На фоне почти троцкистской ИГИЛ, ведущей мифический «мировой джихад», упакованные в «национально-освободительную» обёртку талибы могут стать примером для подражания во многих странах, где недовольны правительствами исламистов, – от Ливии и Туниса, до Саудовской Аравии и Омана.
Как и предполагали наиболее реалистично оценивавшие ситуацию наблюдатели, отряды талибов быстро расправились со всей национально-этнической оппозицией в Афганистане. Впрочем, слово «расправились» в данном случае неприменимо. Последний оппозиционный очаг преимущественно таджикского сопротивления в долине Панджшер, который возглавил вице-президент павшего правительства Ашрафа Гани афганский таджик Амрулла Салех (бывший начальник Главного управления национальной безопасности) вместе с сыном Ахмад Шаха Масуда Ахмадом Масудом, захлебнулся почти так же быстро, как и пал Кабул. За три дня. Несмотря на то, что при поддержке мирового сообщества в лице французского идеолога Бернара-Анри Леви и Салех, и Масуд обещали стоять до конца.
В интернете тем временем появляются разной достоверности списки тех, кто же войдёт в новое афганское правительство, которое талибы, по их собственным словам, собирались сделать «инклюзивным» – то есть включить в него авторитетных представителей всех крупных народностей Афганистана. Пока официальных сообщений нет, но, по в целом скудной доступной информации, «инклюзивность» если и будет, то весьма декоративная: на ключевые посты претендуют наследник «сетки Хаккани», сын покойного Джелалуддина Хаккани Сираджуддин Хаккани (его прочат на место министра внутренних дел), Абдул Гани Барадар, считавшийся военным лидером движения и сподвижником основателя движения Мохаммада Омара (его прочат на заместителя руководителя правительства), Мухаммад Якуб, военный лидер высшей комиссии «Талибана», сын покойного основателя движения Мохаммада Омара (номинирован на пост министра обороны). Сам идеологический лидер талибов, глава Рахбари Шуры (высшей исполнительной и военно-политической комиссии Хибатулла Ахундзада в официальное правительство не войдёт. Вместо него главой управляющего органа (пока не ясны принципы его организации) станет Мохаммад Хасан Ахунд.
Показательный момент: 3 сентября в Кабул для встречи с лидерами талибских фракций прилетал глава Межведомственной разведки Пакистана Фаиз Хамид, который не только встретился с Барадаром, Хаккани и Якубом, но и провёл переговоры с мастодонтом афганской гражданской войны Гульбетдином Хекматияром, в конце 1990-х гг. уже тяготевшим к «Талибану». И Мохаммад Омар, и Барадар, и архитектор «сетки Хаккани» Джелалуддин Хаккани начинали в рядах боевых отрядов «старого моджахеда» Юнуса Халеса, неформального лидера так называемой «Пешаварской семёрки» – объединения моджахедов, сформированного в середине 1980-х гг. (во время присутствия в Афганистане ограниченного контингента советских войск) для скоординированного противостояния «советской оккупации». Сам Юнус Халес был выходцем из военно-политической группировки «Хизб-э Ислами» самого Хекматияра, а впоследствии организовал собственную партию с точно таким же названием. Непосредственным организатором и координатором «Пешаварской семёрки» был тогдашний руководитель Межведомственной разведки Пакистана Ахтар Абдул Рахман Хан. Преемственность, однако.
Впрочем, несмотря на такое высокое покровительство, с объявлением состава правительства, ликвидацией последнего явного очага сопротивления в Панджшере и распределением зон ответственности между авторитетными полевыми командирами ситуация в стране не стабилизируется. Следующим серьёзным вызовом как для непосредственно талибов, так и для пограничных Афганистану стран и региональных «брокеров» в лице России, можно с высокой долей уверенности это предположить, станет ликвидация афганских ячеек ИГИЛ, декларирующих борьбу за создание «Вилаята Хоросан»* – трансграничной провинции «глобального халифата», включающего в себя всю территорию самого Афганистана и значительные части территорий Таджикистана, Ирана, Туркменистана и Пакистана. По различным оценкам в Афганистане «на земле» действуют около 10 тысяч боевиков ИГИЛ, кооптировавших в себя также отряды таких экстремистских организаций как антиузбекское «Исламское движение Узбекистана»* и проуйгурское «Исламское движение Восточного Туркестана». По факту «идейных» игиловцев может быть меньше заявляемых цифр: флаг «Исламского государства» в Афганистане конъюнктурно использовали самые обычные бандгруппы, промышлявшие контрабандой, наркотрафиком, грабежами и работорговлей, чтобы создать впечатление своей принадлежности к крупной и устрашающей организации. Своего рода «франшиза».
Основная стратегическая линия «Талибана» на сегодняшний день очерчена достаточно ярко: добиться международного признания. Пусть хотя бы и фактического: посылаются отчётливые сигналы России и Китаю, влиятельный пакистанский «силовик» посетил Кабул, глава Международного комитета красного креста Петер Маурер прибыл в страну, ООН не собирается сворачивать свой офис, в европейские столицы летят настойчивые просьбы о диалоге, Ангела Меркель уверенно заявила о необходимости контактов с талибами, турецкие и катарские власти высказываются о новых хозяевах страны более чем благосклонно. И это понятно: Афганистану нужны деньги, которые будут поступать только в ответ на конкретные действия новых фактических властей в Кабуле по общей «пасификации» подконтрольной территории (включая изъятие стрелкового оружия у населения).
Попутчиками, да, но окончательное размежевание произошло предположительно в 2015–2016 гг. после серии крупных боевых действий за ряд провинций, в ходе которых талибы предприняли ряд наступательных операций, завершившихся уничтожением игиловских ячеек. ИГИЛ – тело для Афганистана чуждое. К тому же не за горами зима, а на время холодов боевые действия традиционно сворачиваются: ухудшается логистика, боевые группы оседают в труднодоступных горных районах. Скорее всего, «Талибан» будет просто вынужден, пользуясь достигнутым темпом, постараться завершить уничтожение своих бывших попутчиков, не выдавливая их при этом на сопредельные территории: в пророссийскую Центральную Азию, в Иран или тем более к своим стратегическим союзникам в Пакистан. В Москве, Тегеране и Исламабаде такое «решение вопроса» могут попросту не оценить. Впрочем, нельзя забывать и про то, что как только талибы решат все свои насущные внутренние проблемы, начнётся междоусобная схватка за власть. Но до этого момента пока сравнительно далеко.
Стоит отметить, что у противостояния между «Талибаном» и ИГИЛ есть ещё одно измерение. Идеологическое. Вероятнее всего, органы талибской пропаганды сейчас в полной мере будут пользоваться плодами своего военно-политического успеха и позиционировать себя в качестве «пуштунского исламского национально-освободительного движения». И, надо сказать, такая политика уже пользуется спросом. Влиятельные исламские клирики открыто поздравляют «студентов» с окончанием двадцатилетней военной кампании, говорят о «Талибане» как о подлинном примере беззаветной преданности «делу уммы» и том влиянии, которое оказывает их победа на умы и души мусульман во всём мире. На фоне почти троцкистской ИГИЛ, ведущей «мировой джихад», упакованные в «национально-освободительную» обёртку талибы могут стать выгодным примером для подражания во многих странах, где недовольны правительствами исламистов, – от Ливии и Туниса, до Саудовской Аравии и Омана.
Словом, на рынке радикального джихада появился и уже практически оформился успешный проект, который особо отчаянные и горячие головы в исламских странах могут быть не против повторить.
Правительствам Западной Европы, впрочем, тоже есть о чём подумать: заразительный пример простых крестьян из афганских и пакистанских селений может стать сигналом для более активной мобилизации исламистов даже в европейских городах компактного проживания беженцев. Но пока Европа хаотично ищет выход из неуправляемой ситуации, кокетливо предлагая созвать заседание «Семёрки» и пригласить на него Россию и Китай (от влияния которых сейчас в Афганистане может зависеть несравнимо больше чем от, скажем, Лондона, Берлина, Рима или Парижа) посидеть на приставных стульчиках, послушать, как «взрослые» демократии будут обсуждать глобальные проблемы, вряд ли можно быть уверенным в том, что западную политику на южно-азиатском направлении ждёт ошеломительный успех.
*Запрещено в России.
