Генерал-майор Крис Донахью, командующий 82-й воздушно-десантной дивизией, стал последним американским военным, покинувшим Афганистан. Кампания, продолжавшаяся немногим менее двадцати лет, завершена. Талибы (запрещены в РФ) объявили об освобождении Афганистана и восстановлении этой страной национальной независимости.
Президент Байден ещё раньше провозгласил, что все цели операции выполнены. Те цели, которые сейчас решили считать таковыми, если быть точными. В общем, что бы ни происходило в последние две недели, а они надолго запомнятся и участникам, и наблюдателям, очередная глава окончена. Шумиха постепенно стихнет, наступает время выводов.
Наиболее интересный сюжет касается того, как в современном мире функционируют союзнические отношения держав. За годы афганской операции в ней приняли участие несколько десятков государств – партнёров США, некоторые внесли заметный материальный и человеческий вклад и понесли потери, тоже материальные и человеческие.
В своё время американцы в ходе вьетнамской войны и СССР в ходе своей афганской зондировали почву, чтобы вовлечь туда союзников по НАТО и Варшавскому договору соответственно. В обоих случаях стало понятно, что сделать это можно было только принуждением и ненадолго. Не стали. В Афганистан-2001 «друзья Америки» выстраивались в очередь, всем хотелось доказать лояльность единственной сверхдержаве и продемонстрировать ей свою полезность. В той международной обстановке это было естественно – американская власть в мире была неоспорима и непоколебима. Более того, казалось, что Афганистан станет прелюдией к тому, чтобы сделать эту власть абсолютной, – теракты сентября 2001 года развязали Вашингтону руки и легитимировали ответные действия в глобальном масштабе.
Сейчас ситуация иная. Соединённые Штаты сами сворачивают своё глобальное присутствие, сохраняя те его формы, которые представляются важными с точки зрения национальных интересов, а последние после эпохи эйфории понимаются всё более прикладным образом. И вот тут союзники сталкиваются с дилеммой – как вписать себя в эти самые интересы и надо ли это делать.
У союзников, с которыми США связаны формальными обязательствами в сфере безопасности, есть по крайней мере эти самые обязательства. Пренебрежение ими ударит не просто по имиджу Вашингтона, но и по его способности проецировать силу и добиваться своих целей на международной арене. Так что в этих отношениях заложены некоторые объективные предохранители, которые не являются полной гарантией, но затрудняют их пересмотр.
Хуже тем, кто называет себя союзниками Соединённых Штатов, но эти отношения никак не закреплены. Даже статус «основной союзник вне НАТО» вполне официальный, никаких преимуществ не даёт – пример Афганистана говорит сам за себя.
Например, Египет, ещё один «основной вне НАТО» партнёр аж с 1987 г., столкнулся с переменчивостью союзника в 2011 году. Ну а бывшие коммунистические и особенно постсоветские страны, которые выбрали проамериканскую ориентацию и, соответственно, пошли на серьёзное осложнение отношений с Россией, крайне нервно реагируют на любые проявления уклончивости Америки.
Проблема простая. За три четверти века после окончания Второй мировой все очень привыкли к тому, что структурообразующим фактором мировой политики является идеология, ценностная общность – реальная или декларируемая. Это определяло отношения к альянсам и в холодную войну, и два с лишним десятилетия после неё. В классические эпохи международной политики нормой являлось то, что государство руководствовалось национальными интересами, как их понимали в каждый конкретный момент времени. О нерушимых альянсах, спаянных не интересами, а ценностями, речи не шло. Это не отменяло наличие между народами исторических, культурных, религиозных связей и симпатий, которые играли роль. Но не они определяли готовность государств идти на жертвы, и ими всегда поступались, если собственные интересы противоречили культурно-идеологическому контексту. То есть альянсы были заведомо временными.
Сейчас подобная ситуация, нормальная на протяжении большей части истории, возвращается.
Один из наглядных примеров – бывший президент Грузии Михаил Саакашвили, который в 2008 году рассчитывал, что Соединённые Штаты военным путём защитят Грузию от России, потому что Грузия «социально близкая». Любому непредвзятому наблюдателю было понятно, что риск конфликта с ядерной державой несопоставим для Вашингтона по значимости ни с какой геополитической или идеологической мотивацией. В Тбилиси, однако, предпочитали слушать риторику, а не думать по существу. Афганистан стал очень выразительным показателем того, что мировая политика возвращается на круги своя. И осознание этого всеми приведёт к серьёзным изменениям на международной арене.
Российская газета
