонно возрастает. Связано это не только с иранской
ядерной программой, но и с общим повышением роли Тегерана в
регионе, который в силу разных причин превратился в один из главных
центров мировой политики.
Однако распространенные в мире представления зачастую
отражают не столько истинную ситуацию в Иране, сколько то, как ее
хотели бы видеть на Западе или в России. Между тем иранская
реальность многообразна и далеко не всегда вписывается в
стереотипы, к которым привыкли за границей. В этом автору довелось
убедиться, побывав в ИРИ после долгого перерыва – осенью 2007
года.
Начать следует с того, что Иран – не закрытое
государство. Ино- странцы могут свободно приехать сюда на две
недели, получив въездную визу в аэропорту Тегерана или Мешхеда.
Передвижение по стране в целом не ограничивается, исключение
составляют только граждане США: они должны путешествовать в
сопровождении иранского гида. И конечно же, запрещен въезд
гражданам Израиля. Более того, в ИРИ невозможно попасть даже тем, в
чьих паспортах стоит израильская виза.
Иран постепенно меняется, все больше отходя от
жестких норм ислама, насаждавшихся в стране многие годы, в том
числе и с помощью «стражей исламской революции». Сегодня «стражей»
на улицах почти не видно. Иранцы, безусловно, религиозны, но в
большинстве своем они никогда, даже в эпоху исламской революции, не
отличались фанатизмом. Это тем более справедливо по отношению к
современному состоянию общества.
Требования повседневной жизни часто отодвигают в
сторону исламские строгости, к которым иранцы всегда относились
творчески. Например, несмотря на запрет, в вагоне метро для мужчин
можно увидеть женщину в сопровождении родственника-мужчины. Хотя
раздельный проезд женщин и мужчин предписан не только общественному
транспорту, но и такси, в Тегеране женщины часто пользуются дешевым
общим такси.
Правда, за соблюдением исламской морали власти
по-прежнему следят. Иногда закрывают мужские парикмахерские, если
там делают непристойные прически, а также ограничивают места для
велосипедных поездок, прогулок для женщин и проч.
ЭКОНОМИКА: ДОСТИЖЕНИЯ И ПРОБЛЕМЫ
Как и другие страны, богатые углеводородами, ИРИ за
несколько лет мирового нефтяного бума заметно улучшила свое
экономиче- ское положение. В докладе МВФ «Прогнозы экономического
развития в Ближневосточном и Центрально-Азиатском регионах»
отмечается, что в 1385 иранском году (21.03.2006 – 20.03.2007)
экономический рост в Иране составлял 4,9 %, а в 1386 и 1387 годах
этот показатель достигнет уже 6 %. Объем ВВП в текущем году должен
составить 278,1 млрд дол., а в следующем – 324,6 млрд долларов.
Правда, в докладе отмечен и довольно высокий уровень инфляции в
текущем году – 17,5 %, но уже в следующем предполагается ее
снижение до 16,7%.
На практике, конечно, не все столь благополучно, как
о том свидетельствует статистика, в том числе и данные
международных организаций.
Достаточно остро стоит проблема занятости. В декабре
2007-го заместитель министра труда и социальных дел Ибрагим Назари
Джалали заявил, что безработица упала с 12,3 % до 11,2 %, а к концу
нынешнего года (к 20.03.2008) ожидается ее снижение до 11 %. По
данным Центра статистики Ирана, весной 2005-го уровень безработицы
составлял 11,9 %, затем цифра опустилась до 10,9 %. Но это
официальные данные, которые, как и во всех странах, не вполне
отражают реальность.
Рабочие места в ИРИ есть, но они не всегда устраивают
иранцев. В Исфахане автору этих строк пришлось наблюдать, как
«вербовщики» предлагали молодежи красочные буклеты с информацией о
том, какие льготы при поступлении в вузы положены лицам,
отработавшим несколько лет на государственных предприятиях. Однако
молодые люди по большей части не глядя выбрасывали рекламные
материалы, поскольку их либо не устраивают условия, либо они просто
не верят такого рода предложениям.
Как и в шахские времена, власти прибегают к импорту
квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы в сферах,
которые иранцы считают непрестижными, в том числе в строительной
индустрии. По информации Департамента занятости иностранных
граждан, в стране находится более 11 тыс. специалистов и
квалифицированных рабочих из-за рубежа. Точных сведений о рабочей
силе с низким уровнем подготовленности нет, однако косвенные данные
красноречивы: так, руководство этого департамента сообщило о
решении выдать 300 тыс. разрешений на работу сроком на 6 месяцев
иностранным гражданам.
При этом и сами иранцы отправляются на заработки за
границу. За рубежом работают около полумиллиона только
квалифицированных специалистов, включая выехавших из Ирана после
исламской революции. Всего же, по данным Исследовательского центра
Меджлиса, за пределами страны проживают 3 млн иранцев,
располагающие активами в 1,3 трлн долларов. Руководители ИРИ
безуспешно ищут способы привлечь эти средства. В 2006 году иранцы,
работающие за рубежом, перевели на родину более 2 млрд долларов.
Многие из них хотели бы вернуться назад, однако правительство не
может пока создать приемлемые условия для их возвращения.
Еще одна серьезная проблема, с которой сталкивается
Иран, – наркомания и афганский наркотрафик. На границе с
Афганистаном иранские войска ведут настоящие бои с хорошо
вооруженными наркокурьерами. Надо отдать должное властям ИРИ,
которые не замалчивают эту проблему, а наркомания рассматривается
как одна из наи-более опасных угроз. В 2006-м Штаб по борьбе с
наркотиками обнародовал информацию, согласно которой за последние
11 лет от «злоупотребления» наркотиками погибло около 22 тыс.
человек. По официальным данным, 45 % заключенных иранских тюрем –
люди, обвиненные в распространении либо употреблении наркотических
веществ. По сведениям ООН за 2005 год, наркотики употребляют 2,8 %
населения Ирана старше 15 лет. Официально власти ИРИ сообщают о 2
млн наркоманов, оценочные данные – 6 млн человек.
Питательной средой для распространения наркомании
являются неустроенность и неудовлетворенность материальным
положением и социальным статусом. Со времен монархии население
Ирана выросло в два раза и составляет уже более 70 млн человек.
Перенаселенность, особенно заметная в Тегеране, создает
естественные проблемы: отсутствие работы с достойной оплатой,
сложности с социальным обеспечением и т. п.
Средняя заработная плата, по разным данным, достигает
200–300 долларов. Минимальная зарплата рабочего составляла в 2004-м
около 4 дол. в день, или порядка 100 дол. в месяц. Чтобы понять
соотношение зарплат и цен, достаточно отметить, что последние по
некоторым позициям уже приблизились к московским.
Многие иранцы не в состоянии приобретать необходимые
товары и услуги по рыночным ценам, поэтому после исламской
революции государство создало систему социальной поддержки
населения. На социальные программы уходит около 20 %
государственного бюджета, благотворительной деятельностью и
реализацией социальных программ одновременно занимаются около 120
фондов и организаций. Тем не менее, согласно оценкам
исследователей, в 2007 году примерно 10–12 млн иранцев жили за
чертой бедности, а 6 млн граждан вообще выпали из чьей бы то ни
было сферы внимания. Официально признается, что к началу 2005-го
1,7 млн человек жили «ниже абсолютной черты бедности».
Иранцам не хватает средств, чтобы поддерживать
желаемый уровень жизни. В связи с этим они предпочитают добровольно
ограничивать число детей в семьях. Странно было слышать от
небедного местного жителя, что он хочет иметь только одного
ребенка, по- скольку жизнь стала очень дорогой. К тому же из
продажи иногда исчезает сухое молоко, необходимое для детского
питания. Многим средства нужны для обучения детей за границей, в
том числе, как ни странно, и в Америке, куда выезд открыт. Вообще,
судя по официальным данным, за рубежом обучаются более 70 тыс.
иранцев.
Для решения своих материальных проблем иранцы ищут
дополнительных заработков. Распространен частный извоз. И хотя ИРИ
производит и даже экспортирует современные автомобили (в частности,
«Саманд» поставляется в Россию), значительная часть тегеранского
автопарка представлена устаревшими моделями.
НАДЕЖДЫ И РЕАЛЬНОСТЬ
Со времен монархии население таких крупных городов,
как Тегеран и Исфахан, значительно изменилось. Иранцы стали менее
приветливы и более озабочены повседневными проблемами, что очень
заметно в сравнении, например, с Ираном 1970-х. Наглядно это
проявляется уже в том, что теперь, как и в России, редкий
автомобилист пропустит пешехода. Раньше это было правилом: почти
каждый водитель давал пешеходам возможность перейти улицу, причем
делал это с улыбкой.
Похоже, что почти за три десятилетия правления
исламский режим не в полной мере оправдал ожидания народа. Многие
участники революционного движения 1970-х годов не предполагали, что
муллы останутся у власти на столь долгий срок. Им отводилась скорее
роль «факела», задачей которого было «разжечь» революцию и
«сгореть» в ней (по крайней мере, отойти в сторону после свержения
монархии). Но «сгорели» в огне революции как раз те, кто так
думал.
Сегодня к властям в ИРИ относятся, конечно, иначе,
чем при аятолле Хомейни. В большинстве своем народ тогда все-таки
верил в «вождя», способного и готового в ближайшей перспективе
кардинально изменить к лучшему материальное положение. Теперь в
народе говорят уже не только о повсеместной коррупции, но и о том,
что родственники правящих мулл скупают недвижимость за рубежом.
Причем собственность по баснословным ценам приобретается в странах
Запада, руководство которых закрывает глаза на санкции, запрещающие
такие операции. Два с половиной года назад президент Махмуд
Ахмадинежад пришел к власти в значительной степени благодаря
протестным настроениям и поддержке малообеспеченных слоев
населения.
Однако сегодня, несмотря на макроэкономические
показатели, свидетельствующие о достижениях Ирана, авторитет как
Махмуда Ахмадинежада, так и религиозного лидера аятоллы Али Хаменеи
невысок. По данным опросов, проведенных летом 2007-го
интернет-изданиями «Руз» и «Базтаб», в поддержку президента
высказались всего 10 % респондентов. Телевизионные репортажи
демонстрируют, как некоторые слушатели дремлют, когда выступает
Ахмадинежад или муллы самозабвенно проповедуют о нравственности.
Народ уже не слишком верит речам, поскольку социальное расслоение
продолжается, а разрыв между богатыми и бедными увеличивается.
Об этом можно судить, например, по ценам на
недвижимость. Тегеран по-прежнему разделен на две части – бедную
южную и богатую северную. После исламской революции многие из
бывших «революционеров» поселились на севере столицы, где
значительно выросли цены на жилье: стоимость квадратного метра
до-стигает уже 10 тыс. евро. На фоне явных проблем с обновлением
инфраструктуры и модернизацией страны закономерно возникает вопрос:
на что тратились и куда сейчас направляются средства, получаемые от
продажи нефти?
На жизненном уровне населения негативно сказалось
квотирование бензина и появление черного рынка горючего. Изменение
привычного образа жизни и подорожание товаров и услуг вызвали
естественный протест. Летом 2007 года было разграблено около 750
бензоколонок, имели место случаи поджога.
Вина за нехватку бензина возлагается на руководство.
В ИРИ распространена точка зрения, согласно которой власти
сознательно не строили нефтеперерабатывающих предприятий.
Коррумпированные чиновники не были заинтересованы в строительстве
новых заводов, т. к. получали долю от поставщиков бензина.
Весьма неубедительно звучит другая точка зрения
(озвученная в Москве достаточно известным проиранским
функционером), согласно которой Иран не стал строить
нефтеперерабатывающие предприятия, потому что послушался совета
Запада, обещавшего якобы гарантированные поставки бензина в ИРИ.
Напомним, что одним из главных лозунгов исламской революции было
достижение независимости от импорта, особенно в том, что касается
топлива. Действующие нефтеперерабатывающие предприятия построены
еще при шахе, во времена которого проблем с бензином не
существовало.
С 22 декабря 2007-го программа нормирования продажи
бензина в Иране вступила во вторую стадию, которая продлится до 19
апреля 2008 года. Власти учли опыт первого полугодичного этапа и
увеличили ежемесячные нормы льготных продаж со 100 до 120 литров
для легковых машин и с 30 до 36 литров для мотоциклов. Для
некоторых типов автомобилей нормы отпуска бензина снижены.
Коснулось это и такси. Норма легкового такси уменьшена с 800 до 700
литров. Интересно, что при этом значительно возросли нормы для
общественного транспорта в сельской местности, где достаток в доме
оставляет желать лучшего, а люди являются традиционным электоратом
религиозно-политических структур. Совершенно очевидно, однако, что
кардинально эти меры ситуацию в стране не изменят. До введения квот
на бензин в ИРИ на каждый автомобиль приходилось 11 литров топлива
в день.
НОВЫЙ РОСТ НАЦИОНАЛИЗМА
На этом фоне заметны попытки переосмысления прошлого.
Кто-то с ностальгией вспоминает относительно недавнее монархическое
правление. Однако большинство иранцев шахской власти уже не помнят
и не могут желать ее реставрации. Но все же интерес к этой странице
истории, которую исламские революционные власти рассчитывали
вырвать с корнем, возвращается.
Сегодня на тегеранском базаре можно увидеть золотые
кулоны с изображением шаха Ирана. Вряд ли это было возможно
несколько лет назад. Свободно продаются ассигнации и монеты с
изображением иранских монархов. Зато, вероятно, по причине низкого
спроса в Тегеране не так просто найти основополагающие труды
аятоллы Рухоллы Хомейни «Кашф-е асрар» («Раскрытие тайн») и
«Хокумат-е эслами» («Исламское правление»). Но во всех магазинах
продаются популярные среди молодежи произведения светского
исламского идеолога Али Шарийати, погибшего в Лондоне при
невыясненных обстоятельствах еще до исламской революции. Исламские
власти не особенно жаловали его работы, поскольку автор был против
установления власти мулл и даже полагал, что Коран может
интерпретировать светский человек, а не только профессиональный
священнослужитель.
Иранцам присуще чувство национального достоинства,
возрожденное последним шахом и получившее мощный новый импульс к
развитию после исламской революции, движущей силой которой был не
столько религиозный порыв, сколько национализм. Как и следовало
ожидать, в стране снова растет национальное самосознание, что
сопровождается повышением интереса к истории и более критическим
восприятием существующей реальности. Любопытно, что в центре
внимания оказывается и доисламское прошлое Ирана, что
свидетельствует о стремлении не ограничиваться религиозной
составляющей при поиске национальной и великодержавной
идентичности.
Примечательно, что многим национально мыслящим
иранцам не нравится политика руководства страны, направленная на
поддержку палестинцев и демонстративную конфронтацию с Израилем.
Эти люди не питают каких-то особых чувств к евреям и палестинцам,
но считают, что на международные исламские и антиизраильские
проекты выделяется слишком много средств, а это не способствует
улучшению жизни самих иранцев и повышению престижа Исламской
Республики Иран в мире. «Мы – не арабы, – говорят сторонники такого
подхода. – Какое нам дело до конфликта палестинцев и евреев? Пусть
сами разбираются. А нам ради палестинцев нечего без нужды портить
отношения ни с Западом, ни с Израилем». Отметим, что такого
прагматичного подхода придерживались шахские политики, старавшиеся
извлекать пользу из палестино-израильских противоречий.
При этом политика президента Ахмадинежада во многом
на- правлена на то, чтобы превратить ИРИ не только в ведущую
региональную державу, но и в лидера всех мусульман, сгладив
традиционные противоречия между суннитами и шиитами. Тегеран
акцентирует внимание на общеисламских ценностях, интересах и целях
глобального уровня. Иран пошел на сближение с Саудовской Аравией,
которая является не только главным союзником американцев в зоне
Персидского залива, но и историческим противником ИРИ,
противостоящим расширению ее влияния в регионе. В декабре 2007-го
Махмуд Ахмадинежад совершил хадж по личному приглашению саудовского
короля Абдаллы II. При имаме Хомейни такое даже представить себе
было невозможно.
Впрочем, конкуренция за влияние в Ираке, который
всегда считался главным региональным соперником Ирана, способна
отравить отношения Тегерана с арабскими режимами. Суннитские лидеры
Ирака, а вместе с ними и многие политики в других странах
Персидского залива воспринимают ИРИ как силу, в перспективе даже
более опасную, чем США. Так, шейх Маджид аль-Кауди, лидер
организации «Пламя Ирака», заявил: «Тегеран – наш действительный
враг, поскольку он хочет контролировать мою страну и затем весь
арабский мир».
Иран не боится угрозы со стороны Соединенных Штатов,
хотя эта тема активно используется режимом для сохранения своих
позиций. Несмотря на то что в СМИ много писали о почти неизбежном
нападении Америки и даже неоднократно назывались даты вторжения, в
ИРИ мало кто воспринимает эту информацию серьезно. Более того,
никакой психологической подготовки к возможной войне с американцами
не наблюдается.
По-настоящему массовых антизападных и
антиамериканских настроений в Иране давно нет. Кое-где сохранились
лозунги, при необходимости проводятся соответствующие митинги и т.
п. Но реальное отношение иранцев к США лаконично выразил автору
этих строк один тегеранец, получающий пенсию в 400–500 долларов
(как участник войны, имеющий ранения, он ушел на пенсию лет в 40).
«Я кричу “Смерть Америке!”, – признался он, – потому что у меня там
дочь на врача учится, а мне надо деньги зарабатывать на ее
обучение». Более того, в Куме есть аятоллы, то есть представители
высшего шиитского духовенства, которые открыто выступают за
восстановление отношений с Вашингтоном.
Вообще, происходящее в Соединенных Штатах вызывает
обостренный интерес политиков и СМИ в Исламской Республике Иран.
Когда кандидат в президенты США Хиллари Клинтон заявила, что в
случае ее победы на президентских выборах Америка сядет за стол
переговоров с Тегераном без предварительных условий, в одной из
иранских газет появилась статья под заголовком «Соревнование
политиков Америки за переговоры с Ираном».
Большое внимание ИРИ уделяет взаимоотношениям еще с
одной ведущей мировой державой – КНР. Напомним, что в конце 2004
года Пекин подписал с Тегераном соглашение о сотрудничестве на 30
лет, предусматривающее проекты на 70 млрд долларов. Китайская
государственная компания Sinopec займется разработкой гигантских
газовых запасов Йадаравана, строительством объектов нефтехимической
и газовой промышленности, включая трубопроводы. В соответствии с
этим соглашением китайская военная строительная компания NORINCO
должна расширять тегеранское метро, которое было построено в
основном китайцами. Метрополитен в столице Ирана функционирует уже
7 лет. Китайцы успешно воспользовались сан-кциями в отношении ИРИ,
чтобы закрепиться на ее рынке.
МЕЖДУ РОССИЕЙ И ЗАПАДОМ
Саммит прикаспийских государств, прошедший в Тегеране
в минувшем октябре, иранский истеблишмент эффективно использовал
для укрепления режима. В какой-то степени престижное международное
мероприятие и личное присутствие на нем президента РФ Владимира
Путина оказали стабилизирующее влияние на ситуацию в Иране и
обеспечили нынешнему руководству дополнительные очки в глазах
соотечественников.
Некоторые исследователи и политики уже несколько лет
называют ИРИ среди стратегических союзников России. В октябре
2007-го член иранского парламента Казем Джалали назвал Москву и
Тегеран «стратегическими партнерами» и заявил в интервью
государственному телеканалу, что сейчас они находятся «по одну
сторону баррикад». Однако на деле отношение Тегерана к Москве
намного сложнее.
У непредвзятого иностранного наблюдателя в Иране
вообще складывается впечатление, что расширению связей с западными
странами там будут рады больше, чем с Россией, отношение к которой
исторически неоднозначно или даже настороженно негативно. Москву
подозревают в стремлении использовать Тегеран в собственной хитрой
интриге.
Характерна, например, статья члена научного совета
Тегеранского университета Элахе Кулаи «Противоречия Ирана с
Америкой и Европой – подходящий инструмент игры России»,
опубликованная также в октябре 2007 года и явно приуроченная к
саммиту и визиту Путина.
Элахе Кулаи – известный иранский политик: в 2001-м
она возглавляла группу ирано-российской дружбы Собрания исламского
совета (Меджлиса), а в 2002-м была наблюдателем от иранского
парламента на переговорах по Каспию и членом комиссии Меджлиса по
национальной безопасности и внешней политике. Кулаи прямо пишет,
что в силу обстоятельств ИРИ находится в очень невыгодном положении
для переговоров о статусе Каспия и защите своего суверенитета. В то
же время «противоречия Ирана с Америкой и Европой превратились в
подходящий инструмент для игры России с этими странами». Между тем
еще в 2001 году Элахе Кулаи утверждала, что «тесные отношения между
Россией и Ираном – естественное следствие давления, которое на нас
оказывает Запад».
Товарооборот ИРИ с Германией составляет почти 25 млрд
долларов, в то время как торговля с Россией находится на ничтожном
уровне – 2 млрд (как с Казахстаном). Из-за экономической слабости
Москва по-прежнему не может предложить каких-либо действительно
широкомасштабных проектов. Строительство АЭС в Бушере – это
отдельная тема, имеющая куда больше отношения к большой
международной политике, чем к экономике. Да и на фоне той же
Германии сумма бушерского контракта – менее миллиарда долларов –
тоже не слишком впечатляет.
Что касается других проектов российско-иранского
сотрудничества, то они не столь масштабны. Это относится и к
контракту на поставку пяти самолетов Ту-204-100. Они не решат
проблемы старого и изношенного авиапарка Ирана. К тому же Россия
сама почти не закупает собственных самолетов, что чрезвычайно важно
для торговых партнеров и авторитета производителя. Интересен проект
поставок в Исламскую Республику Иран и производства в этой стране
пассажирских самолетов Ту-334, Ту-214 и гражданских вертолетов
«Камов». Однако переговоры пока только ведутся, но даже и в случае
достижения договоренности нет оснований надеяться на скорый
результат. Проекты сотрудничества в нефтегазовой области и в сфере
энергетики также трудно пока рассматривать как прибыльные и
работающие на повышение престижа России в ИРИ. Конечно, грандиозен
по замыслу проект соединения каналом Черного и Каспийского морей.
Однако опять же пока совсем не ясно, что из этого получится. А
главное – кто в большей степени от этого выиграет?
Иран намерен по-прежнему, как это всегда было в
истории, играть на противоречиях России с другими странами,
преследуя свои интересы. Приобретение страной статуса важной
региональной державы прежде всего рассматривается в контексте того
или иного взаимодействия с Западом. Поэтому Москве надо отдавать
себе отчет в действительных приоритетах руководства ИРИ. Исламская
революция завершилась со смертью имама Хомейни и его ближайших
единомышленников. Иран давно вернулся на путь развития традиционных
капиталистических отношений, постепенно освобождаясь от
препятствующих этому элементов революционного наследия. В то же
время Тегеран пытается использовать именно
конфессионально-политическую составляющую данного наследия для
распространения своего влияния не только в районе Персидского
залива, но и за его пределами. При этом руководство ИРИ готово
сотрудничать практически с любыми силами на международной арене,
если это принесет пользу режиму.
