Россия в глобальной политике

1 ноября 2023 г. в г. Грозном Совет по внешней и оборонной политике провёл круглый стол «Религиозный и политический экстремизм: особенности на современном этапе» на базе Чеченского государственного университета им. А.А. Кадырова в рамках проекта «Северный Кавказ как форпост России в меняющемся мире: риски и перспективы». Публикуем некоторые тезисы участников дискуссии.

ЛУКЬЯНОВ Федор Александрович, председатель Президиума СВОП; главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»; профессор-исследователь факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики»; научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

Мы очень рады снова оказаться в Грозном. В этом году, когда мы планировали это мероприятие, задумались о проблемах религиозного и политического экстремизма. Нас интересует переплетение внутренних и внешних факторов, так как внешний импульс совершенно очевиден.

Глобализация, которую мы привыкли считать естественным процессом, меняется: выгоды от нее уходят, а негативное трансграничное влияние остается. Нам предстоит перестраивать жизнь и сознание, выстраивать барьеры для противодействия деструктивному влиянию в процессе международного взаимодействия. Отличительная черта «государства-цивилизации», которой объявлена РФ – способность создавать эффективные преграды, которые позволяют «отфильтровывать» негатив. На Северном Кавказе видишь не только всю многогранность нашей страны, но и вызовы и возможности, которые перед ней здесь открываются.

Этнокультурное наследие народов Северного Кавказа как фактор противодействия проявлениям экстремизма и терроризма

СОЛТАМУРАДОВ Магомед Дикалович, к.филос.н., доцент, заведующий кафедрой Отечественной истории

Религиозно-политический экстремизм – разновидность политического экстремизма, который ориентирован на противодействие бытующим религиозным ценностям и на смену политической системы.

Долгое время Северный Кавказ был перекрестком различных культур, религий и цивилизаций, что привело к формированию сложной и многообразной идентичности населения. Религиозные традиции на Северном Кавказе имеют древнюю историю. В течение многих веков местные народы исповедовали язычество и зороастризм. Однако в VII-VIII веках на территорию региона проник ислам, который был принят многими кавказскими народами. Ислам стал неотъемлемой частью культуры и образа жизни местных жителей, формируя основы их мировоззрения и ценностные ориентиры. В XVIII-XIX веках Северный Кавказ был под властью Российской империи, что привело к появлению новых политических и религиозных факторов. В это время началась активная колонизация региона. Это вызвало сопротивление местного населения. Многие кавказские народы встали на защиту своей территории и ислама, что привело к формированию национально-освободительного движения. В начале XX века Северный Кавказ оказался в эпицентре политических потрясений, связанных с Великой Октябрьской социалистической революцией. Российская империя рухнула, и на ее место пришел СССР. Новый режим проводил активную атеистическую политику, подавляя религиозные проявления. Это вызвало недовольство и сопротивление местного населения, особенно верующих мусульман. Советская власть на Северном Кавказе подавляла ислам, закрывала мечети, преследовала духовенство. Это привело к религиозной регрессии и формированию групп, которые скрывались от преследования и продолжали свою деятельность в подполье. В таких условиях религиозно-политические идеи и организации нашли свое место на Северном Кавказе. В 1990-е годы Северный Кавказ оказался в центре новых политических потрясений. Распад Советского Союза и образование независимых государств привели к росту националистических настроений. В этот период появились различные религиозно-политические организации, которые стремились использовать ислам как инструмент борьбы за свои политические интересы.

Северный Кавказ уже долгое время страдает от проблемы религиозно-политического экстремизма. На протяжении последних десятилетий этот регион стал эпицентром конфликтов и террористических акций, связанных с радикальным исламским движением.

Современный этап развития религиозно-политического экстремизма на Северном Кавказе имеет свою специфику. В отличие от прошлых лет, когда главной целью были восстановление независимости или создание Исламского государства, сейчас основной упор делается на проведение атак и дестабилизацию общественного порядка. Одним из ключевых факторов, способствующих распространению религиозно-политического экстремизма на Северном Кавказе, является социальная несправедливость. Большая часть населения в этом регионе живет в неблагополучии, имеет ограниченный доступ к образованию и возможностям трудоустройства. Это создает почву для радикализации молодежи, которая ищет выход из своих социальных проблем. Деятельность сторонников религиозно-политического экстремизма сопровождается конфликтами с носителями традиционных конфессиональных ценностей. Крайние, деструктивные формы экстремизма – терроризм и революционизм.

Современный этап развития религиозно-политического экстремизма на Северном Кавказе связан с рядом факторов:

1. Социально-экономическая нестабильность

Регион страдает от высокой безработицы, низкого уровня жизни и ограниченных экономических возможностей. Это создает благоприятную почву для привлечения молодежи к экстремистским группировкам, которые обещают легкое обогащение и социальное признание.

2. Этническая и религиозная напряженность

Северный Кавказ населен различными этническими группами, каждая из которых имеет свои особенности и интересы. Это может приводить к конфликтам и неприязни между различными группами, что в свою очередь способствует радикализации и росту экстремистских идей.

3. Недостаток доверия к правоохранительным органам

Несправедливость и коррупция в правоохранительной сфере создают ощущение безнаказанности для экстремистов и не дают населению веры в то, что государство защитит их права и интересы. В данном контексте примечательна мысль Е. Примакова, утверждавшего, что часто молодые люди на Северном Кавказе подвергаются влиянию исламских проповедников, многие из них не желают мириться с местными формами коррупции, беззаконием, контрастно проявлявшемся на Северном Кавказе. Это способствует распространению экстремистской пропаганды и привлечению новых сторонников.

4. Влияние зарубежных боевиков и экстремистских организаций

Многие молодые люди на Северном Кавказе ищут свое место в жизни и идеологическую опору. Идеи религиозного экстремизма привлекают их, особенно в условиях военных конфликтов и нестабильности. Зарубежные боевики и экстремистские организации активно используют интернет и социальные сети для пропаганды и вербовки новых членов.

5. Слабость государственных институтов и отсутствие адекватных механизмов предотвращения и пресечения экстремистской деятельности

Недостаточное внимание к проблеме и недостаточное финансирование профилактических программ и мероприятий по обучению и реабилитации экстремистов создают благоприятную среду для их деятельности и распространения.

Понимание этих факторов – важный шаг на пути к созданию эффективных стратегий профилактики и борьбы с экстремизмом в регионе. Предотвратить распространение религиозно-политического экстремизма может принятие комплексных мер, включающих политические, экономические и социальные аспекты, которые позволят создать условия для устойчивого развития Северного Кавказа. Для России очень важно выработать систему мер, ограничивающую, блокирующую это влияние, защищающую молодежь от вовлечения в экстремистские, террористические организации. В Чеченской Республике, начиная с антиваххабитской деятельности А.А. Кадырова, продолжаемой нынешним руководством Чеченской Республики, накоплен значительный опыт политического, идейного, духовно-нравственного, правового противодействия проявлениям религиозно-политического экстремизма, и такой его формы как «северокавказский» ваххабизм.

Предлагаемые меры противодействия:

• пресекать деятельности экстремистов политико-правовыми средствами;
• широко и интенсивно воздействовать на молодежь со стороны общества и духовенства;
• добиться прозрачности деятельности радикально настроенной молодежи, вовлекая её в общественно-полезные дела;
• создавать центры доверия, взаимной поддержки;
• вовлекать молодых людей в образовательные программы по демилитаризации, деэкстремизации сознания, минимизации агрессивности;
• активно создавать социально-культурные условия для гармоничного развития молодежи, обеспечить широкими возможностями трудоустройства, вовлекать в творческие коллективы и т.д.

Правовую основу противодействия религиозно-политическому экстремизму составляют ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», «Об общественных объединениях», «О средствах массовой информации», «О свободе совести и религиозных объединениях», «О политических партиях», «Об оперативно-розыскной деятельности» и др. Однако они приобретут свою практическую эффективность, если будут подкрепляться социально-экономическими, политическими, психолого-идеологическими действиями, направленными на ранние формы выявления радикализма, экстремизма, на их профилактику, блокирование и противодействие.

Органы власти, духовенство, общественные организации, учебные заведения Чеченской Республики накопили достаточно большой опыт, имеющий не только региональное, но и общероссийское значение. Два раза в месяц представители духовенства, студенты Российского исламского университета им. Кунта-Хаджи встречаются со школьниками, молодежью колледжей, ВУЗов с целью проведения работы по их духовно-нравственному воспитанию, что коррелируется с соответствующей Программой, утвержденной Главой Чеченской Республики Р. А Кадыровым. Важно, чтобы подобные действия с учетом специфики регионов происходили по всей стране. В качестве позитивного примера можно привести и деятельность муфтия Хаджимурата Гацалова в Северной Осетии-Алании. Так, 25 мая 2016 года во Владикавказе состоялась исламская богословская конференция, на которой была принята фетва о неприменимости к республике термина «дар аль-харб» (территория войны), мотивируя тем, что мусульмане живут в республике в условиях безопасности, пользуются религиозной свободой, гарантированной Конституцией России, и совершают исламские обряды. Кроме того, ДУМ РСО-А приняла фетву, запрещающую местным мусульманам участвовать в сирийских событиях. Эта позиция ДУМ Осетии, по мнению Х. Гацалова, способствовало резкому ограничению оттока молодежи в Сирию. Для широкого исследования причин радикализма и экстремизма, преступных форм их проявления и выработки эффективной системы мер противодействия необходимо опираться на новые технологии и методологии, а для этого настало время формировать квалифицированные кадры с современными знаниями.

Народы Северного Кавказа отличаются наличием устойчивых традиций, которые бытуют в течение многих веков, они укоренены и в общественной жизни. Их прочность не позволяет подвергнуть распаду этнические ценности, наоборот, они служат в качестве факторов противодействия, сопротивления религиозному радикализму и экстремизму, в том числе проявлениям радикального исламизма, всегда преследующего цель дестабилизации религиозной и политической ситуации в среде мусульман. Здесь исторически сформировалось терпимое отношение к культурам, религиям, их практикам. Они взаимно адаптированы, в силу чего приобрели свои местные региональные особенности, отличающие их от «новаций», привносимых исламистами. Потенциал этнического ресурса на Северном Кавказе различных народов, в том числе и чеченцев, значителен и его умелое и активное использование позволяет минимизировать проявления религиозно-политического экстремизма и радикализма. Мы полагаем, что сегодня нужно разработать Комплексную программу творческого обучения, духовно-нравственного и патриотического воспитания, и в целом социализации молодежи не только Северного Кавказа, но и всей страны.

Мобилизационные технологии экстремистских сообществ

ЗЕЛТЫНЬ Андрей Владимирович, Старший преподаватель Школы востоковедения Факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики»

Грань между понятиями «терроризм» и «экстремизм» очень расплывчата, на текущий момент у нас нет единого определения терроризма на уровне международных отношений. Я предпочитаю называть такие движения и сообщества экстремистскими, поскольку это понятие более широкое. Исследования экстремистских/террористических группировок начались после теракта 9 сентября в 2001 г. Разумеется, вопрос изучался и до этого, но это было факультативно, особенно в рамках международных отношений. После 9/11 появилась концепция, которая позволила рассматривать террористические группировки/экстремистские сообщества как полномасштабных акторов международных отношений. Достаточно спорная концепция, хотя я ее придерживаюсь – с той точки зрения, что действия, предпринимаемые этими группировками, стали влиять на процесс принятия решений в основных участниках МО. В связи с этим, внимание к ним усилилось, и вырос интерес.

Исследования велись в разных областях, в основном все опирались на «волновую» теорию Д. Рапопорта, которую он сформулировал в 1990-х гг. Он пишет о четырех «волнах» терроризма: анархической, национально-освободительной, новой левой и религиозной. Последняя началась, с его точки зрения, с 1979 г. после транзита власти в Иране от королевской к религиозной. Три года назад мы предложили развитие этой теории: начиная с 2011-2012 гг. мы вступили в пятую «волну» терроризма, который представляет собой тот же религиозный, но уже в новом качестве, поскольку появились вертикально интегрированные организации, такие, как Исламское государство (запрещено в России – Прим.ред.) и другие. По-прежнему исследования сводились к особенностям возникновения, характеристикам функционирования, тактики и стратегии действий и т.д. Где-то в 2014-2015 гг. интерес стал смещаться в сторону того, а каким же образом эти организации привлекают сторонников. Это началось с Великобритании, где организация «Хизб ут-Тахрир» (запрещена в РФ – Прим. ред.) начала в спешном порядке заниматься рекрутингом молодежи, в основном из восточных кварталов Лондона. Не только в ИГИЛ (запрещено в РФ – Прим. ред.), но и в «Джемаа-Исламия» (запрещена в РФ – Прим. ред.), и в другие группировки, которые так или иначе кооперировались с «Хизб ут-Тахрир».

Все началось с того, что полиция Лондона провела рейд в домах трех приятелей (им было по 17 лет), которые уехали через Турцию куда-то в лагеря подготовки экстремистов. Полицейские нашли компьютер, в котором были обнаружены скачанное из сети небольшое пособие, которое называлось «Islam for Dummies» («Ислам для чайников»). И в этот момент все бросились изучать, а как же это все-таки работает. В основном внимание исследователей было сконцентрировано на социальных сетях – «Фейсбуке» (принадлежит Meta, признана экстремистской организацией в РФ – Прим. ред.), мессенджерах, специализированных сайтах – потому что они на виду, молодежь ими пользуется постоянно. Намного меньше внимания уделялось т.н. квазиинституциональным средствам мобилизации. По сути, это не что иное, как институционализированное, хорошо подготовленное СМИ. Это началось это с «Аль-Каиды» (запрещена в РФ – Прим. ред.), но впервые серьезное внимание к себе привлекла история с ИГ. В 2015 г. ИГ поразило исследователей тем, что в информационном пространстве появился не просто журнальчик, а настоящая медиастратегия, при этом направленная конкретно на привлечение именно западной аудитории.

Итак, в 2010 г. «Аль-Каида» организовала медиацентр «Аль-Малахим», что можно перевести как «сражение», но на самом деле, в исламской эсхатологии «мальхама» – это последняя битва добра со злом, что-то созвучное Армагеддону в христианской эсхатологии. Однако, низкое качество материалов и неоднозначные заголовки статей (например, в журнале «Inspire», который они публиковали, появлялись статьи вроде «How to Make a Bomb in the Kitchen of Your Mom», «Как сделать бомбу на кухне вашей мамы») привели к тому, что журнал утратил авторитет. Напротив, ИГ пошло в сторону создания медиастратегии, организовав целое медийное агентство «Аль-Хаят», за которым спецслужбы разных стран охотились с большим энтузиазмом, но так и не нашли его местоположение. Первые брошюры начали появляться в 2014 г. и в конце года был опубликован первый номер журнала «Dabiq». Это было важным событием. Само название журнала – Дабик, это деревня на севере Сирии, где-то на границе с Турцией. В исламской эсхатологии именно там произойдет последнее сражение между исламом и «Рум», что является синонимом «Рима», «Византии», неверных. Во вступлении к журналу была цитата аз-Заркави, лидера группировки «Джамаат ат-Таухид валь-Джихад» (запрещено в РФ – Прим. ред.): «Искра, вспыхнувшая здесь, в Ираке, будет разгораться все сильнее, пока не сожжет армии крестоносцев в Дабике».

Как оказалось, исследованием медиастратегии ИГ занимались не только мы в Школе востоковедения, но и британцы – как оказалось, влияние журналов на западную аудиторию оказалось намного выше и намного эффективнее, чем воздействие соцсетей, потому что журналы публиковались не только онлайн, но и в печатном варианте. К сожалению, у нас не было возможности этот печатный журнал найти, но у меня есть свидетельства очевидцев, которые держали его в руках. Такое в советское время называли «финской печатью» – глянцевые, красочные журналы с огромными заголовками, которые было интересно читать.

Поначалу ИГ пошло по методу сегментирования аудитории – классическая схема мобилизационной кампании экстремистских сообществ. Стал выпускаться журнал «Константинийе», направленный на Турцию, для русскоязычной аудитории начал издаваться журнал «Исток» – он оказался очень слабым по сравнению со всеми остальными, самым сильным был «Дабик». Издатели сильно эволюционировали в зависимости от меняющейся обстановки. В 2016 г. они перестали работать с аудиториями секторально и слили все в один журнал, который назвали «Румейя» («римляне», «европейцы», «западный мир»). Название – отсылка к тому, что журнал направлен на пропаганду против сил зла, которые представлены этим историческим «Рум», который проходит через всю мусульманскую эсхатологию. Что было внутри? По сути, это был классический пример того, как ведется пропаганда среди молодежи.

В процессе исследования возник вопрос – где тот социальный срез, в котором наиболее эффективно действует эта мобилизационная пропаганда? Оказалось, что больше всего ей подвержены жители городских районов, и меньше всего – жители сельских. Почему так? Первое соображение – городская молодежь имеет больше доступа к средствам массовой информации, она постоянно находятся в информационном поле, в отличие от сельской, в силу объективных причин. Второе – молодежь в городе занята меньше, чем в деревне. Но это отдельная тема. Что важно – это тексты. Ведь картинка, конечно, производит визуальный эффект, но без текста она «беззуба». А вот тексты, которые мы видели, очень многое нам сказали по тому, как они были адаптированы под восприятие аудитории.

Расскажу очень коротко на примере журнала «Исток», направленного на русскоязычных читателей. Рубрики были такими: «Мы глазами наших врагов», «Враги нашими глазами», «Наши успехи на поле боя», «Наши успехи в строительстве государства». Все тексты, независимо от того, чему они посвящены, были объединены одним. В русскоязычном варианте присутствует огромное количество коранических терминов, которые на русском языке абсолютно непонятны подавляющему большинству русскоязычной аудитории, но создают некое впечатление того, что люди читают не простой текст, а почти сакральный, и это оказывало колоссальное влияние на аудиторию.

В какой-то момент стало казаться, что ИГ ушло в небытие, журнал «Румейя» больше не выпускается, и интерес к исследованиям стал пропадать. Но сегодня я думаю, что это законсервированная проблема, которая никуда не делась. Более того, это актуально в отношении конфликта, который мы наблюдаем сейчас в Палестине. Вы знаете, что «ХАМАС» поделен на две части: политическое крыло и боевое крыло, «Бригады Изаддина аль-Касама». Так вот, последние сегодня размещают в информационном поле практически тот же контент, тем же способом и с тем же подходом, как это делало ИГ. Это интересная история, достойная того, чтобы ее и дальше изучать.

Украинский кризис: почему Восточная Европа выбирает радикальную идеологию?

СИЛАЕВ Николай Юрьевич, старший научный сотрудник Центра кавказских исследований МГИМО МИД РФ, директор Лаборатории анализа международных процессов Института международных исследований МГИМО МИД РФ

Проблему радикальной политики и идеологий в Восточной Европе, включая Кавказ и Украину, начну рассматривать с широкого охвата. Перед вами график, где отражены доли, которые занимали в мировой экономике разные страны и регионы на протяжении двух тысяч лет (Рис.1):

Рис.1. Источник: IMF.

Здесь очень хорошо виден беспрецедентный подъем Запада, но также и то, что Индия и Китай оставались на протяжение многих столетий и десятилетий экономическими лидерами мира. С этой точки зрения, то, что мы сейчас воспринимаем как хаос, представляет собой восстановление исторической нормы, того порядка и структуры мировой экономики, которая была для нее характерна на протяжении большей части письменной человеческой истории.

Что здесь еще любопытно? После 1990 г. сокращение доли Запада, которое началось с середины XX века, как будто приостанавливается. По времени это совпадает с периодом распада СССР и социалистического блока. Но после доля западных стран резко обрушивается вниз. Странно было бы ожидать, что при сдвигах такого масштаба, занимающих настолько короткий исторический период, мы бы жили спокойно и совсем благополучно. Последнее. Я бы обратил ваше внимание на то, что Россия на этом графике заметна, а быть заметным здесь – уже немалое достижение.

Несколько слов о расширении НАТО и опыте российско-американских отношений. Предложение, которое США делали государствам Восточной Европы (сначала странам «Восточного блока», затем бывшим советским республикам) заключалось в том, что им предлагалось присоединиться к самому мощному военному блоку в истории, получить самые надежные (по крайней мере, как это виделось тогда) гарантии безопасности, которые они могли в принципе получить, и при этом от них взамен требовалось очень мало – признать над собой верховный суверенитет США. Для большинства восточноевропейских стран это не представляло какой-то проблемы. Другими словами, им предлагались очень надежные гарантии безопасности, с их точки зрения, совершенно бесплатно. И было бы странно, если бы они, рассматривая предложение американцев через эту призму, отказались – даже если и в США, и в Восточной Европе говорили о том, что в процессе могут появиться проблемы (я сейчас призываю посмотреть на эту ситуацию в тот момент, когда она начиналась и разворачивалась). По той же причине, потому что предложение формулировалось именно таким образом, Россия вступить в НАТО не могла. Для России ее сохранение как страны, обладающей высшим суверенитетом, как одного из лидеров мира, одного из самостоятельных центров глобальной политики, было исключительно важным. Поэтому предложение с радостью могли принять страны Восточной Европы, но категорически не могла принять РФ.

Так почему в Восточной Европе остался такой сильный запрос на продолжение конфронтации с Россией – хотя и ЕС, и НАТО расширились? Первое. Есть проблема «сбывшейся мечты». В частности, страны Прибалтики полтора десятилетия после распада СССР говорили своим избирателям о том, что они – маленькие европейские страны и хотят вернуться в «европейскую семью». В итоге их приняли в ЕС и НАТО, они получили гарантии безопасности. А что дальше? В чем следующая мечта, к которой они (элиты) будут стремиться и которой будут подтверждать свою легитимность?

Второе. Малые восточноевропейские государства на протяжении значительной части своей истории (если не всей) находились между «гигантами»: Россией или СССР с одной стороны и Германией с другой. И их вечный страх заключается в том, что эти два гиганта когда-нибудь договорятся. Расширение НАТО можно было истолковать как процесс, который когда-нибудь закончится, и наступит некая новая стабильность. Но как раз наступление этой стабильности было для Восточной Европы опасным, поскольку в таком случае они, уже вступив в НАТО и в ЕС, оказались бы в этих организациях на совершенно периферийных ролях – просто в силу своего слабого общего потенциала. И с этим связаны их опасения, что, если Россия и Запад договорятся, их интересы будут преданы и забыты. Поэтому остановка процесса расширения НАТО грозила такой катастрофой в их глазах. Их стремление оставаться на первых ролях натовской повестки безопасности диктовало им крайне конфронтационную линию в отношении России. Именно желание поддерживать свой статус «прифронтовых государств» (как в какой-то момент они стали себя называть) толкало их поддерживать противостояние с Россией. Отсюда возникла очень эффективно навязанная всему ЕС тема пересмотра итогов Второй мировой войны, в том числе, пересмотра моральной оценки ее участников – одна из самых крупных проблем, с которыми Россия сталкивается в отношениях с Западом. Это парадоксально – казалось бы, соседи должны быть заинтересованы в отсутствии конфронтации, но на самом деле именно малые соседи России в Восточной Европе больше всех заинтересованы в том, чтобы эта конфронтация продолжалась.

Разумеется, расширение НАТО очень сильно подпитывалось уверенностью Запада в «конце истории» – но не совсем в том смысле, который вкладывал сам Фукуяма, скорее, в его «вульгаризированном» варианте. Спор о том, каким должно быть оптимальное социально-политическое устройство, уже разрешен (как полагали там), и теперь вопрос только в том, чтобы к этой оптимальной модели присоединились все. Возможно, именно из этих соображений Франция, Германия и США так противились выполнению Минских соглашений по урегулированию на Востоке Украины. Даже не потому, что, как они говорят сейчас, хотели дать Украине время вооружиться. Они исходили из того, что в РФ в любом случае рано или поздно произойдут внутриполитические сдвиги, которые сделают для нее неактуальными цели которые она ставит во внешней политике перед собой сейчас. Надо просто подождать, и все само собой устаканится. Не устаканилось.

В этой связи важное замечание. В России на Фукуяму часто показывают пальцем с усмешкой, что вот, он предсказывал конец истории, а он не наступил. Но Фукуяма не так прост: в своей первой книге он все-таки «подстелил соломку». Книга не случайно называется «Конец истории и последний человек». А метафору «последнего человека» Фукуяма взял у Ницше. Ницше говорил о человеке, который полностью ограничен и сведен к своему биологическому существованию. И до какого-то момента эта ограниченность биологическим существованием вполне работала и могла быть источником легитимности в политике, но тоже не бесконечно. Ведь, по сути, когда процветала экономическая глобализация и во всем мире были популярны либеральные экономические реформы, они исходили из того, что главный источник легитимности для государства и политического лидера – это способность обеспечить экономический рост. То самое биологическое существование, обеспечить «последнего человека» тем, что ему нужно.

Но в своих последних работах Фукуяма говорит о том, что феномен роста политического популизма связан с тем, что человек не хочет быть «последним человеком», он не хочет думать исключительно о биологических потребностях. Он задумывается о чем-то великом, о своей значимости. Это запрос о достоинстве, на который дают ответ популисты. Но вернемся к этому позже.

А что происходило в самой проблемной стране Восточной Европы в последние 30 лет? На графике ниже представлены ВВП по паритету покупательной способности России и Украины (Рис.2):

Рис.2. Источник: GDP, PPP (constant 2017 international $) — Russian Federation, Ukraine // The World Bank. URL: https://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.MKTP.PP.KD?view=chart&locations=RU-UA (дата обращения: 11.11.2023).

Здесь видно, что Украина за 30 лет практически не выросла. При этом в 1990-х гг. российский трансформационный спад был круче чем украинский. Другой интересный момент – ростом, который начался в России после 2000 г. Украина воспользоваться не могла. Кроме того, падение в 2022 г. в Украине было сильнее спада 1990-х гг.

Рис.3. GDP per capita, PPP (current international $) — Russian Federation, Ukraine, Poland, Hungary, Kazakhstan, Belarus, Georgia // The World Bank. URL: https://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.PCAP.PP.CD?locations=RU-UA-PL-HU-KZ-BY-GE (дата обращения: 11.11.2023).

На Рис.3 изображены ВВП на душу населения в нескольких странах Восточной Европы и Казахстане. Все начинали примерно из одной точки, но через 30 лет разошлись в разы. Из всех стран, которые здесь представлены, Украина оказалась в самом неудачном положении. Россия, как ни странно, не очень сильно отстала от восточноевропейских государств, интересные показатели у Казахстана, который идет сразу за Россией. Что касается Украины, она оказалась по этому показателю не просто беднейшей страной – она умудрилась уступить Грузии, причем еще до того, как в 2014 г. произошел государственный переворот. Чтобы уступить Грузии по ВВП на душу населения, нужно было постараться, потому что масштабы экономической катастрофы там были просто чудовищными: а нее наложилась деиндустриализация (более глубокая, чем в Украине) и три гражданских войны. С позиции «последнего человека», для которого главное – наиболее благоприятные условия для поддержания его биологического существования, очень трудно найти основания, чтобы легитимировать государственную власть в Украине. Откуда же берется легитимность?

В этом вопросе собственной легитимации две страны бывшего СССР оказались в особенно тяжелом положении: это Украина и Белоруссия. России было проще, потому что у нее была многовековая государственная традиция, опираясь на которую она могла двигаться дальше. По словам В. Путина, «нам удалось сохранить ядро этого гиганта». Но политическим элитам Украины и Белоруссии (которые уже были самостоятельными государствами, но мало отличались в культурном плане от России) нужно было объяснять своим гражданам, кто они такие и на каком основании они правят. Как на этот вопрос ответили в Белоруссии, и продолжают отвечать до сих пор (хотя были разные идеологические «шатания»)? Лукашенко сказал: мы в Белоруссии не хотели распада СССР, нас он устраивал, но мы не в силах его воссоздать, поэтому здесь сохраним лучшие достижения СССР: социальные гарантии, промышленность, возможности трудоустройства и пр., создадим «заповедник» СССР. И это довольно долго работало, потому что обращаться к белорусскому национализму власти начали довольно поздно, уже после 2014 г. Продолжалось это недолго – после 2020 г. идеологические упражнения на тему национализма были оставлены, поскольку стали угрожать самой политической элите.

На Украине же в 1996 г. началась приватизация, и к вопросам, на которые должны были ответить политические элиты («Кто они такие?», «На каком основании они правят?») добавился еще один – «На каком основании я всем этим владею?». Для украинских элит было критически важным доказать именно то, что они должны быть отдельным государством именно по отношению к России. Стремление отмежеваться от России отчасти объясняется этой исчезающей культурной границей, очень размытой и неопределенной, и оно было одним из главных идеологических двигателей Украины с 1990-х гг. Оно принимало разные формы, имело более или менее радикальный характер, но необходимость провести культурную границу с Россией толкало украинское руководство к все более радикальным формам и методам – вне зависимости от того, кто конкретно находился у власти в Киеве. Разумеется, то, что произошло и происходит, начиная с 2014 г., этим оправдать никак нельзя. Но это напоминает о том, перед какими дилеммами оказываются политические элиты, особенно в современном мире.

Ведь что такое цивилизация, если мы посмотрим на нее с точки зрения ее самолегитимации? Если пользоваться словами и категориями Фукуямы – это способ удовлетворить человеческий запрос на то самое великое, на его достоинство как человека и на его высокую миссию, которая не исчерпывается биологическим существованием. И элитам придется на этот вопрос отвечать, и он будет стоять тем острее, чем тяжелее экономическая ситуация. Естественно, с таким графиком киевским властям было невозможно объяснить своему населению, что они являются отдельным государством, потому что смогли обеспечить благополучие граждан. Поскольку активного роста в мировой экономике пока не предвидится, это вызов, с которым элиты будут сталкиваться все чаще. Для России очень важно обрисовать собственное видение этого величия, в том числе, для того чтобы эффективно противостоять тем вызовам радикализма и экстремизма, которые приходят извне. Потому что из внешнего мира они приходят в форме «люди, сейчас мы вам расскажем, как стать великими и обрести достоинство». Нужна собственная версия того, что представляет собой достоинство, цель, высокая миссия и прочее. И может быть, сегодня этот вопрос имеет практическое значение, как никогда раньше.

Особенности профилактики распространения радикального ислама в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы

ЭЛЬМУРЗАЕВ Сайдэмин Муссаевич, к.ю.н., доцент кафедры гражданского права и процесса Чеченского государственного университета им. А.А. Кадырова

Одно из определений экстремизма – это приверженность крайним взглядам и методам. В соответствии со Стратегией национальной безопасности РФ, утвержденной президентом, и со Стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года, религиозный экстремизм является одной из наиболее важных проблем в государственной безопасности страны. Особое беспокойство, по нашему мнению, вызывает экстремизм в местах лишения свободы. Почему? Это закрытая среда, туда не каждому есть доступ, этот мир своеобразен и сложен.

Идеологию, процветающую сейчас в местах лишения свободы, ученые-исламоведы называют «упрощенным исламом» — поверхностным отношением к целой религии. Используя его положения, нарушителю закона легко объяснить и оправдать свои действия борьбой с «кафирским государством» (государством неверных – Прим.ред.). Почему это происходит? Человека очень легко привлечь именно простотой своей религии. Конечно же, никакой «простоты» в исламе, как и в других конфессиях, нет, но именно эта простота позволяет оправдывать свои действия в борьбе с любым «государством, где нет законов Божиих» – которым, естественно, для радикалов является РФ.

Особую опасность в местах лишения свободы представляют люди, вновь принявшие ислам. Почему? Вновь принимают ислам люди, не проникшиеся сердцем к этой религии. Известно, что осужденные – закрытая каста. У осужденных есть такое понятие, как карточный долг. Он для них свят и бьет по чести. Поэтому человек, который проигрался в зоне, ищет защиту. И эту защиту он может найти у «псевдомусульман». Потому что ислам как религия в зонах не приветствует субкультуры. Там нет авторитетов, понятий и пр. Человек, якобы хотящий принять ислам, просто идет за защитой – он будет защищен как новый «брат». Другая причина – когда осужденный ищет новые ощущения – у него впереди 12, 15 лет. Я был православным, был атеистом, попробую испытать новые привилегии – доступ к общей еде и т.д. Интересно, что многие, далекие от ислама люди, «играют» в мусульман – и православные, и узбеки, и татары, были даже случаи, когда они называли себя имамами в исправительных учреждениях. Эти моменты очень опасны. Еще одно важное обстоятельство – агитационно-пропагандистская вербовочная деятельность в исправительных учреждениях. Очень часто сотрудники путают понятия набожности и экстремизма. Например, если человек много молится, отращивает бороду, могут подумать, что он экстремист. Такие стереотипы в центральной России, за Уралом приводят к провокационным действиям с двух сторон.

Что приводит к появлению «псевдоислама»:

• открытая поддержка экстремистских и террористических организаций, деятельность которых запрещена в РФ;
• давление, угрозы в адрес персонала и других осужденных;
• агрессивная пропаганда среди осужденных с целью «обращения в ислам» (для привлечения живой силы на свою сторону);
• подготовка сильных лидеров, держащих под контролем и внедряющих экстремистские идеи среди других лиц, содержащихся под стражей (чтобы он переносил идеи в другие учреждения);
• распространение экстремистских книг или учебных материалов отдельными осужденными и их внедрение в тюремные молельные комнаты;
• угрозы имамам, работающим в исправительных учреждениях (за каждым учреждением закреплен имам, и он получает угрозы, потому что говорит не то, что они хотят услышать);
• манипулирование администрацией учреждения через обвинения в расизме, исламофобии и т.д. («ты ко мне пристаешь, потому что ненавидишь мусульман»).

Какие способы борьбы мы можем предложить?

• предупреждение экстремизма среди вновь поступивших мусульман. Вновь прибывшие заключенные-мусульмане должны быть информированы об опасности, которую представляют заключенные-экстремисты, им могут выдаваться теологически обоснованные листовки, изданные администрацией;
• халяльная пища не должна стать причиной радикализации (к приготовлению пищи должны привлекаться осужденные из мусульман). Не роскошь ли? Нет, если учитывать, какие проблемы мы погашаем, если поставить поваром мусульманина;
• правила поведения в исправительных учреждениях должны быть четко прописаны и доступны для ознакомления (они везде есть, но некоторые люди не умеют читать по-русски);
• особое внимание необходимо уделить осужденным-мусульманам молодого возраста.

Борьба с экстремистской пропагандой:

• привлекать бывших радикальных деятелей, отказавшихся от своих экстремистских идей;
• придавать особое значение общим ценностям и взглядам через литературу, образование, лекции, рабочие группы (к примеру, лекторы могут рассказывать о роли мусульман в истории государства, о великих ученых и общественных деятелях из числа мусульман. Известный предприниматель-мусульманин может выступить с лекцией о том, что как стать успешным человеком в современном обществе). Это может помочь разрушить стереотип восприятия государства и общества как врага, который всегда настроен против ислама;
• посещение колоний жертвами, пострадавшими от террористических актов (может быть организовано в виде лекций для больших аудиторий или в виде небольших дискуссионных групп с участием в обсуждении жертв и заключенных, склонных к радикальным взглядам);
• обеспечить осужденных-мусульман достаточным количеством проверенной религиозной литературы;
• участие имамов во время пятничных молитв, проведение ими уроков и индивидуальное общение с осужденными (иначе могут появиться «свои» авторитеты в толковании традиции: человек, который проводит пятничную молитву, автоматически становится авторитетом);
• налаживание взаимодействия с местным духовенством (большая часть имамов имеет слабые представления о радикальных группировках в исправительных учреждениях и возникают определенные проблемы в том, на что конкретно в проповеди должен делать акцент мусульманский священнослужитель);
• посещение осужденных психологами (в идеале психологи должны быть немусульманами, чтобы у содержащихся под стражей лиц, склонных к радикализму, появлялась симпатия к лицам другой веры, которые выслушают их тревоги и помогут их преодолеть).

Мировоззренческий радикализм и политический экстремизм

ИСЭРОВ Андрей Александрович, заместитель декана факультета гуманитарных наук НИУ «Высшая школа экономики»

Я бы хотел поговорить о проблемах мировоззренческого радикализма и политического экстремизма. Есть мировоззрение, то есть, мысль. Человек может думать, что ему следует действовать таким образом, который мы считаем экстремистским. А дальше эта мысль переходит в действие. Но большой шаг отделяет человека от этих двух этапов. Ты можешь думать о том, чтобы ограбить банк, но мало кто идет грабить банк.

В своей статье «К критике гегелевской философии права» Карл Маркс писал, что «…Теория становится материальной силой, как только она овладевает массами». В своей «Философии права» Гегель рисует образ героя во имя идеи: «Содержание храбрости как умонастроения заключается в истинной абсолютной конечной цели, в суверенности государства; действительность этой конечной цели как дело храбрости имеет своим опосредованием жертвование личной действительностью». То есть, когда у человека есть абсолютная конечная цель, то он преодолевает жажду жизни, и это отчуждение означает само существование свободы. Для Гегеля это было оправдано, потому что он считал государство высшей ценностью. Какие-то ценности мы можем считать вечными и высшими, какие-то нет, и в разных обществах их определяют по-разному, и есть сверхценности, ради которых человек готов жертвовать собой.

Здесь движение от мысли к действию разделяется на две проблемы. Первая – можно стараться сделать так, чтобы у человека не возникло самой мысли, которую мы считаем экстремистской. Второе – чтобы эта мысль (даже если она и возникнет) не перешла в действие. И вторая задача встречается чаще, чем многие могут подумать – особенно сегодня, в переломное время. Люди могут думать, но не действовать – и слава Богу, что это будет так.

Откуда появляются экстремистские мысли? Здесь есть два ответа (буду говорить о религиозном экстремизме, но на примере христианства). Первый. По мнению К. Маркса, люди не осмысляют реальность в «истинных» категориях – которые, по нашему мнению, работают, но люди их не понимают, потому что не просвещены, и объясняют явления понятными им словами. В частности, они говорят о классовой борьбе так, как были обучены. А наша задача – обучить их новому языку, который приведет к коммунистическому строю. Другой пример, когда единственный язык для человека – это язык веры. Английская революция XVII века, по сути, была религиозной войной. У всех партий, которые участвовали в ней, были свои, очень разные и сложные политические требования. Но, если вчитаться, станет понятно, что разные партии были на самом деле разными религиозными направлениями внутри протестантизма (плюс католицизм).

Второй ответ – сама вера, то, как человек верит. В этом смысле человек – не просто экономический субъект, индивид, который не понимает, что он делает: здесь присутствует уважение к верующему, но и признание того, что эта вера может вести его по-разному. Авраамические религии (христианство, ислам, иудаизм), «Люди Писания» в основе своей нетерпимы. В отличие от язычников, которые терпимы, потому что в нашем племени свои боги, в другом – другие, и если наше племя сильнее, то наши боги помогают нам больше, но в целом, все равно. А вот христианство, ислам и иудаизм исключают друг друга и остальные конфессии: если одна права, то другая, очевидно, неправа. Останавливать, смирять здесь может только одно понимание – «кто мы такие, чтобы по-настоящему знать Божий промысел». Эта мысль есть в любой из трех религий: сначала посмотри на себя и борись со злом внутри себя, а не говори другим, как жить.

Если говорить о государствах. Сейчас основной критерий благополучия – это динамика ВВП, рост благосостояния, но раньше главной целью было вечное спасение. И вот пример: когда в 1592 г. испанские монархи Фердинанд и Изабелла объединили Испанию и пал последний Гранадский эмират, правители в тот же год изгнали всех иудеев, которые потом оказались в Османской империи. Почему они это сделали? Ты как король несешь ответственность за вечное спасение. В твоем государстве не может быть людей, которые знают о существовании христианства, и не принимают его, они не могут жить в твоем царстве. Потому что в этом случае ты сам за них отвечаешь, и ты будешь гореть в аду, и тем самым всех остальных тоже туда ввергнешь.

Но здесь есть поразительный контрпример. Через 60 лет после описанных событий произошло взятие Казани Иваном IV. Удивительный он потому, что в православии присутствовало и присутствует очень острое осознание «последнего оплота» истинной веры: после того, как остальные ушли в ересь (в католицизм, протестантизм), мы единственные, кто спасает истинное христианство. Но при этом большая часть территорий, население которых исповедует ислам, и бывшие мусульманские государства входят в состав твоего царства, и ничего не происходит (хотя небольшой процент татар принял крещение в XVIII веке, но их доля крайне мала). Сейчас мы скажем, «слава Богу». Но я не знаю об интеллектуальном осмыслении этого феномена: мы по-разному понимаем вечное спасение, но при этом можем жить в одной стране.

Напротив, для Латинской Европы появление протестантизма стало настоящим разрывом. В конце 1970-х гг. немецкие ученые впервые провели серьезное исследование на тему того, насколько Латинская Европа становится остро религиозной именно с появлением протестантизма. Нетерпимость была в основе: появляются разные трактовки одного и того же учения, и выходит, что либо ты горишь в аду, либо я. Исследователи назвали это конфессионализацией. В конечном счете, 175 лет все войны в Европе будут объясняться противостоянием протестантизма и католицизма – как было сказано выше, другого языка просто не было. Английскую революцию можно полностью написать, как историю разных религиозных споров. Иногда противоборствующие партии цитировали одно и то же место Библии, доказывая разную политику. Точно так же происходит в исламе – это сложные тексты, которые не имеют простой интерпретации.

В 1742 г. Д. Юм написал очерк «О суеверии и энтузиазме» («About Superstition and Enthusiasm»). Он говорит о том, что суеверие – это «традиционная» религия, к которой люди привыкли, и которая для настоящего богослова может показаться глупостью. Это то, что С.П. Поляков на кафедре этнографии в МГУ называл «бытовым исламом»: люди разделяют убеждения, которые для правильного имама, возможно, и неправильные, но они существуют, и никто не готов убивать за них – и замечательно. Для Юма это главное. Он пишет о Великобритании, где у католиков до середины XVIII века не было гражданских прав и свобод, что католики были лучше протестантов, потому что никого не принуждали. А есть «энтузиасты», от слова «дух», который двигает человека, в том числе, в направлении, которое мы называем словом «экстремизм». Для Юма философское осмысление «Славной революции», объединения Англии – это победа «выгорания энтузиазма» – так это можно назвать современным языком. То есть, так много воевали, что поняли, что уже ничего не получится. И здесь появляется шанс на рождение терпимости из «духа энтузиазма». И тогда возникает та самая Британская империя XVIII века, которая стремительно развивается, где нет внутреннего противостояния, нет предпосылок для гражданской войны. Во Франции было еще лучше – те самые 175 лет противостояния породили понимание сложности общества, сложности мира, которым ты управляешь. В обществе на территории государства, могут сосуществовать противоречащие друг другу воззрения, и с этим ничего не удастся сделать – главное, добиться верности власти, и тогда пусть так и будет. И здесь вернусь к тезису о том, как важно сделать так, чтобы мысль – которая даже может прийти – не переросла в действие, то есть в насилие. 

Правовое обеспечение борьбы с проявлениями терроризма и экстремизма

МАЛЬЦАГОВ Иса Даудович, к.ю.н., доцент, доцент кафедры уголовного права, процесса и национальной безопасности

Проблема терроризма и экстремизма превратилась в одну из самых опасных, с которыми человечество вошло в XXI столетие, и остается одной из самых серьезных для международного сообщества. Экстремизм и терроризм являются одними из наиболее опасных общественно-политических проблем. Профилактика терроризма – задача не только государства, но и представителей гражданского общества, общественных, религиозных объединений и отдельных граждан, поскольку терроризм представляет угрозу национальной безопасности страны.

В современном мире вопрос правового регулирования является одним из основных направлений национальной политики в борьбе с экстремизмом.  Правовую основу для этого составляют Конституция РФ, Уголовный кодекс, Кодекс РФ об административных правонарушениях, Федеральный закон «О противодействии терроризму», и пр. Одна из целей нормативного регулирования государственной антитеррористической политики – создание единой законодательной системы, которая позволит регулировать весь спектр правовых отношений в этой области.

Слово «террор» в переводе с латыни означает «ужас». Эта проблема коснулась не только Чеченской республики, но и всего российского государства. Сейчас мы можем говорить, что у нас все хорошо. Студенты, дети видят благоустройство региона: высотки, дороги и т.д. Этого не было лет 15 назад. С принятием Конституции ЧР, стараниями руководства республики и страны началась борьба с терроризмом и экстремизмом на территории Чечни. Мы преуспели в этой борьбе. Наши дети выросли в таких условиях, они понимают, что терроризм и экстремизм ни к чему хорошему не приводят.

Что понимать под террористической деятельностью?

• организация, планирование, подготовка, финансирование реализация теракта, подстрекательство к нему;
• организация незаконных вооруженных формирований, преступных сообществ, организованных групп, целью которых является организация терактов;
• обучение, информационное или иное пособничество, планирование, подготовка и реализация теракта, пропаганда идей терроризма, распространение материалов и информации.

О сущности экстремизма и терроризма должны рассказывать не только сотрудники спецслужб и правоохранительных органов, но и общественные и религиозные организации. Противодействие террористической деятельности осуществляется по следующим направлениям:

1. Профилактически меры, направленные на предупреждение данной деятельности, в том числе, на выявление причин и условий, которые способствуют ее распространению. Это включает в себя совместную работу органов власти местного самоуправления, правоохранительных органов, общественных организаций (что предусматривает бюджетное финансирование), которая включает в себя меры по воспитательной профилактической работе, предупреждение экстремистской деятельности, меры по обеспечению террористической защищенности объектов особой важности и пр. В целях защиты нашего населения все места массового пребывания оборудованы системой видеонаблюдения, оповещения, освещения и пр. Для поддержания правопорядка в местах массового пребывания людей организуется охрана.
2. Непосредственное выявление и пресечение правоохранительными органами экстремистской и террористической деятельности общественных объединений. Для этого необходимы усилия не только правоохранительных органов, но и гражданского общества, направленные на патриотическое воспитание населения, развития терпимого общества к разным религиям и воспитание правового сознания.
3. Важнейшее значение в предупреждении имеет общественная изоляция террористических групп, лишение внутренней и внешней поддержки, выявление и ликвидация источников финансирования, включая легитимные и криминальные доходы террористов (как отечественные, так и из-за рубежа).

Появление терроризма ведет за собой разрушение духовных, материальных и культурных ценностей, которые невозможно воссоздать руками. Кроме того, терроризм порождает ненависть и недоверие между социальными и национальными группами. Спецслужбы и правоохранительные органами фиксируют, что идеологи террористических организаций используют новые средства коммуникации для наибольшего охвата территории.

Значительным идеологическим ресурсом экстремистов является обучение молодых граждан в зарубежных теологических учебных заведениях. По этому поводу мы проводили совещание Духовного управления мусульман РФ, где разъяснили необходимость направлять молодых людей в зарубежные страны для обучения в таком количестве. Безграмотного легко провести, но, если человек будет разбираться в вопросе, оказывать влияние на него станет намного сложнее. Сейчас, когда молодые люди из теологических учреждений направляются на обучение, с ними выезжает сопровождающий Духовного управления мусульман и контролирует процесс.

Очень важное значение имеет информационное поле и использование интернета. Воздействие массовой информации на проведение борьбы с терроризмом может иметь и положительный, и отрицательных характер. Все сидят в интернете, и есть деструктивные силы, которые используют эту систему для привлечения молодых людей. Они неопытны, не слушают, проявляют независимость. Здесь важны качество и достоверность получаемой информации. Основная задача – создание единой правовой системы, которая позволит регулировать действия в этой области. Постоянные изменения, происходящие в обществе и государстве, должны подталкивать к совершенствованию нормативно-правовой базы в данной сфере.

Как мы знаем, в СССР и в России жили и живут люди разных национальностей, воспитанные на уважении культурных и национальных особенностей. Ключ к борьбе с деструктивными процессами – взаимное уважение разных народов, конфессий и культур.

Подготовила Евгения Прокопчук