Третьего сентября 2014 г. КНР впервые отметила новый государственный праздник: День победы китайского народа в антияпонской войне. Он был учрежден 27 февраля 2014 г. решением 12-й сессии Постоянного Комитета Всекитайского собрания народных представителей. Другим принятым тогда же решением этого органа 13 декабря объявлено Государственным днем поминовения жертв Нанкинской резни. Официальное объяснение – стремление «запечатлеть эти события в национальной памяти китайцев, сделать их источником силы для великого возрождения китайской нации». Празднование победы в войне сопротивления, подчеркивают СМИ КНР, «будет стимулировать Китай к проявлению еще большей инициативы в международном сотрудничестве, к активности на мировой арене и принятию на себя еще большей ответственности и обязательств в мировом сообществе».
Новый праздник
В течение длительного времени памятные даты, связанные со Второй мировой войной, в КНР не отмечались или отмечались очень скромно. Во многом это объясняется тем, что в 1945 г. капитуляцию японских вооруженных сил принимало гоминьдановское правительство во главе с Чан Кайши, а не КПК. Постепенно ситуация изменилась. Тон в нынешней трактовке Пекином событий Второй мировой войны задал сам Си Цзиньпин, который 3 сентября прошлого года заявил: «Великая победа китайского народа в войне с Японией была для китайской нации историческим поворотным пунктом в процессе движения от погружения в глубокий кризис к великому возрождению». Победа восстановила статус Китая как великой мировой державы, открыла «славные перспективы великого возрождения китайской нации». «Жэньминь жибао» подчеркивает: «Глобальная гегемония Европы закончилась, и закончилась навсегда. … А для народов Азии, Африки и Латинской Америки послевоенный период – начало новой эры. … Вот почему победа 1945 г. стоит того, чтобы ее праздновать».
В этом году в КНР пиком торжеств стал многотысячный митинг на площади Тяньаньмэнь в Пекине 3 сентября. На первом в истории военном параде присутствовали иностранные гости, в том числе и президент России.
В преддверии этой даты китайские партийно-государственные структуры вели мощную политико-пропагандистскую кампанию. Соответствующими публикациями отметились такие организации, как институты ЦК КПК, Китайская академия общественных наук, Академия военных наук и другие. Изложенная в них позиция сводится к следующему. В ходе войны китайский народ «своей героической борьбой и громадными усилиями» заставил Японию вернуть территории, захваченные ею после войны 1894–1895 гг., полностью смыл «национальный позор» предыдущих поражений в борьбе с иностранной агрессией. Война «породила чудо в военной истории: слабая полуколониальная страна нанесла поражение мощной империалистической; это чудо, в свою очередь, стало результатом кровопролитной упорной борьбы китайского народа».
Время начала антияпонской войны отодвинуто на шесть лет назад, а именно: период с «инцидента 18 сентября 1931 г.» (начало японской агрессии в Маньчжурии) до «инцидента 7 июля 1937 г.» у моста Лугоуцяо определен как локальная антияпонская война. Таким образом, события 1931–1945 гг. объединены в одно целое – «локальная антияпонская война» 1931–1937 гг. и «всекитайская антияпонская война» 1937–1945 годов. Далее, в противовес распространенным ранее даже в КНР представлениям, что это была война Японии против Китая, сейчас продвигается точка зрения, согласно которой она была одним из «особо важных» эпизодов Второй мировой в целом, «главным театром военных действий на Восточном театре», «имела важное влияние и даже изменила ход Второй мировой войны, сыграла главную роль в победе над японским фашизмом».
Вклад союзников видится следующим образом: «В 1945 г. Советский Союз ввел войска в Северо-Восточный Китай, США приближались к японской метрополии, а также сбросили на Японию атомную бомбу, все это еще более ускорило гибель японского фашизма». В одной из статей, в частности, сказано, что «есть еще две точки зрения. Согласно первой, решающим фактором, способствовавшим разгрому и капитуляции Японии, была атомная бомбардировка США Хиросимы и Нагасаки, второй – таким фактором были советские вооруженные силы. В момент, когда Япония находилась при последнем издыхании, СССР внезапно ввел войска в китайский Дунбэй, уничтожил Квантунскую армию, что и вынудило Японию к капитуляции. Ни та ни другая точка зрения не соответствуют историческим фактам, они не только в огромной степени принижают роль сопротивления Китая в разгроме агрессии японского милитаризма, но в них содержится отрицание Китая как главного театра военных действий Мировой антифашистской войны на Востоке, его огромного вклада в ее победу…».
В частности, Китай спас Советский Союз от войны на два фронта со всеми вытекающими последствиями, в целом же он, «также как и Советский Союз, сыграл важную роль в достижении победы во Второй мировой войне». То есть СССР победил на Западе, а Китай – на Востоке, и вклад двух стран в Победу якобы примерно равен.
Группа авторов из Института истории партии ЦК КПК формулируют следующим образом: «Страны оси понимали, что мировое господство смогут установить при двух условиях: в Европе они должны нанести поражение Советскому Союзу, а в Азии – Китаю. Советский Союз и Китай были во всемирном антифашистском лагере двумя силами, стоявшими, как скалы на стремнине».
Претензии китайских теоретиков и пропагандистов включают в себя стремление дать Второй мировой войне новое название и новые хронологические рамки. Именно поэтому в современной КНР Вторую мировую на официальном уровне предпочитают именовать «Мировой антифашистской» войной.
Изобретено и новое определение фашизма: «Продукт соединения империализма и феодального милитаризма». Напомним, что его классическое определение принадлежит Георгию Димитрову («открытая террористическая диктатура наиболее реакционных кругов крупного финансового капитала»). Ясно, что китайское определение включает в себя не только фашистские Германию и Италию, но и Японию, которую в Советском Союзе в те годы именовали «милитаристской».
1 сентября 1939 г. видится из китайской столицы как «начало боевых действий на Европейском театре Второй мировой войны», а «началом Второй мировой войны фактически стал инцидент у моста Лугоуцяо 7 июля 1937 года».
Видимо, чтобы придать столь смелым заявлениям видимость правдоподобия, широко воспроизводятся данные о потерях Китая, которые впервые были названы тогдашним лидером КНР Цзян Цзэминем в 1995 г. на торжествах в Москве по случаю 50-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне: 35 млн убитых и раненых. Ху Цзиньтао говорил о 35 млн только погибших. Возможно, он просто оговорился. В китайском сегменте Интернета потери Китая варьируются в пределах от 7 до 40 млн человек. Многие китайские блогеры воспроизводят официальную цифру, однако вынимают из нее иероглиф ? (раненый) и говорят о «35 млн погибших героев».
Правительство Чан Кайши в 1946 г. опубликовало данные, согласно которым с 7 июля 1937 г. по 2 сентября 1945 г. были убиты и ранены 3,31 млн военнослужащих, потери среди гражданского населения составили 8,42 млн человек. 20 мая 1947 г. оно уточнило эту цифру, увеличив ее до 12 млн 784 тыс. 934 человек. В современной западной синологической литературе говорят о 14 млн, о 8–10 млн погибших, о 2 млн погибших военнослужащих и 12 млн гражданских лиц, а также о том, что, по данным официальной статистики, в 1945 г. население Китая было на 18 млн меньше, чем в 1937 году.
В КНР накручивание цифр китайских потерь началось во времена Цзян Цзэминя, особенно после кровавых событий 4 июня 1989 г. на площади Тяньаньмэнь. Тогда в условиях резкого падения авторитета компартия, видимо, посчитала нужным поощрять националистические настроения. В те годы на неофициальном уровне говорили о 80 млн убитых и раненых, включая 40 млн погибших. Распространение такого рода информации осуществлялось также и в целях противодействия имеющим хождение слухам о том, что компартия погубила больше китайцев, чем японцы.
По опубликованным в КНР данным, на пике китайско-японского военного противостояния в нем принимало участие «примерно» 2 млн японских военнослужащих и «более 1 млн» солдат и офицеров марионеточных войск, то есть китайских вооруженных формирований, воевавших на стороне Японии. За годы войны китайскими вооруженными силами было убито, ранено и взято в плен 1 млн 559 тыс. японцев и «уничтожено» 1 млн 180 тыс. военнослужащих марионеточных войск. При этом якобы только вооруженные силы КПК «уничтожили» 1 млн 740 тыс. солдат и офицеров японских и марионеточных войск, в том числе 527 тыс. японских военнослужащих, коммунистами было выведено из строя 64% японских солдат и офицеров и более 95% военнослужащих марионеточных формирований.
Для подтверждения тезиса о первостепенной роли Китая в войне привлекаются заявления иностранных политических деятелей и военачальников того времени. Так, из одной статьи в другую кочует слегка подредактированная цитата из мемуаров маршала Василия Чуйкова, которая в китайском переводе звучит так: «В самые трудные для нас военные годы Япония не напала на Советский Союз, а Китай топила в крови». В оригинале цитата Чуйкова, который, напомним, осенью 1942 г. прибыл под Сталинград из Китая, где в 1940–1942 гг. был военным атташе и главой советской военной миссии, то есть главным военным советником СССР при правительстве Чан Кайши, выглядит следующим образом: «…Ехал помочь китайскому народу выбросить с его земли японских захватчиков. Скажут: вот, дескать, благодетель. Разве не в интересах Советского Союза было вести войну с Японией руками китайцев? Это приходилось мне слышать и в те годы, и позже. Но против Советского Союза Япония так и не выступила даже в самые трудные для нас годы войны, а Китай топила в крови».
Таким образом, в Пекине предпринимают усилия, чтобы, так сказать, привести представления самих китайцев и всего мирового сообщества о роли Китая во Второй мировой в соответствие с его нынешним весом в мировой экономике и политике. Правда, при этом всплывают и некоторые неудобные факты. Так, после начала в 1937 г. «общекитайской войны сопротивления Японии» в китайской армии еще год работала советниками группа германских офицеров и генералов, которые были отозваны Гитлером на родину только в июне 1938 года. Во время их проводов Чан Кайши произнес речь, в которой, в частности, сказал, что «верность и моральный дух германской армии являются примером для китайской армии» и «враги наших друзей – также и наши враги». Известна фраза, сказанная на прощание германским коллегам одним из высших китайских военных чинов: «До встречи в Синьцзяне». То есть на границе Китая и Советского Союза. Кроме того, в течение нескольких месяцев после начала войны против «фашистской» Японии Китай продолжал получать боеприпасы из фашистской Германии.
Да и была ли война сопротивления Японии действительно «всекитайской»? Напомним, что, помимо выступавших против Японии Центрального правительства во главе с Чан Кайши и коммунистов, на территории Китая существовал ряд прояпонских структур, включая «государство» Маньчжоу-го в Маньчжурии и правительство Ван Цзинвэя в Нанкине. Сейчас их называют марионеточными, но вот как тогда виделась ситуация одному китайскому политику, который 22 июня 1941 г. написал в своем дневнике: «Если мы присоединимся к союзникам и они победят, то это будет хорошо для Китая. Если они потерпят поражение, то это будет катастрофой для Чан Кайши; но, поскольку Ван Цзинвэй в сотрудничестве с японцами сформировал правительство в Нанкине, у Китая будет место в обеих лодках».
Главный театр?
О тезисе, согласно которому китайский театр военных действий был главным на Восточном театре войны. В Пекине утверждают, например, что на начало декабря 1941 г. 69% сухопутных войск Японии находилось на китайском театре военных действий. Однако, по данным маршала Чуйкова, к концу 1941 г. японские вооруженные силы насчитывали около 2,5 млн человек (из них 310 тыс. на флоте). Они были развернуты следующим образом: Квантунская армия имела в своем составе 13 пехотных, 2 танковых дивизии и авиационную группу (500 самолетов). Численность армии к осени 1941 г. составляла 700 тыс. человек. Кроме того, две японские пехотные дивизии находились в Корее. В Китае действовали 21 пехотная дивизия, 20 пехотных бригад (всего более 600 тыс. человек). В ударной группе «Южное направление» (Индокитай, остров Хайнань и южные порты Китая) насчитывалось 11 пехотных дивизий, 4 пехотные бригады общей численностью около 230 тыс., объединившиеся в четыре полевые армии. На юге и в Гавайской операции японцы предполагали использовать 1,7 тыс. самолетов и 150 боевых кораблей. Основные силы военно-морского флота находились в портах метрополии и в выжидательных районах. В самой Японии дислоцировалась Объединенная армия численностью свыше 400 тыс. человек: 4 пехотные, 10 учебных дивизий, 11 пехотных бригад и авиационная группа (около 100 боевых самолетов).
Таким образом, из 2,5 млн японских солдат и офицеров против войск Чан Кайши и Мао Цзэдуна в то время воевала 600-тысячная группировка плюс некоторое количество войск из Ударной группы «Южное направление», главным объектом которой был, однако, Индокитай. Численность Квантунской армии, нацеленной на СССР и не принимавшей участия в боевых действиях на китайском фронте, составляла 700 тыс. человек. Но даже в этих условиях китайские вооруженные силы не могли воспрепятствовать и не воспрепятствовали дальнейшему расширению японской агрессии. Причина же отказа японского руководства от «похода на север» и его «поворота на юг» заключается в опыте, полученном в боях с Красной армией на Хасане и Халхин-Голе.
Где находился главный сухопутный (именно сухопутный) театр военных действий на Восточном театре войны после вступления в войну США и особенно после декабря 1943 г. (начало контрнаступления англо-американских войск)? Этот вопрос даже некоторые авторы из КНР признают дискуссионным как минимум косвенно – они считают нужным отдельно доказывать, что все равно он находился в Китае.
В то же время академик Академии военных наук РФ Владимир Петровский заявил в интервью корреспонденту «Жэньминь жибао», что проводимая КНР политико-пропагандистская кампания «поможет более четко осознать огромную роль Китая как главного театра военных действий на Восточном театре войны». Китаевед Юрий Тавровский выступил в этой же газете с заявлениями, согласно которым «мы в период германского наступления смогли избежать войны на два фронта только потому, что японские агрессоры были связаны по рукам и ногам в Китае». Что касается событий 1938 г. в районе озера Хасан, то, по его мнению, тогда важной причиной победы Красной армии стала нехватка у японцев боеприпасов, которая, в свою очередь, была вызвана их большим расходом в борьбе за г. Ухань на китайском фронте.
Откровенно говоря, современная китайская пропаганда ставит реальную ситуацию с ног на голову. Не Китай спас нашу страну от японского вторжения, а, наоборот, помощь СССР, а затем и США удержала Китай от выхода из войны и превращения в японского сателлита, а в конечном итоге обеспечила ему место среди победителей стран оси.
Напомним, что с октября 1937 г. по сентябрь 1939 г. Советский Союз поставил 985 самолетов, 82 танка, более 1,3 тыс. артиллерийских орудий, свыше 14 тыс. пулеметов, а также боеприпасы, оборудование и снаряжение. В то же время японская армия в Китае нового вооружения почти не получала. К 1944 г. в японских дивизиях там оставались те же артиллерийские системы, стрелковое вооружение и полевой транспорт, с которыми они вступили в войну в июле 1937 года. Некоторому обновлению подвергся только парк самолетов после 1938 г., когда в китайском небе появились советские летчики.
В годы войны с потерей крупнейших индустриальных районов Китай практически полностью лишился собственной промышленной базы. Достаточно сказать, что на территории, которую контролировало центральное правительство, производилось всего 8% от электроэнергии, вырабатываемой в районах, оккупированных японской армией. Таким образом, война против захватчиков велась без материального тыла. Все необходимое Китай мог получить только от союзных государств, которые сами испытывали огромное напряжение. При этом Северо-Восточный Китай – тогда самый развитый в промышленном отношении регион страны – с 1931 по 1945 гг. исправно работал на Японию и снабжал ее ценным сырьем, металлом и т.д. На протяжении многих лет он был относительно спокойным тылом для японцев. Освобождение Северо-Восточного Китая – дело рук нашей армии, сами китайцы этого сделать не смогли.
В критическом разборе нуждается и тезис, согласно которому в разгроме Японии внутри Китая ключевая роль принадлежала компартии, которая «стояла в войне, как скала на стремнине», «стала авангардом нации в деле завоевания победы». В частности, сообщают пекинские пропагандисты, КПК выдвинула и реализовала на практике «генеральный стратегический курс затяжной войны и комплекс стратегических концепций и тактических приемов народной войны». В их числе – засадная война, саботаж, минная война, тоннельная война, воробьиная война (действия малыми, разрозненными силами), которые в совокупности вынудили японских агрессоров «увязнуть в море народной войны».
В 1937–1945 гг. КПК из своей штаб-квартиры в Яньани на северо-западе страны распространяла декларации о непримиримой борьбе с агрессором, выдвинула «Десять тезисов о войне сопротивления и спасении Родины». Мао Цзэдун выступил с новыми статьями на актуальные темы («Курс, методы и перспективы борьбы с японским наступлением», «О затяжной войне», «Проблемы стратегии антияпонской партизанской войны» и др.), проанализировал также проблемы маневренной и позиционной войны. Особенно важное значение, по мнению современного ЦК КПК, имело сделанное Мао 9 августа 1945 г. заявление «Последний удар по японской военщине».
Что касается практики «борьбы с японским наступлением», дело обстояло сложнее. Самая крупная боевая операция вооруженных сил компартии против японских агрессоров за всю войну (т.н. «битва ста полков») была проведена в августе-декабре 1940 г. под командованием Пэн Дэхуая. За три с половиной месяца потери японских войск составили свыше 20 тыс. убитыми и ранеными, еще 5 тыс. убитыми и около 20 тыс. пленными потеряли марионеточные войска, воевавшие на стороне японцев. Потери войск КПК составили свыше 22 тыс. убитыми, ранеными и отравленными газами. Во время преследования Пэн Дэхуая уже в 1960-е гг. эта битва была поставлена ему в вину, так как не соответствовала реальной линии Мао: 10% усилий – на войну с Японией, 20% – на войну с Гоминьданом, 70% – на накопление сил.
В годы войны, утверждают в современной КНР, сложилось два фронта: регулярный, главной силой которого была армия Гоминьдана, и фронт в тылу врага под руководством КПК. Некоторые китайские авторы ставят точки над i: «В китайском обществе все еще существуют настроения преувеличения роли фронта, который в открытом бою держал против Японии Гоминьдан, и принижения роли фронта в тылу врага, который был открыт КПК». Однако даже пекинской газете «Хуаньцю шибао» пришлось признать существование в Китае точки зрения, согласно которой в годы войны коммунисты «маневрировали, но не вступали в бой».
В Пекине сейчас подчеркивают, что в период антияпонской войны компартия Китая «утвердила во всей партии руководящее положение идей Мао Цзэдуна». «Авангардный» характер КПК, пишут современные историки из ЦК, «побудил китайский народ глубоко осознать, что компартия Китая есть преданный представитель его воли и интересов, и, исходя из этого, добровольно выбрать и принять руководство со стороны партии, под ее руководством бороться за завоевание победы в антияпонской войне».
Важное место в нынешней кампании уделяют и продвижению китайской версии истории и современного состояния китайско-японских отношений. Японии предложено «правильно понимать и глубоко осознать агрессивную историю японского милитаризма», поскольку это является «важной политической основой установления и развития китайско-японских связей».
Особенности борьбы по-китайски
Признавая, что китайский народ понес в войне с Японией большие жертвы, многие китайские военнослужащие, ряд частей, соединений и даже объединений гоминьдановской армии, а также вооруженных сил КПК достойно проявили себя в боях с агрессором, мы не можем согласиться с утверждениями, изложенными выше. По оценкам современных российских экспертов, Китай был массивом, в котором тонули военные усилия Токио. Он не вел активных боевых действий, но сковал значительную часть вооруженных сил Японии. Его роль во Второй мировой войне была в целом пассивной, стратегия правящих кругов, включая Центральное правительство во главе с Чан Кайши и коммунистов, состояла в том, чтобы отсиживаться, уклоняясь от активных и крупномасштабных боевых действий.
Например, Чуйков критиковал и Чан Кайши, и Мао Цзэдуна за нежелание в полную силу драться с японцами. Он писал: «Я также отмечаю двойственную (теневую) политику Мао Цзэдуна, который при нападении на СССР гитлеровской Германии и при подготовке японской Квантунской армии к нападению на советский Дальний Восток, не будучи интернационалистом, не хотел хотя бы частично сковать активными действиями соседние с ним войска японской армии».
Как сообщал руководитель группы советской военной разведки в Яньани, в июле 1941 г. советское командование информировало КПК о транспортировке на материк отмобилизованных японских частей с Японских островов и сосредоточении их на советских границах. Командованию 8-й НРА было предложено сорвать концентрацию японских войск на Бэйпин-Калганском и Баотоуском направлениях и тем самым помочь СССР в критической ситуации. «Особенно важно, – просило советское командование, – нарушить нормальное движение на железных дорогах, ведущих к указанным пунктам…». Эту просьбу, как и другие, руководители КПК не выполнили. А на совещании осенью 1941 г. в штабе 120-й пехотной дивизии коммунистов один из присутствующих задал вопрос советскому представителю: «Почему Красная армия воюет не по уставу? В уставе записано: бить врага на его территории!» Вопрос вызвал громовой хохот присутствующих.
Другой советский представитель в штаб-квартире КПК в Яньани в 1943 г. писал: «Здесь не понимают или не хотят понять, что наш народ ведет жесточайшую войну в своей истории, что советский народ истекает кровью, что экономике СССР нанесен колоссальный ущерб… Здесь смотрят на СССР как на бездонную бочку, из которой можно черпать различного рода материальные средства. Но даже в эти годы наше государство оказало руководству КПК помощь в виде крупных валютных сумм. Это была помощь из последних сил».
Участие КПК в войне с Японией временами носило довольно своеобразный характер. Линию, разделявшую войска компартии и японскую армию, отечественный востоковед генерал-майор Борис Сапожников не случайно назвал в своей монографии не линией фронта, а линией блокады. Да и блокада эта тоже имела «китайскую специфику»: между сторонами осуществлялась контрабандная торговля. Важным источником финансовых поступлений партии была торговля опиумом, который выращивали бойцы и командиры вооруженных сил КПК.
В годы войны шла жестокая тайная борьба между спецслужбами Гоминьдана, коммунистов и Японии, а также «государства» Маньчжоу-го и правительства Ван Цзинвэя, но в то же время были и контакты между их представителями, велись сложные, многоходовые интриги, имело место определенное сотрудничество или создание его видимости. Возможно, именно для того, чтобы сохранить его в тайне, после прихода коммунистов к власти по приказу Мао Цзэдуна некоторые выдающиеся разведчики КПК периода антияпонской и гражданских войн были уничтожены. Наиболее видным из них был Пань Ханьнянь, в военные годы – человек номер три в разведке коммунистов после Чэнь Гэна и Ли Кэнуна (если, конечно, не считать Чжоу Эньлая).
Все это заставляет вспомнить и один из известных «военных принципов» Мао Цзэдуна, сформулированных будущим «великим кормчим» в годы войны: «Нас не трогай, и мы не тронем, ну а если нас тронешь, то и мы в долгу не останемся». В нашей стране его воспринимают как китайскую версию советской песни «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». Но на самом деле слова Мао следует понимать буквально: если какие-то части японцев или местных милитаристов предпримут активные действия против войск КПК, то получат отпор, если же коммунистов «не тронут», то и противная сторона может жить спокойно. Естественно, до той поры, пока войска компартии не приобретут над ней решающего превосходства в силах.
Напомним в этой связи также о достаточно широко известном за пределами КНР высказывании Мао Цзэдуна, которое он сделал в беседе с японской делегацией 10 июля 1964 года. Тогда Мао заявил, что японская агрессия против Китая была «благим делом». Как пишет гонконгская печать, это прозвучало в ответ на ставшее к тому времени почти ритуальным извинение, принесенное японской делегацией за войну; имелось в виду, что, если бы не эта война, КПК не оказалась бы правящей в Китае партией.
В результате Второй мировой войны Китай, не одержав ни одной победы в крупной стратегической операции, освободил свою оккупированную японскими вооруженными силами территорию руками союзников, их же руками вернул земли, захваченные у него Японией, добился аннулирования неравноправных договоров с иностранными государствами, приобрел статус великой державы, стал одним из учредителей ООН и постоянным членом Совета Безопасности этой организации. Действительно, как писала «Жэньминь жибао», «эта победа достойна того, чтобы китайский народ праздновал ее вечно».
В заключение отметим, что совместные российско-китайские мероприятия в связи с 70-летием Победы проходили в условиях продолжающейся в КНР антисоветской пропаганды, в том числе вокруг вооруженных столкновений на советско-китайской границе 1969 года. Например, 45-ю годовщину первого боестолкновения на о-ве Даманский «Жэньминь жибао» отметила статьей командующего войсками 40-й армии Шэньянского военного округа генерал-майора Чжан Сюэфэна. Генерал, «окидывая взглядом всемирную и китайскую историю войн», сообщил читателям, что Наполеон, «этот выдающийся человек», «никак и подумать не мог, что на французских солдат и офицеров нападет сильный мороз». Затем автор обратился к событиям 1941 г. под Москвой, когда «себя снова проявил во всю свою мощь сорокапятиградусный “генерал Мороз”», после чего перешел к рассуждениям о том, что «в Северо-Восточном Китае зима длительная и суровая, поэтому способность войск вести боевые действия в зимних условиях будет прямо определять победу в бою».
В этом контексте считаем также необходимым упомянуть статью члена Политбюро ЦК КПК, заместителя Председателя Центрального военного совета КПК Фань Чанлуна, опубликованную в начале января 2015 г. в связи со столетием со дня рождения Чэнь Силяня, который в 1969 г. «тщательно спланировал подготовку театра военных действий, усилил работу по подготовке к войне и стратегической обороне, организовал руководство войсками в проведении контрудара в целях самозащиты на острове Чжэньбаодао, защитил достоинство Родины».
Как представляется, 70-летие Победы над фашизмом и милитаризмом дает китайской стороне хороший повод прекратить антисоветскую и антирусскую пропаганду среди населения и личного состава вооруженных сил своей страны.
