Начало августа – хорошее время для промежуточного анализа расстановки сил в американской президентской гонке. Основные кандидаты определены, штабы готовятся к решающему сражению. Июль оказался полон переломных событий в избирательной кампании в США, и без того непростой.
Завершившаяся смена лидерства в лагере демократов встряхнула американскую и мировую политику, определив, судя по всему, окончательную конфигурацию электоральной гонки. Сейчас обе стороны мобилизуют ресурсы, прежде всего финансовые, и развёртывают инфраструктуру для последнего решительного рывка в сентябре-октябре.
Эпохальные бои местного значения
Нынешняя кампания, безусловно, запомнится как выходящая из ряда вон по накалу и уровню драматизма. Два её ключевых события – покушение на популярного кандидата, он же бывший президент, и почти беспрецедентный отказ действующего главы администрации, обладающего правом баллотироваться, от участия в выборах – будут иметь долгосрочные последствия. Однако стоило дыму медийной какофонии рассеяться, как оказалось, что события, казавшиеся в моменте эпохальными, обратились обрамлением для ожидаемых трендов. Тех, которые определяют американскую политику в последние годы и которые не могли не воспроизвестись и сейчас.
Наблюдаемая картина расстановки сил хорошо знакома. Харизматичному лидеру правоконсервативного меньшинства Трампу вновь противостоит относительно блёклый, но опирающийся на партийно-политическую номенклатуру, кандидат, уже третий по счёту и, в принципе, аналогичный по содержанию. Опросы опять показывают ситуацию «ноздря в ноздрю» при некотором динамическом наращивании преимущества демократами. Хотя здесь Камала Харрис пока выглядит бледнее предшественников.
Так, если опираться на данные агрегатора RealClearPolling, на 1 августа 2016 г. соотношение между Клинтон и Трампом составляло 46 против 42 процентов. На ту же дату 2020 г. разница между Байденом и Трампом была более весомой, 49 против 43. Лидерство Клинтон было менее устойчивым, что отражает переменчивые, то сходящиеся, то расходящиеся, графики поддержки кандидатов. Преимущество Байдена было более стабильным и в целом не оставляло больших сомнений в лидерстве с точки зрения количества голосов. Итоговые результаты в целом отражали преимущество кандидатов-демократов: в 2016 г. Клинтон получила 48,1 процента голосов против 46,1 процента Трампа. В 2020 г. Байден победил с более солидным перевесом: 51,3 процента голосов у него и 46,8 процента у Трампа. В обоих случаях Трамп мог рассчитывать только на особенности американской избирательной системы, в рамках которой победа в ключевых штатах компенсирует недостаток абсолютного количества голосов. В 2016 г. у него это вышло, в 2020 г. нет.
Камала Харрис пока похвастаться серьёзным (да и вообще – как таковым) преимуществом перед Трампом не может. Тот же RealClearPolling на 1 августа показывает её небольшое отставание, около 1,5 процента (47,8 против 46,4). Впрочем, огромная медийная и политическая поддержка, оказываемая её кампании, делает своё дело и вполне может вывести вице-президента в лидеры (по крайней мере в опросах, которые проводят близкие демократам институты). Скорее всего, кривая поддержки у неё будет напоминать ситуацию с Клинтон, змеясь в фарватере нескольких процентных пунктов. Только в отличие от последней Харрис пока в положении догоняющей. Добиться значительного отрыва, какой был у Байдена на выборах 2020 г., демократам при всех стараниях не удастся: администрация не пользуется большой популярностью, да и такого фактора, как волна BLM, у демократов пока нет.
Памятуя о поражении Клинтон, можно было бы сделать вывод о невысоких шансах демократического кандидата, но у Харрис есть ряд преимуществ. В отличие от Клинтон, Харрис не обладает высоким антирейтингом, хотя уровень поддержки её деятельности как вице-президента невелик – всего 40 процентов (следует учитывать и невысокий рейтинг администрации в целом). Харрис не является представительницей какой-либо старой политической семьи. Наконец, на её стороне ряд формальных преимуществ в виде принадлежности сразу к нескольким «непривилегированным» меньшинствам. Всё это уже активно используется штабом. Идея, что Харрис может одержать победу если не голосами, то как минимум в ряде ключевых, «колеблющихся» штатов, стала раскручиваться в американской прессе сразу после первых опросов.
Надежды основаны на том, что, хотя Трамп выглядит перспективнее, полного перевеса у него нет. Он по-прежнему эксплуатирует образ борца с «вашингтонским болотом», но в отличие от кампании 2016 г. антирейтинг гораздо выше. Неудачное покушение зацементировало его лидерство в республиканском лагере и сделало почти мессией в глазах его ядерного электората. Но вот привлечению новых сторонников из числа неопределившихся оно, судя по всему, способствовало несильно. Опросы показывают незначительное повышение его рейтинга после 13 июля (менее чем на 1 процентный пункт). Гораздо больше на росте популярности Трампа сказались неудачные для Байдена (тогда ещё кандидата от демократов) теледебаты. Но с самоотводом Байдена эффект нивелировался. Трамп остаётся фаворитом со значительными шансами на победу, случись выборы сегодня, но впереди три тяжёлых месяца.
Демократы в лице лидеров мнений и доноров рассчитывают на победу (причём и в Белом доме, и в Конгрессе) и обладают огромными ресурсами для воплощения этих надежд в жизнь. Механизмы же, которые возвели довольно блёклую Камалу Харрис в положение кандидата в президенты и которые могут позволить ей победить, следует искать в нынешней структуре Демократической партии и её роли в американской политической системе.
Есть ли у демократов резервы?
Харрис, при всей спорности кандидатуры, идёт в качестве кандидата от правящей партии, более того, как представляется ей и её сторонникам, от партии большинства. Способность демократических кандидатов, которую мы видели в предыдущие выборы и которая, вполне вероятно, проявится и в ходе грядущих, набирать большее количество голосов простых избирателей отнюдь не характеризует демократов как «партию большинства» в традиционном понимании. Разница между Трампом и его оппонентами в поддержке и итоговом числе голосов не выходит за рамки соотношения «нормальных» выборов (Обама – Маккейн, Обама – Ромни), составляя считанные проценты – ничтожно мало по меркам, например, европейской традиции. Впрочем, то, что единственными с 1988 г. президентскими выборами, на которых республиканский кандидат победил не только выборщиками, но и имея абсолютный перевес в голосах, стали выборы 2004 г. (Буш – Керри), всё же позволяет демократам говорить, что именно они представляют американское большинство. Пусть в абсолютных значениях перевес и невелик.
Однако демократы стали партией большей части элит и влиятельных элитных групп, включая как пресловутое «глубинное государство», так и этнические, расовые, религиозные и прочие меньшинства. Сплетение этих двух сил неслучайно и взаимовыгодно. Оно хорошо видно сегодня даже на примере избирательной кампании Харрис, которая во многом строится вокруг её образа защитницы свобод меньшинств.
Рассекание американского общества на мозаику меньшинств и их обратное сшивание под лозунгами свободы и прогрессистской идеологии стало важной чертой всей системы политического управления США последних лет. Для разросшейся за последние полстолетия вашингтонской бюрократии – того самого «глубинного государства», если мы признаём за ним некую волю и субъектность, это стало наиболее логичным и почти безальтернативным способом управления разношёрстной и всё более фрагментирующейся страной. К слову, страной, не знавшей национализма в его европейском понимании и страшащейся его. Неудивительно, что именно Демократическая партия, сделавшая ставку на меньшинства как на ключевую опору, стала оптимальной структурой для воплощения политической воли центристски ориентированных бюрократических элит. В этих условиях партийная платформа демократов претендует на то, чтобы закрепиться в качестве общегосударственной, формулируя экономическую и идеологическую модель развития Америки.
В ближайшие три месяца политическая машина «партии истеблишмента» бросит беспрецедентные ресурсы, чтобы убедить Америку: её будущее – за первой женщиной-президентом, как бы её ни звали и кем бы она ни была. В своей основе кампания Харрис, по-видимому, будет строиться на тех же принципах, что и кампании 2016 и 2020 г. – тотальной информационно-политической накачке городского населения и мобилизации всех кусочков партийной «мозаики»: расовых, религиозных и прочих меньшинств, прогрессивного бизнеса и даже профсоюзов, должных сложиться в общее большинство. Фактическое отсутствие у Харрис значимых достижений компенсируется сколачиванием опытной команды и фактическим возвратом к формуле «администрация Байдена – Харрис», бывшей в употреблении в первые месяцы её работы. Это позволяет Харрис номинально записывать в свою копилку достижения администрации, в том числе, например, и недавний обмен пленными.
Промежуточным успехом демократов можно считать то, что Трампу не удалось сильно вырваться за пределы своего традиционного электората, хотя уровень его поддержки в этой кампании выше, чем четырьмя годами ранее. Последовавшая после покушения на Трампа информационная кампания мейнстримных СМИ, направленная на дискредитацию кандидата в вице-президенты Вэнса (узколобый правак) и в какой-то мере самого Трампа (сам виноват, ибо возбуждал к себе ненависть), отчасти сделала своё дело. Трамп, попытавшийся было стать общенациональным лидером, снова перешёл к риторике «осаждённой крепости». На это работает и сама Харрис, провоцируя Трампа, стремясь вызвать его на hate speech. На это же будет работать (и в чём-то небезуспешно работает) и вся антитрамповская пропагандистская машина. Задача проста – как и в прошлые разы, попытаться локализовать оппонента в «озлобленном меньшинстве», мобилизуя всех «нормальных людей» на свою сторону.
Впрочем, положение Трампа в этой кампании прочнее, чем четыре года назад. И даже текущего уровня поддержки ему может хватить для победы.
Чем может ответить Трамп?
Для Дональда Трампа это уже третья кампания против демократов и, учитывая их структурное и идеологическое сходство, он, кажется, хорошо знает, что делает. Хотя противостояние Байдену, судя по опросам, было для него более комфортным, Харрис как продолжение действующей администрации также является для него психологически понятным оппонентом. С ней он уже имел дело в 2020 году.
Нынешняя кампания разворачивается для Трампа в более благоприятном ключе. Помимо раздрая и смены лидера в лагере демократов, всё же как ни крути, подточившего поддержку республиканцев, сказывается общая усталость избирателя от действующей администрации и политического мейнстрима в целом. Эти настроения характерны не только для «белого меньшинства», WASP – «синих воротничков», которые сегодня служат ядерным электоратом республиканцев. Социология показывает, что Трамп и республиканцы в целом наращивали долю «цветных» избирателей в 2016–2022 гг., что особенно проявилось на промежуточных выборах 2022 года.
В 2024 г. даже ориентированная на демократов социология вынуждена констатировать общее разочарование американцев в текущем политическом курсе: свыше 60 процентов респондентов критически относится к работе администрации Байдена, 65 процентов полагало, что страна развивается в неправильном направлении. Тревожным для демократов является распространение таких настроений в среде «цветного» населения, особенно чёрных избирателей. Это позволяет Трампу конкурировать с демократами даже в их вотчине, Нью-Йорке, где, по некоторым данным, его отставание составляло всего 8 процентов. Замена «белого, привилегированного мужчины» Байдена на представляющую расово-этнические меньшинства Харрис сыграло роль в возврате лояльности «чёрного» электората: за неё готовы голосовать более двух третей этой группы. Тем не менее, по-видимому, в ноябре 2024 г. за Трампа всё равно проголосует гораздо больше «цветных» избирателей, чем в 2020 году.
Левоцентристкая риторика и экономическая политика, хорошо проявившие себя в период экономического кризиса при Бараке Обаме, сейчас вызывают скорее раздражение. Экономические неурядицы, по мнению многих американцев, преследуют страну уже десятилетие, а политика демократов отнюдь не способствует улучшению ситуации. Хотя уровень безработицы сравнительно невелик – составляет 4,3 процента, а рост ВВП в 2023 г. достиг 2,5 процента (это довольно неплохие показатели), в глазах многих американцев страна находится в состоянии кризиса. Уровень потребительской инфляции в США непривычно превышает 3 процента, а базовая учётная ставка установлена на исторически высочайшем диапазоне 5,25 – 5,50 процента, сильно удорожая кредиты. Недовольны американцы и ростом налогового бремени, считая его распределение несправедливым. В результате при неплохой экономической динамике, граждане чувствуют, что они становятся беднее.
Это второй, наряду с критикой идеологического мейнстрима, нерв кампании республиканцев. Трамп активно критикует «инфляционный кошмар» и обещает покончить с ростом цен. Его экономическая программа в целом воспроизводит ранее заявленные идеи: дальнейшее усиление протекционизма, перевод производств в США, снижение налогов и государственных расходов. Хотя многие результаты экономических мероприятий его первой администрации можно назвать спорными, на что указывают демократы, для многих американцев его допандемийное правление запомнилось как экономически более благоприятное.
В целом четырёхлетнее пребывание в оппозиции позволяет Трампу использовать фактор общей усталости избирателей от нынешней администрации.
В этой связи Трамп не забывает постоянно напоминать, что Харрис – часть администрации Байдена – Харрис. А значит – на ней также лежит ответственность за проблемы последних лет.
Всё это не позволяет с уверенностью прогнозировать победу Трампа на выборах, до которых ещё почти три месяца. На длинной дистанции у Трампа и его сторонников есть ряд проблем. Кошелёк его кампании пока гораздо тоньше, чем у Харрис, хотя последняя находится в гонке считанные дни. Это, видимо, вызывает немалое беспокойство в стане республиканцев, что выражается в попытках воспрепятствовать переходу собранных Байденом средств в кампанию преемницы. Трампу, конечно, не привыкать вести кампанию меньшими средствами – например, на выборах 2016 г. он располагал деньгами в 1,5 раза меньшими по сравнению с Хиллари Клинтон. Однако в настоящий момент кампания Харрис уже собрала почти в 2 раза больше средств. Это рождает опасения, что демократы просто «купят» победу, вложив в кампанию рекордные средства.
Главный аргумент экспертов, говорящих о высокой вероятности победы Трампа, – утомление американцев демократами и волатильность американской политики, скорее всего, входящей в эпоху коротких четырёхлетних администраций. Альтернативное мнение: за Харрис стоят слишком «серьёзные люди», и она просто не может проиграть при таких колоссальных ресурсах и политико-медийной поддержке.
На деле выборы 2024 г., по-видимому, будут напоминать выборы 2016 г., где кандидаты шли «ноздря в ноздрю» до дня выборов, а кривая поддержки менялась каждый день. При отсутствии «чёрных лебедей» и «спокойной» кампании у Трампа по-прежнему неплохие шансы победить, возможно, даже по абсолютному количеству голосов, а не только по выборщикам. Но в случае расшатывания ситуации, провоцирования изменения настроений части избирателей и усиленной информационной накачке Харрис стоящие за ней силы могут победить. Такая турбулентность будет наблюдаться в ближайшие месяцы.
Результаты выборов едва ли будут в полной мере признаны проигравшей стороной. Демократы (примыкающие к ним интеллектуальные бизнес-элиты и институты) не оставят своего положения «партии большинства и истеблишмента» и продолжат считать себя правящей политической силой, как они это сделали после выборов 2016 года. Скорее всего, воспроизвести эффект тотальной осады Белого дома, как в первый срок Трампа, им не удастся, но в любом случае возможной республиканской администрации придётся существовать в Вашингтоне в режиме изоляции, несмотря на наличие у Трампа своего «кадрового резерва».
Поражение же республиканцев закрепит за ними роль контрэлитной оппозиции, а впоследствии власть перейдёт в руки нового поколения политиков. Их облик уже понятен: выбранный Трампом в вице-президенты Джеймс Дэвид Вэнс – типовой представитель «новых правых», которые, судя по всему, и будут верховодить в Республиканской партии в следующие десятилетия. Подобно «новым левым» в 1960-е гг., «новые правые» сегодня стремительно трансформируются из группы сравнительно маргинальных интеллектуалов и активистов в мощную политическую и интеллектуальную силу, направленную на трансформацию Америки. А значит, противостояние будет продолжаться и дальше – вне зависимости от исхода выборов.
Автор: Дмитрий Новиков, заместитель руководителя департамента международных отношений Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник Института Китая и современной Азии РАН
