С прошлой весны в мир иной ушли несколько знаковых фигур, определявших если не весь ХХ век, то его вторую половину. Бывшие премьер-министры Великобритании и Италии Маргарет Тэтчер и Джулио Андреотти, экс-президент ЮАР Нельсон Мандела, теперь видный израильский военачальник и политик Ариэль Шарон.
Этих людей мало что объединяло, более того, друг к другу они относились, скорее, плохо. Мандела, без сомнения, терпеть не мог израильскую военную верхушку, которая в свое время активно сотрудничала с режимом апартеида. Тэтчер на дух не переносила левых, которым был лидер Африканского национального конгресса, а с Андреотти их связывала, скорее, профессиональная неприязнь — Лондон и Рим нередко сталкивались внутри европейского сообщества по поводу денег и принципов интеграции.
Из крупных политиков этого поколения — возрастной диапазон от 87 до 95 — еще живы основатель Сингапура Ли Куан Ю, кубинский пассионарий Фидель Кастро, экс-президенты США Джимми Картер и Джордж Буш-старший, дипломат-легенда Генри Киссинджер, экс-канцлер Германии Гельмут Шмидт, бывшие президенты француз Валери Жискар д’Эстен и финн Мауно Койвисто, бывший председатель КНР Цзян Цзэминь. А Шимон Перес, Роберт Мугабе и Джорджо Наполитано до сих пор главы своих государств — Израиля, Зимбабве и Италии.
Всех этих людей объединяет время, в которое они вершили политические судьбы своих стран и мира. Находясь по разные стороны баррикад, они вместе творили историю ХХ века.
Есть удивительный парадокс. Сейчас мы живем в глобальную эпоху, когда весь мир очевидно взаимосвязан, опутан множеством самых разных нитей, все зависят от всех. Но мировая политика при этом утратила целостность, которая была свойственна ей 25-30 лет назад, когда мир был совсем не един. Его разделял «железный занавес», а идеологическая конфронтация подразумевала непримиримое взаимное неприятие. Однако противостоящие лагеря не отрывали взгляда друг от друга, реагируя на действия противоположной стороны, те же, кто непосредственно не участвовал в клинче, все равно должны были подстраиваться под правила, которые диктовала ситуация.
Сегодня все иначе. Правил нет, тот факт, что все находятся в одной глобальной лодке, не означает согласованных действий. Наоборот, пассажиры ведут себя весьма самостоятельно, не признавая никаких капитанов или лоцманов.
Пример Ариэля Шарона особенно показателен. Его военная и политическая биография — это фактически история Государства Израиль, его становления, борьбы за выживание и укрепление безопасности. Иными словами — череда войн, окончательная победа в которых невозможна, и кризисов, преодоление которых означало лишь временную передышку. Но при всех тяготах второй половины ХХ века было понятно, как себя вести. Во всяком случае, израильское военно-политическое руководство сделало выбор — ставка на силу, способность одолеть любого противника за счет военного превосходства. И это работало, поскольку одновременно было частью большой игры сверхдержав на Ближнем Востоке, в которой Израиль служил опорным и незаменимым союзником одной из них.
В конце жизни, заняв пост премьер-министра, Шарон, считавшийся самым непримиримым из ястребов, удивил всех — он превратился в поборника размежевания с палестинцами и ухода с территорий, за которые до этого сражался. Генерала многие не поняли, между тем он, судя по всему, чутьем военного человека, стратега ощутил, как все изменилось. Силовое преимущество и опора на могущественного внешнего патрона больше не гарантируют того, что было раньше. И хотя сам Шарон этого уже не увидел, дальнейшие события подтвердили его интуитивное озарение. «Арабская весна» перевернула регион, разрушив всю систему баланса, существовавшую несколько десятилетий очень бурной, но предсказуемой политики. И нынешние, а тем более будущие руководители Израиля столкнутся с проблемами выживания куда более сложными, чем поколение Шарона.
Опыт лидеров второй половины ХХ века, даже будь они сейчас более активны и энергичны, не обязательно помог бы отвечать на вызовы этого столетия, слишком все по-другому.
Впрочем, одно все-таки заметно. Масштаб уменьшился. Практически каждый из крупных лидеров той когорты — еще живущих или уже ушедших — личность с твердым характером и очень четкими взглядами. Именно потому, что они сформированы временем, когда идеологии играли важную роль и было необходимо самоопределиться. Сегодня таких почти нет, переходное время порождает переходных начальников, которым важнее приспосабливаться к постоянно меняющимся обстоятельствам, а не менять их так, как они считают нужным. Это, конечно, не навсегда — рано или поздно востребуются политики другого формата. Но пока остается ценить тех ветеранов, которые пока еще с нами.
