Убийство бывшего премьер-министра Японии Синдзо Абэ, нападение на премьера-министра Словакии Роберта Фицо и покушение на Дональда Трампа попадают под рубрику террориста-одиночки, который, как правило, не находится ни под чьим влиянием, но при этом не менее опасен. О том, сложно ли выследить одиночку и виноваты ли в таких происшествиях спецслужбы, Фёдору Лукьянову рассказал Григорий Зерщиков в интервью для «Международного обозрения».
Фёдор Лукьянов: Есть ли мы что-нибудь новое сегодня в действиях злоумышленников или всё то же самое? Почему это сейчас происходит?
Григорий Зерщиков: Если говорить о типологии таких террористических атак, или нападений, то нужно выделить две группы террора: организованный и неорганизованный. Организованный террор – это довольно крупные террористические организации с вертикальным управлением. Неорганизованный террор или акторы, которые участвуют в нём, тоже делятся на две группы: так называемые волки-одиночки (lone wolf terrorists) и одиночки (loners).
Волки-одиночки, действуя сами, планируя террористические атаки, всё-таки находятся под влиянием, хотя порой и не прямым, больших террористических организаций, будь то идеологическое, будь то религиозное влияние. Мы это видели на примере «Крокуса», когда они произносят клятву на фоне флага ИГИЛ (террористическая организация, запрещённая в России. – Прим. ред.). Это волки-одиночки, которые сами по себе организовывают атаку.
Убийство бывшего премьер-министра Японии Синдзо Абэ, нападение на премьера-министра Словакии Роберта Фицо и недавнее покушение на Дональда Трампа попадают под рубрику террориста-одиночки, который, как правило, никем не управляется, не находится ни под чьим влиянием. Это человек, канализирующий свою фрустрацию в какие-то слоганы, в идеологические или религиозные объяснения. На самом деле, как показывает практика, арестованные люди, которым не дали совершить это преступление, очень слабы в контексте того, за что они выступают. С идеологической или религиозной точки зрения они буквально не знают основ. Их мотивация – это фрустрация, которую надо сбросить в облике религиозных или идеологических слоганов.
Если говорить об этих примерах (Япония, Словакия и США), мы видим, что в Японии это был акт мести – он даже не входит в определение терроризма, а в Словакии и в США это произошло на фоне огромной политической поляризации в стране. Словакия – одна из самых политизированных и поляризированных стран, не многим отличающаяся в этом плане от США, о которых вообще говорить не стоит – там уровень поляризации огромен. Все эти люди совершали данные террористические акты в атмосфере ненависти. Также примечательно, что в случае со Словакией и США, нападавшие, видимо, психологически не очень устойчивы, действовали импульсивно.
В случае с Фицо это был 71-летний человек, который называет себя писателем и поэтом. Информация, которую о нём откопали, говорит о том, что в 2016 г. он создаёт группу против насилия и вместе со своими приверженцами выступает против насилия. В 2017 г. он уже в камуфляже стоит с какой-то полулегальной милицией, которая борется за очищение Словакии от мигрантов, и рассуждает, что «наша культура под угрозой».
Нечто похожее мы видим и в отношении стрелявшего в Трампа. В 2017 г. этот человек регистрируется как член Республиканской партии, в 2018 г. он делает донат Демократической партии или организации, близкой к Демократической партии. Эта подвижность идеологий и идей на фоне, видимо, ментальной слабости тоже очень характерна для террористов-одиночек.
Фёдор Лукьянов: То есть это психологически неустойчивые люди, которые в атмосфере поляризации и вибрирующей нервозности могут кидаться в любую сторону? На них это влияет и они начинают как-то действовать, да?
Григорий Зерщиков: Да, причём они видят себя защитниками той или иной идеи на данный момент. Они обличают, канализируют свою фрустрацию в эти термины, будь то политические или религиозные. На самом деле, они ни там, ни там. Их приверженность, можно сказать, фиктивная.
Фёдор Лукьянов: Почему такое происходит? Всё, что пишут об инциденте с Трампом, вызывает недоумение из-за действий вроде бы профессиональных людей, которые должны защищать. Это прокол, заговор или что? Возможно, этих одиночек сложнее идентифицировать?
Григорий Зерщиков: В первую очередь это прокол спецслужб. Вернёмся к нашим трём примерам. В Словакии никогда не было политических убийств. Спецслужбы, видимо, знали, что такое возможно, но никогда на практике с этим не сталкивались, поэтому тут явный прокол и недостаток опыта со стороны спецслужб.
Ещё один важный фактор – исторический, культурный контекст в той или иной стране. Хороший пример – Япония. Человек, который совершил убийство Абэ, бывший военный. Он отслужил в армии девять лет. Япония – очень иерархическая и ролевая страна. Каждый член общества действует в определённых рамках, за которые он не выходит и не имеет права выходить. То, что случилось, неправдоподобно и вообще трудно представить. Есть известная японская пословица: «Торчащий гвоздь забивают». Человек в семье и тем более на работе действует в рамках роли, и эта роль определяется его положением в иерархии. Ну не может военный убивать премьер-министра! Военный, согласно японской ментальности, должен защищать премьер-министра. Представить, что такой человек возьмёт оружие или сам соберёт оружие и убьёт премьер-министра, это нереально. Такого быть не может.
То же самое с буддистской сектой «Аум синрикё» (террористическая организация, запрещённая в России. – Прим. ред.) – март 1995 г., зариновая атака в токийском метро. Несмотря на то, что до этого сигналы уже были – секта уже убила нескольких людей, японские спецслужбы не могли поверить, что буддистская секта или вообще религиозная организация (пусть даже странная, со странным лидером) может убивать людей. Такого не может быть. Терроризм в то время мог совершаться только левыми экстремистами и правыми экстремистами, а что бы какая-то секта – это вне представления вообще.
Третий пример в Японии – это Карлос Гон, бывший генеральный директор компании “Nissan”, второй по величине автомобильной компании в Японии, отпущенный под залог и тайно вывезенный из страны в ящике из-под звуковой аппаратуры. Не может, по японским представлениям, человек такой важности, бывший глава такого концерна бежать в ящике! Это Япония. В Словакии, как я сказал, у спецслужб просто не было опыта.
В Соединённых Штатах мы видим явный прокол спецслужб. Допустим, что, поскольку это бывший президент, на него выделяется не такой штат охранников, но всё равно непонятно, почему нет никаких упоминаний о дроне – не летал дрон, с которого могли бы просто увидеть нападавшего.
Ещё интересный факт: проводили исследования, что из восемнадцати спецслужб, которые существуют в Америке, представители Secret Service, которые охраняют президента, это самые неудовлетворённые сотрудники среди всех спецслужб – там большая текучесть кадров, недовольство работой, постоянная усталость – это всё тоже могло оказать влияние и собраться в ту мозаику, которая привела к нападению.
Фёдор Лукьянов: Человеческая психология так устроена, что когда происходит нечто чрезвычайное с публичным человеком (несчастный случай или то, что случилось с Трампом), никому не хочется верить, что это некое стечение обстоятельств или просто одиночка. Всегда витает идея, что за происшествием стоит нечто большее. В большинстве случаев это так и повисает. Люди, которые уверены, что за убийцей Синдзо Абэ стояла секта, так и будут верить, то же с убийством Кеннеди и так далее. Но всё-таки бывают же, наверное, случаи, когда за такого рода событиями угадывается какая-то более мощная сила?
Григорий Зерщиков: Возвращаясь к Синдзо Абэ, – это действительно так. Человек не вписывается в образец террориста-одиночки, только потому, что он хотел отомстить. Как выясняется, Синдзо Абэ поддерживал «Церковь объединения» (или Церковь Муна), он участвовал в её продвижении, его можно увидеть в их роликах. Кроме того, в кабинете Синдзо Абэ были министры, являющиеся активными членами «Церкви объединения». Этот военный как бы выпадает из идеологического, религиозного обоснования. Человек мстил, потому что его мать спустила все сбережения семьи, включая недвижимость, в эту секту. Его логика была такая: «Синдзо Абэ поддерживает “Церковь объединения”, они выманили у моей матери все деньги, всю недвижимость, мы бедные, мы нищие, я отомщу ему.»
Фёдор Лукьянов: Это в некотором смысле рационально.
Григорий Зерщиков: Это рационально, да. Но опять-таки это явный прокол спецслужб из-за их мышления в рамках.
Что касается вашего вопроса, что за нападениями на Фицо и Трампа могут стоять какие-то тёмные силы, – честно говоря, я пока не вижу доказательств этому или каких-то явных причин. Эти двое скорее попадают в образец поведения одиночки, который фрустрировал. И эту фрустрацию он обволакивает коконом идеологии и религии и находит в этом объяснение для себя, почему он должен стрелять. Пока я лично вижу вот так.
Фёдор Лукьянов: Действительно ведь парадокс получается. Сейчас возможности слежения и контроля превосходят любое воображение. Человек не может шагу ступить и что-то сделать, не будучи где-то зафиксированным. Казалось бы, вот оно государство или общество торжества спецслужб, при этом прокол за проколом. Как это связано?
Григорий Зерщиков: Мы не знаем, сколько попыток предотвращается каждый год в тех же США. Таких одиночек очень трудно вычислить, потому что, к примеру, у стрелка Трампа даже не было аккаунтов в социальных сетях. Он не оставил ни манифеста (порой такое бывает), ничего. Видимо, он недолго планировал это нападение. Как выясняется, он вообще был плохим стрелком. Я вижу в этом какую-то спонтанность: «около меня проходит Трамп, он плохой, я поеду его убью». И я не вижу в этом какого-то долгого размышления на тему: «Как? Что? Почему?» Просто стечение обстоятельств, которое просмотрели. Боюсь, такое возможно и в будущем, потому что пока невозможно контролировать каждого, особенно если он не манифестирует себя. Это очень трудно.
Фёдор Лукьянов: А помните историю с Улофом Пальме в 1986 году? В итоге та версия, которой они закрыли дело в 2020 г., совсем уже странная, но, поскольку все умерли, никого нет, можно написать всё что угодно. А изначально там был под подозрением рецедивист-социопат, который шёл по улице, увидел премьер-министра, идущего в кино (тогда в Швеции это было нормально), подумал: «Он испортил мою жизнь», – побежал, взял пистолет и застрелил.
Григорий Зерщиков: Да, опять-таки, видимо, это спонтанный акт. Нет никакой привязки, никакого долгого обдумывания. И таких ментально и психологически нестабильных людей очень трудно вычислить.
