С приближением промежуточных выборов в конгресс Америка погружается в идеологическую борьбу. Неполных полтора года назад, отмечая сто дней президентства Барака Обамы, комментаторы обсуждали, не грядет ли закат республиканцев как ведущей общественно-политической силы. Сегодня от растерянности «Великой старой партии» не осталось и следа. Рейтинг Обамы ползет вниз, в правильности курса сомневаются все больше сограждан, а мифы о происхождении и вероисповедании президента вновь в ходу. Разгоревшийся некстати шум вокруг строительства мусульманского центра неподалеку от места теракта 11 сентября возродил подозрения в том, что Обама – тайный приверженец ислама и вообще не патриот Америки.
Как бы то ни было, консервативная часть политического спектра оправилась от деморализации, в которую ее ввергло провальное завершение президентства Джорджа Буша, и наверстывает упущенное.
Поляризация политического класса, усиливавшаяся со времени Клинтона, привела к тому, что умеренных голосов в стане консерваторов почти не слышно, в публичном пространстве доминируют крайние точки зрения. Отчасти это объясняется цикличностью политики в Соединенных Штатах. Маятник раскачивается из стороны в сторону, после рывка вправо в 2001–2008 годах последовало еще более резкое смещение влево, так что можно ожидать сильного правого хода. Но размах амплитуде придает и уникальность исторического момента. Америка стоит перед лицом фундаментальных сдвигов в экономике, общественном устройстве и глобальной расстановке сил. Это взвинчивает цену принимаемых решений. Отсюда острота дебатов и непримиримость позиций.
Внешняя политика – периферийный элемент споров. Направление главного удара – обвинения Обамы в том, что, забыв заветы отцов-основателей, он отказывается от священных основ взаимоотношений между гражданами и государством. Артур Брукс, президент Американского института предпринимательства, влиятельного консервативного центра, полагает, что Соединенные Штаты стоят перед экзистенциальным выбором. Либо Америка останется исключительной страной, основанной на свободе предпринимательства, вере в благотворную роль рыночных сил и ограниченные полномочия правительства, либо она превратится в подобие Европы – вотчины госрегулирования, распухающей бюрократии и бесконечного перераспределения.
Но идея исключительности относится и к внешней политике.
Очень умеренные шаги Обамы, направленные на то, чтобы скоординировать действия США с другими мировыми игроками – странами и организациями, вызывают резкое отторжение.
В только что вышедшем меморандуме консервативного фонда «Наследие» утверждается, что администрация поставила под угрозу ни много ни мало суверенитет Америки: «Привнесение иностранных взглядов и законов в наши суды, вступление в договоры, которые противоречат нашим интересам, и придание наднациональным институтам большей моральной легитимности, чем нашей конституции, угрожают самой свободе». Идея ничем не ограниченного суверенитета и эталонного характера американской модели типична для консерваторов. Одной из составляющих «республиканской революции» 1990-х годов (переход к республиканцам контроля над конгрессом в 1994 году), идеологом которой был Ньют Гингрич, затем – спикер Палаты представителей, служило требование к администрации Билла Клинтона свести к минимуму взаимодействие с международными организациями, включая ООН. При Буше это было реализовано – с известными последствиями.
Не отказываясь от аксиомы мирового лидерства США, Барак Обама попытался изменить его содержание. Сузить повестку дня, признав неспособность Америки заниматься всем и сразу.
Сделать ставку на договоренности со значимыми участниками международных отношений и институтами вместо принуждения и односторонних действий. Терпимо отнестись к идейно-политическому разнообразию мира.
Все это консерваторы отвергают. В упомянутом документе фонда «Наследие» излагаются принципы будущей внешней политики: наращивание военной мощи, давление на противников Америки и отказ от «вовлечения» в диалог, война до полной победы в Афганистане, создание и укрепление альянсов на основе ценностей и идеологии, развертывание противоракетной обороны, отказ от ратификации договора о СНВ.
Консерваторы подчеркивают, что демократическая администрация безответственно относится к опасностям, угрожающим США. Тот же Гингрич, выступая месяц назад в Институте предпринимательства, сравнил сторонников Обамы с левыми либералами, которые десятилетиями призывали к примирению с СССР. В роли новой «империи зла» Гингрич видит радикальный ислам, который бросает вызов свободе Америки. Стоит заметить, что он назвал в качестве противника не «международный терроризм», а именно исламистскую идеологию и радикальное прочтение ислама, по мнению экс-спикера, они опасны, даже если не используют насилие. Гингрич активно использует конфликт вокруг мусульманского центра в Нью-Йорке, обвиняя «секулярную социалистическую машину» Обамы в культивировании безнравственности и безбожия.
Марко Рубио, один из ярких деятелей «движения чаепитий», общественной инициативы, объединившей в 2009 году противников Обамы, охарактеризовал его политику как «пренебрежение нашими друзьями, умиротворение наших врагов и отказ от наших обязательств». Рубио, сын кубинских иммигрантов, призывает вернуться к продвижению демократии. Однако, как замечает журнал Foreign Policy, этот взгляд разделяют не все любители чаепитий.
Неприязнь к Обаме сплотила ультраконсерваторов, интервенционистов, либертарианцев и изоляционистов.
Последние, например, Рэнд Пол, сын техасского конгрессмена и кандидата в президенты Рона Пола, известного борца с правительственными полномочиями, полагают, что Америке нужно не вмешиваться куда попало, а сосредоточиться на своих проблемах. Консерваторы яростно требуют снижения налогов и бюджетной дисциплины, и непонятно, откуда возьмутся средства на глобальную политическую и военную активность.
Безусловно, курс республиканской администрации будет отличаться от сегодняшних заявлений – между избирательной борьбой и практической политикой большая разница. К тому же попытка воплотить в жизнь изложенные программные установки, конфронтационные по своей сути, натолкнется на жесткое сопротивление самых разных сил и стран.
Мир до неузнаваемости изменился со времен Рейгана, а Америка далеко не так сильна, как еще 10 лет назад.
Примечательно, что оппонентами консервативного подхода сейчас являются и уважаемые военные. Министр обороны Роберт Гейтс, сам республиканец, – сторонник сокращения и оптимизации оборонных расходов, а глава Объединенного комитета начальников штабов Майкл Маллен и вовсе заявил недавно, что главная угроза безопасности Соединенных Штатов – не Китай и не исламский терроризм, а гигантский бюджетный дефицит. От генералов не ждешь подобных высказываний, однако американская военная элита временами производит впечатление более адекватной, чем политическая.
Вашингтону все равно придется искать рецепты, соответствующие реальному миру, а не идеологическому клише. Но до этого попытка внешнеполитического «реванша» вероятна, тем более что поляризация способна привести к власти довольно радикального представителя консервативного сообщества. Вопрос в том, во что это обойдется остальному миру, который не без напряжения пережил время Джорджа Буша-младшего.
