Прошло три недели с окончания второго саммита «Россия – Африка», а события на континенте по-прежнему составляют заметную часть информационного поля. Переворот в Нигере обозначил противоречия между основными региональными и глобальными игроками, а саммит БРИКС, который открывается в ЮАР 22 августа, вновь поднял вопрос об африканской повестке мирового большинства.
Президенты ЮАР уже по традиции приглашают африканских лидеров на «свои» саммиты БРИКС[1]. С одной стороны, Претория таким образом обновляет свою заявку на роль политического и экономического лидера континента, с другой – БРИКС действительно нужна координация действий в Африке. В этот раз Сирил Рамапоса впервые направил приглашения «всем лидерам» Африки[2].
Расширение
Одним из основных вопросов, который обсуждался на экспертных площадках и в медиа в преддверии саммита БРИКС, стало возможное расширение альянса. В процессе этих дискуссий невозможность прямого, линейного расширения дискуссионного клуба, которым, по существу, остаётся БРИКС, была признана большинством участников. У БРИКС нет ни секретариата, ни штаб-квартиры, ни бюджета, – и в этом отношении присоединение к нему других участников крайне сложно формализовать и измерить его пользу – как для потенциальных участников, так и для действующих. Нет и критериев членства.
Тем не менее спрос на БРИКС в мире растёт, на него важно как-то отвечать, и по итогам саммита-2023 могут быть предложены форматы для «нелинейного» расширения БРИКС. Речь может идти о новых, более формализованных, чем сам клуб, структурах под его эгидой – например, о Новом банке развития, созданном восемь лет назад. В подобные структуры смогут войти новые партнёры клуба. Деятельное, предполагающее в том числе и финансовые обязательства, вхождение в институты под эгидой БРИКС можно будет на политическом уровне приравнять к участию в объединении, хотя уже сложившийся ритм ротации саммитов по пяти странам – членам клуба может и не поменяться.
Актуализация вопроса расширения БРИКС не случайно совпала с очередным «африканским» раундом работы объединения.
Министр иностранных дел ЮАР Наледи Пандор огласила на днях список стран, которые «официально» подали заявки на вступление в БРИКС. По её словам, в их числе Алжир, Аргентина, Бангладеш, Бахрейн, Белоруссия, Боливия, Венесуэла, Вьетнам, Куба, Гондурас, Египет, Индонезия, Иран, Казахстан, Кувейт, Марокко, Нигерия, Государство Палестина, Саудовская Аравия, Сенегал, Таиланд, ОАЭ, Эфиопия.
Очевидно, это были очень разные заявки – по форме и по времени подачи. Так, МИД Марокко вскоре возразил, что королевство «никогда не подавало заявку на вступление в группу БРИКС» и «не собирается принимать участие в предстоящем саммите объединения». Сюрпризом это заявление не стало, особенно в виду наметившегося прогресса в отношениях БРИКС с Алжиром. Другие африканские фигуранты списка Пандор воздержались от комментариев.
Оставшиеся, за вычетом Марокко, африканские страны из списка Пандор – Алжир, Египет, Нигерия, Сенегал, Эфиопия – заслуживают, безусловно, самого пристального внимания. Это «высшая лига» африканской политики и экономики, страны из разных частей континента, с разной историей и внешнеполитическим профилем, но каждая занимает лидирующие позиции в своей части континента и ориентирована на укрепление собственного суверенитета путём выстраивания равноудалённой от глобальных центров силы политики. Население их приближается к 500 млн человек, это больше трети всей Африки.
Что беспокоит лидеров Африки?
Вопрос, который задают сами лидеры стран, проявляющие интерес к участию в БРИКС, сводится к тому, что даст им это участие, – кроме политического статуса и гипотетической возможности раз в несколько лет принимать саммиты ведущих лидеров не-Запада.
Лидеров Африки волнует сейчас, по большому счёту, две проблемы. Во-первых, растёт население, и всё острее становится проблема продовольственной безопасности, которая решается как путём растущего импорта продовольствия, так и благодаря развитию собственного производства. Для этого, опять же, нужен импорт, но уже удобрений, иных химикатов, сельхозтехники, оборудования, топлива, технологий и так далее. Во-вторых, – это надвигающийся долговой кризис и то, какой выход будет найден из него на фоне глобальной перестройки мировой финансовой системы.
Россия традиционно играет роль ключевой страны для обеспечения продовольственной безопасности в мире. Располагая запасами и возможностями для экспорта всех видов удобрений и продовольствия, она выступает основным «донором» гуманитарно-значимых, стратегических товаров не только для Африки, но и для стран – членов БРИКС, в том числе для Бразилии и Китая. Односторонние санкции, введённые Западом против России, актуализируют и её потенциал как участника трансформации архитектуры глобальной финансовой системы. На протяжении всей своей современной истории Россия оставалась донором западной финансовой системы и видела, возможно, в этой роли залог сохранения собственных экспортных доходов. Теперь ситуация поменялась, и Россия может переориентироваться на новые, формирующиеся институты, а также стать одним из главных участников их создания.
Спрос на эти новые финансовые институты связан во многом с проблемами Африки и путями их решения. По отношению к глобальным финансам страны Африки можно условно разделить на три группы: «продавцы», «покупатели» и страны со сбалансированной внешней торговлей.
Первая – это страны-продавцы, экспортирующие, преимущественно, сырьё. У них огромный профицит торговли, медленный рост, а деньги уходят в основном в западную финансовую систему. Чтобы не перегружать текст цифрами, упомянем только суммарный торговый профицит нескольких стран за последние десять лет: Ангола – 304 млрд долларов, Нигерия – 293 млрд долларов, Экваториальная Гвинея – 71 млрд долларов, Ливия – 50 млрд долларов, Габон – 47 млрд долларов. Так или иначе, эти «профицитные» деньги не остались в перечисленных странах, а пополнили западную финансовую систему. Ангола при этом умудрилась ещё и нарастить внешний долг.
На другом полюсе страны-покупатели. Они импортируют товары и услуги на суммы, кратно превышающие экспорт. Разница компенсируется за счёт помощи, переводов диаспоры, инвестиций из-за рубежа и, конечно, кредитов. Вот сальдо внешней торговли некоторых из них за последние десять лет: Египет – -461 млрд долларов, Марокко – -228 млрд долларов, Эфиопия – -123 млрд долларов, Кения – -117 млрд долларов, Тунис – -71 млрд долларов, Танзания – -59 млрд долларов, Сенегал – -41 млрд долларов и так далее. Характерно, что экономический рост в странах с хроническим дефицитом торговли в среднем заметно выше, чем в странах с профицитом. По крайней мере, пока. Как будет дальше, пока непонятно.
В этой группе мы видим претендующих на интеграцию в БРИКС и с БРИКС: Египет, Эфиопия, Сенегал (и отказавшееся претендовать Марокко). Для стран-покупателей основными донорами были не только традиционные западные финансовые институты, (Всемирный банк или МФВ), но и – всё в большей мере – Китай, монархии Персидского Залива, Индия, хотя последняя и в меньшей степени. Это объяснимо: конкуренцию легче начинать, давая деньги, чем привлекая их в свою финансовую систему. Поэтому получается, что основные должники Африки привязаны сейчас к Китаю, ОАЭ и другим «восточным» кредиторам больше, чем к западным, и проблема плохих долгов Африки, ещё пятнадцать лет назад волновавшая исключительно G7, теперь стала и проблемой мирового большинства. Те же Китай и ОАЭ, «завоевав» значительную часть рынка кредитования Африки, получили намного меньше африканских депозитов: профицитные страны, за исключением, Анголы и, отчасти, РЭГ, не спешат пока переводить свои избыточные капиталы в банки стран БРИКС.
Эту проблему и предстоит в ближайшие годы решать.
И, скорее всего, будет не против попробовать себя в этой роли в свете тяжёлой ситуации с долгами, растущей стоимости денег и расходов на продовольственную безопасность, которые становятся всё более чувствительными.
Особое место на континенте занимает третья группа – страны со сбалансированной внешней торговлей. Среди них выделяются ЮАР и Алжир. Эти две страны являются наиболее заметными и самостоятельными игроками и в политике. Их показатели экспорта и импорта за последние десять лет – 512 и 520 для Алжира, 1037 и 999 – для ЮАР (всё в миллиардах долларов)[3].
Из всех перечисленных Пандор «кандидатов на вступление» в БРИКС Алжир занимает едва ли не самую сильную и последовательную позицию. Равноудалённость этой страны от глобальных держав выражается не в стремлении взять побольше в долг у всех по очереди, а, напротив, в последовательном наращивании собственного суверенитета и переговорных позиций, для чего Алжир укрепляет армию, силовые структуры, финансовую независимость, энергетику (приоритет развитию внутренних рынков). В условиях, когда поставки газа в Европу из России близки к завершению, Алжир оказывается в сильном положении по ряду причин. Во-первых, Европа всё больше зависит от алжирского газа, во-вторых, Алжир становится ключевым участником любого диалога по безопасности в Сахаре и Сахеле, регионах, где только ему пока удалось решить собственные проблемы безопасности.
Не случайно, что именно президент Алжира сформулировал своё стремление к партнёрству с БРИКС наиболее конкретно среди всех стран-претендентов: он предложил вложить 1,5 млрд долларов в Новый банк, который, как мы знаем, остро нуждается в ликвидности.
Новый банк развития БРИКС
Тем временем тот самый Новый банк БРИКС давно вынужден был приостановить операции в России. Парадоксальным образом институт, созданный вроде бы для дедолларизации мировой торговли и экономики, стал заложником этой самой долларизации и вынужден опасаться вторичных санкций со стороны Запада, потерять возможность работать с долларами. Очевидно, Новый банк нуждается в большей степени самостоятельности и большей ликвидности. Глава банка Дилма Русеф тем не менее посетила саммит «Россия – Африка» в Санкт-Петербурге, выступала на пленарном заседании и встречалась перед саммитом с Владимиром Путиным. Отказавшись финансировать проекты в России, банк, кажется, по-прежнему заинтересован привлекать российские и связанные с Россией деньги.
На встрече с Владимиром Путиным, прошедшей накануне саммита «Россия – Африка», Дилма Русеф отметила: «Россия является очень важным партнёром в рамках БРИКС, в рамках Нового банка развития – действительно выполняет перед ними все свои обязательства. И действительно, банк сталкивается с рядом проблем, и прежде всего это касается ликвидности».
Не секрет, например, что российские экспортёры накопили существенные активы в рупиях за счёт растущего экспорта в Индию, почти никак не сбалансированного ростом импорта из неё. Индия, в свою очередь, динамично расширяет торговлю с Африкой – в последний отчётный год она достигла рекордных 98 млрд долларов, уступив только Китаю. Страны, Восточной Африки в основном импортируют из Индии товары (продовольствие, лекарства и нефтепродукты) и рады были бы делать это за рупии (если бы они у них были), а страны западного побережья, в частности Нигерия, наоборот, больше продают в Индию (например, нефть и СПГ) и, опять же, могли бы принимать в оплату рупии, если бы условия платежей для них были бы более привлекательными и они знали бы потом точно, куда эти рупии деть.
Теоретически зависшие за рубежом средства российских экспортёров могли бы быть использованы для поддержки ликвидности и роста влияния Нового банка развития и подобных ему институтов, но для этого потребуется соблюдение ряда жёстких условий. Кроме очевидных гарантий возвратности инвестиций, эти институты сами должны начать действовать последовательно в интересах России, деятельно формировать устойчивую и независимую от односторонних западных санкций финансовую архитектуру для глобального большинства. И начать вполне логично с Африки – с её проблемами продовольственной безопасности, решаемыми, всё в большей степени, за счёт импорта из России.
Несмотря на декларируемую общность интересов, страны БРИКС пока с трудом находят общие проекты для реализации. В той же Африке объём совместных проектов Китая с Францией в корпоративном секторе пока кратно превосходит объём взаимодействия с другими членами БРИКС (исключая ЮАР) – Бразилией, Индией и Россией вместе взятыми. Расширение и укрепление институтов под эгидой БРИКС должно помочь решить эту проблему. И речь должна идти не только о дополнительном финансировании Нового банка, принятии в него новых учредителей и придании ему дополнительных функций. Необходимо последовательно выстраивать всю экосистему: страховые и перестраховочные компании, рейтинговые агентства, институты аудита и оценки, полноценную экспертизу проектов силами экспертных институтов, которая не нуждалась бы в дополнительной валидации оценок (прежде всего оценок рисков) за пределами контура БРИКС+.
Создание такой экспертной, оценочной и финансовой инфраструктуры позволит сформировать и более прочную систему обеспечения продовольственной безопасности, включая и физическую инфраструктуру хранения запасов зерна и продовольствия «на стороне покупателя». И тогда «расширение БРИКС» приобретёт осмысленное целеполагание и соответствующую ему форму.
[1] Так, в 2013 г. после аналогичного саммита в ЮАР состоялась встреча лидеров БРИКС и африканских лидеров, на которой присутствовали главы Сенегала, Чада, Анголы, Кот-д’Ивуара, Бенина, Республики Конго, Мозамбика, а также председатель (на тот момент) Африканского союза президент Эфиопии Хайлемариам Десалень. В последний день саммита 27 июля 2018 г. состоялись выездная сессия «БРИКС – Африка», её посетили лидеры Эфиопии, Анголы, Замбии, Намибии, Сенегала, Габона, Того, Уганды, Руанды (председатель Африканского союза), Египет (также участник формата БРИКС+).
[2] Хотя, вероятно, в их число не вошли некоторые лидеры недавних военных путчей во франкоязычной Западной Африке, – Афросоюз не признаёт их полноправными главами государств.
[3] К этой же группе структурно можно отнести Гану, Кот-д’Ивуар и Замбию, однако Замбию – с поправкой на аномально большой внешний долг.
