Мюнхенское выступление президента России Владимира
Путина не содержало — при всем уважении к главе государства —
открытий. Он высказал по большей части вещи общеизвестные и весьма
популярные. Даже на Западе оценки, содержавшиеся в его речи,
поддержали от 68 до 73% опрошенных. Если бы опросы делались в Азии
или Латинской Америке, цифры были бы еще выше. Думаю, немного
запоздал основной пафос речи — обличение концепции однополярного
мира. Повсеместный американский провал очевиден всем.
Даже немного обидно, что Россия не выдержала и сказала то, что
думали, но часто не решались высказать ее европейские соседи. Мы в
очередной раз оказались в своей традиционной роли — критикуемого
защитника общих интересов, за спиной которого прячутся более
осторожные и циничные европейцы. Но по крайней мере партнеры не
могут больше делать вид, что не слышат наших возражений.
Но речь российского президента будет, видимо, признана
исторической. И не потому, что в ней якобы провозглашался переход к
«холодной войне», — в это верят либо идиоты, либо отъявленные
русофобы. Речь со всей содержавшейся в ней жесткой правдой
покончила, по крайней мере пока, с надеждами на создание нового
более цивилизованного мира, основанного на партнерстве или даже
квазисоюзе великих цивилизованных держав против тенденций,
угрожающих всем, — уже, наверное, неостановимого распространения
ядерного оружия, терроризма, расползания несостоявшихся государств.
Не будет пока и единой энергетической политики.
Россия не отказалась в Мюнхене от сотрудничества по всем этим и
другим проблемам. Просто президент России констатировал прямо или
иносказательно, что лидеры мира провалились.
Международное право, даже в том несовершенном виде, в котором
оно было создано после Второй мировой войны, опрокинуто, и верх
берет политическая целесообразность — т.е. закон джунглей. Остатки
международной договорной системы, ограничивавшей гонку вооружений,
рассыпаются на глазах, а сама гонка вооружений набирает обороты. О
демократизации международных отношений без насмешки могут говорить
только отъявленные циники. Об объединении стран на основе общих
ценностных систем говорить просто неудобно. Главной ценностью ныне
становится корыстный интерес. Надеюсь, сохранится хотя бы один
бастион, где единая система ценностей как-то держится, — Евросоюз.
Да и в Европе после того, что произошло и происходит вокруг бывшей
Югославии, о внешнеполитической морали говорить не совсем
удобно.
Военная сила вернулась на свое традиционное место в системе
международных отношений. Сама система международной безопасности
становится все более хрупкой. В этой среде провокаторы чувствуют
себя вольготнее. Только что это было продемонстрировано в Ливане,
каждый день демонстрируется в Ираке. На этом фоне туповатые планы
по развертыванию заведомо неэффективных систем противоракетной
обороны в Центральной Европе тоже кажутся провокацией.
Международные организации в большинстве своем дискредитированы или
слабеют, а новых эффективных не создается.
Бегство США из Ирака неизбежно. Но исправление иракской ошибки
через уход не создаст более справедливого или лучше управляемого
мира. Уже сейчас очевидно, что провал претензий на однополярность
приведет не к эффективной многосторонности, а к хаосу.
Многополярность — любезная сердцам многих — в таких условиях есть
систематизированный хаос, привычный для каких-нибудь XVII или XVIII
веков. Но крайне опасный в веке 21-м с наличием и расползанием
ядерного оружия, терроризма, с его информационной открытостью и
почти повсеместной политической активизацией масс. С его выходящим
на поверхность конфликтом цивилизаций, явлением не новым для
человечества, но особо опасным в условиях относительной хрупкости и
открытости современной постиндустриальной и индустриальной
цивилизации.
Рискну предположить, что эра наступающего холодного мира, в
которую мы вступаем после пятнадцатилетней эйфории по поводу
окончания «холодной войны» и злостного провала международного
сообщества в создании сколько-нибудь эффективной системы управления
международными отношениями и безопасностью, будет во многих
отношениях более опасной, чем эта самая война. С конца 50-х —
начала 60-х годов двадцатого века она характеризовалась
повышающейся степенью управляемости. Биполярная дисциплина
работала. С 70-х годов военно-политические отношения все плотнее
регулировались системой договоров, становились более прозрачными и
предсказуемыми.
Вероятность возникновения конфликтов между блоками и их
эскалации стремилась к нулю. Делались чудовищные ошибки — Вьетнам,
Афганистан. Но они были скорее исключениями и не вели к
эскалации.
После окончания «холодной войны» единая реакция международного
сообщества на агрессию Хусейна против Кувейта позволила начать
мечтать об установлении более стабильного и справедливого мирового
порядка. Но череда югославских трагедий, расширение НАТО и
оттеснение России, неспособность лидеров мира предотвратить
приобретение ядерного оружия Индией, Пакистаном, Северной Кореей и,
наконец, трагическая ошибка — нападение США на Ирак покончили с
этими надеждами.
Теперь каждый борется за себя, понимание общих интересов
оттесняется на второй план. Последний пример — провал планов
создания общей российско-европейской энергетической стратегии.
Планы заменены на жесткую борьбу, исходящую не из логики общих, а
сугубо частных интересов. Подъем экономического национализма
затормозил, а то и повернул вспять процессы либерализации
международной торговли. «Доха раунд» в рамках ВТО давно выдохся и
прочно сидит на мели.
Весь этот фон сильно напоминает предвоенные периоды.
В годы «холодной войны» кто искренне, кто цинично «боролся за
мир». Похоже, «борьба за мир» снова должна стать лозунгом дня. В
ближайшее десятилетие планете угрожает череда конфликтов, в том
числе и с применением ядерного оружия массового уничтожения.
Что в этой ситуации делать России? Пока придется рассчитывать на
себя, становиться действительно сильной, на качество улучшать
знание мира и уровень госуправления. Нельзя реагировать на
провокации. А желающих поддаться на них немало — из-за устарелости
мышления или своих корыстных интересов. Надо сколько можно
сторониться конфликтов, избегать превращения в поле
межцивилизационных или иных битв. Но главное, надо смотреть вперед,
рассчитывая, что череда предстоящих катаклизмов — будем надеяться,
не катастроф — все-таки заставит лидеров мира — старых и новых —
вернуться к поискам более единой и рациональной политики, путей
укрепления управляемости миром.
В Мюнхене Путин высказал горькую правду о настоящем и недавнем
прошлом. Но нельзя останавливаться на этой констатации. Нужно
искать и предлагать выходы из складывающейся, крайне неприятной и
опасной ситуации. Если мы найдем выход и он будет принят, Россия
подтвердит свое право на лидерство лучше, чем энергетической мощью,
модернизируемыми вооружениями или даже уверенностью в себе, которую
она сейчас демонстрирует. И надо бояться самоуверенности. Мы
кажемся себе сильнее и потому, что слабеют остальные. Но невозможно
быть сильным и успешным в нестабильном и опасном мире.
