Статья опубликована в журнале Foreign Affairs, № 5, 2014.
Strategy: A History By Lawrence Freedman. Oxford University Press, 2013, 768 pp. (Лоуренс Фридман, «Стратегия: история»).
Новая книга Лоуренса Фридмана – одна из самых значительных работ в области международных отношений, стратегических исследований и истории, появившихся в последние годы. Поэтому читатели должны знать, что есть в этой книге, а чего нет. Несмотря на размер и амбиции, опус нельзя назвать исчерпывающим. «Стратегия» – намеренно избирательный взгляд на важный термин, о котором говорят так много, что он практически потерял смысл. Теперь в научных кругах появилась работа, которая структурирует эту размытость.
Читатели также должны знать, что книга Фридмана не сосредоточена исключительно на «большой стратегии». Эта тема широко изучается, а термин часто используется для оценки политических решений, поскольку затрагивает исторических акторов, преследующих большие цели. Поэтому в индексном указателе книги нет ссылок на Римскую империю, а Фридман не рассматривает большие стратегии таких заметных игроков, как династия Мин, Османы, испанский король Филипп II, Британская империя или Католическая церковь. Однако он берется за стратегию Сатаны, разбирая «Потерянный рай». В книге присутствуют экскурсы в литературу, античную мифологию и политическую теорию, и пока они отвечают основной цели Фридмана – показать, чем иногда может быть стратегия, эти отступления могут быть оправданны. Но Фридман очень избирателен, поэтому читателям иногда сложно следить за ходом его рассуждений, даже добравшись до середины книги.
В книге три основных раздела: «Стратегии силы», «Стратегии снизу» и «Стратегии сверху», поэтому ее лучше рассматривать как три отдельных книги в одной. Как и все остальное в своей масштабной работе, Фридман тщательно выбирал эти названия. Однако специфический, безапелляционный подход к значениям и логической цепочке глав его книги напоминает суд Червонной Королевы, на который попала Алиса, – факты таковы, как о них говорит автор, даже если кто-то обнаружит «стратегию снизу» в разделе «Стратегии силы». Тем не менее книга выделяется на фоне многочисленных менее фундаментальных работ о стратегии и политике и скорее всего сохранит это положение в ближайшие 10–20 лет.
Война на уме
«Стратегии силы» – самый большой раздел книги, в котором автор ближе всего подходит к классическому обсуждению войн, военных кампаний, генералов и адмиралов. Однако вместо анализа стратегий на поле боя в основном предлагается стратегическая теория войны. Яркая обложка, на которой изображена модель троянского коня, может привлечь посетителей книжного магазина, но внутри они не найдут сведений о тактике, тыловом обеспечении и боевом духе.
«Стратегии силы» начинаются только в 1815 г., после наполеоновской эпохи, когда в западном мире возникают полноценные теории войны. В одной главе Фридман представляет военных теоретиков Карла фон Клаузевица и Генриха Жомини и предлагает считать двух совершенно непохожих авторов – один из которых пруссак, а другой швейцарец – отцами-основателями современной стратегической мысли, поскольку оба размышляли о значении эпической борьбы за Европу, свидетелями которой они были. В то время как Жомини говорил о более механистических правилах ведения боя, учитывая расстояние, время и тыловое обеспечение, Клаузевиц рассматривал другие, трудно поддающиеся измерению элементы – страсть, непредсказуемость, случайность и разногласия. Именно Клаузевиц учил, что с началом военных действий политика не прекращается и государственные деятели должны направлять военные действия к желаемому миру. Неудивительно, что генералы и профессора XIX века – эпохи железных дорог – в основном предпочитали Жомини, а их потомки, шокированные хаосом Первой мировой войны, склонялись к Клаузевицу. Оба автора были правы в определенный момент, утверждает Фридман, и у обоих есть пределы. Сам же он предпочитает нюансы, прослеживающиеся в работах Клаузевица.
Никто из более поздних стратегов-теоретиков не превзошел этот дуэт, хотя добавили новые сведения и новый опыт. Фридман проводит читателей сквозь череду школ мысли, предлагая точное описание таких фигур, как немецкие военные теоретики Ганс Дельбрюк и Хельмут фон Мольтке-старший, специалисты по сухопутному и морскому превосходству Хэлфорд Маккиндер и Альфред Тайер Мэхэн, стратеги механизированной войны Бэзил Лиддел Гарт и Джон Фуллер, теоретики ядерной эры Бернард Броуди и Герман Кан и, наконец, практики партизанских войн Че Гевара и Давид Галула.
Этот список может показаться очевидным, как содержание стандартного вводного курса по стратегической теории, но Фридман превращает его в нечто гораздо более ценное посредством острых суждений и обобщений. Например, хотя в главе о Мэхэне не объясняется его идея о том, что страна с самым большим флотом будет господствовать на море, Фридман отводит довольно много места менее известному морскому стратегу Джулиану Корбетту, поскольку ему самому ближе акцент Корбетта на географическом положении, средствах связи и торговле, а не упрощенное исследование флотов и сражений вроде Трафальгарского, которым занимался Мэхэн. В целом Фридман одобряет теоретиков, придерживающихся подхода Корбетта, поскольку никто не в состоянии оценить все аспекты войны и прийти к правильному заключению; при возникновении конфликта спокойное рассуждение и тщательное рассмотрение аргументов может оказаться полезнее прочно закрепившегося мировоззрения. Вполне логично, что этот раздел «Стратегии» заканчивается «Аль-Каидой» – противником, продемонстрировавшим значение неожиданности, смятения, удачи и страсти – и тщетность попыток использовать против него привычную стратегию.
Обездоленные
В разделе «Стратегии снизу» Фридман переключает внимание на так называемую «стратегию обездоленных», хотя и берет только период после 1789 года. Как и многие историки до него, Фридман считает, что самые важные изменения в современной истории на Западе произошли в эпоху европейского Просвещения и Французской революции. У исследователей раннего периода современной истории такое ограничение временных рамок может вызвать негодование: что такое тезисы Мартина Лютера, вывешенные на двери церкви в Виттенберге в 1517 г., если не стратегия снизу. То же самое можно сказать о социально-политических революциях, сотрясавших Европу в 1648 г. и нередко принимавших экстремальные формы – к примеру, радикальное политическое движение левеллеров в Англии.
Карл Маркс, основной герой этого раздела книги Фридмана, разумеется, знал все об этих ранних революционных движениях, но, как объясняет Фридман, свое собственное движение Маркс видел совершенно иным. Помимо научной точности требовалась четкая предопределенность: разрушение капитализма и следующее за ним объединение мирового рабочего класса. Именно потому, что Маркс и его соавтор Фридрих Энгельс разработали полноценную теорию революции, Фридман начинает второй раздел своей книги с раннего XIX века. В конце концов, в отличие от марксистов, левеллеры были архаичными радикалами, которые не имели представления о движущих силах истории. Они требовали равноправия и устранения сословных различий и расширения народного суверенитета, марксисты хотели уничтожить классовую структуру целиком. Предполагалось, что после установления мирового социализма обездоленных уже не будет.
Более того, ни одно последующее революционное движение не потеряется на пути к этой гармоничной конечной точке, потому что Маркс и Энгельс в своих работах прописали дорожную карту, которую нужно детально изучить и затем четко ей следовать. Но в начале XIX века другие авторы-социалисты предлагали иные дорожные карты, и даже последователи Маркса отклонялись от указанного им пути. Фридман демонстрирует впечатляющую проницательность и эрудицию, описывая лидеров этих движений – достаточно взглянуть на портрет французского либертарианца XIX века Пьера Жозефа Прудона. Однако это очень сложная история, а в этой части книги чрезмерно много мелких деталей.
С появлением в этой истории Владимира Ленина, который возвращается в Россию из эмиграции в апреле 1917 г., чтобы начать большевистскую революцию, текст вновь обретает цель. Когда Ленин сошел с поезда на Финляндском вокзале в Петрограде, у него уже была своя стратегия: он будет работать с небольшим, но сильным большевистским ядром, чтобы ускорить народную революцию в России, используя как оружие, так и дар убеждения. Результат оказался потрясающим. Ленин, Лев Троцкий и их сторонники свергли умеренный режим, который до этого уже избавился от царя. Они создали большевистское государство, которому удалось выжить, несмотря на многочисленные контратаки Запада. Предыдущие мыслители только писали об изменениях, этим людям удалось их осуществить. Теория переворота снизу была наконец реализована на практике.
Но если Ленин смог изменить и ускорить ход революции, то же самое могли сделать и его почитатели в других странах – по крайней мере они на это надеялись. Конечная цель была одинаковой, однако средства ее достижения могли меняться. Даже опыт Ленина показывал, что социалистический курс часто переживал периоды отступления назад, за которыми следовало возрождение, а иногда действующих из наилучших побуждений товарищей, которые не понимали остроты момента или не были готовы к компромиссу, приходилось уничтожать так же, как старый порядок. Так случилось, когда Иосиф Сталин начал постепенно брать Советское государство под свой контроль, он выслал из страны Троцкого (потом по его приказу тот был убит) и смог противостоять угрозам Запада, Польши, Японии и даже нацистов. Острая необходимость и гибкость – так называлась эта игра. В 1925 г. (когда некоторые западные державы начали признавать Советский Союз) можно было сказать, что стратегия снизу действительно сработала. И это была одна из самых успешных стратегий за последние 200 лет.
Но тут Фридман делает резкий поворот. Читатель ожидает, что революционная сказка продолжится повествованием о Мао Цзэдуне в Китае и Во Нгуен Зиапе во Вьетнаме, но вместо этого автор обращается к немецкому социологу Максу Веберу, русскому писателю Льву Толстому, американскому социальному работнику Джейн Аддамс, реформатору образования в США Джону Дьюи – не самые яркие имена (о Мао и Зиапе можно прочитать в одной из глав первого раздела, касающейся партизанских военных действий).
Таким образом, постленинская часть «Стратегий снизу» становится преимущественно американской историей, хотя есть и множество других фрагментов. Фридман рассказывает о борьбе профсоюза работников автомобильной промышленности в Соединенных Штатах, о дальнейшем развитии революционных теорий, движении «Власть черных», о гражданских правах и феминизме, оригинальная глава посвящена Махатме Ганди и стратегии ненасилия, автор обобщает идеи философов Антонио Грамши, Томаса Куна и Мишеля Фуко, разбирает движение противников войны во Вьетнаме. Затем Фридман очередной раз круто разворачивается и переходит к анализу успешных политических стратегий таких республиканцев, как Рональд Рейган и его советник Ли Этуотер, а также успешных избирательных кампаний Барака Обамы.
Этот раздел книги Фридмана начинается сильно (а как же иначе, если герой Маркс?), но из-за многочисленных поворотов сила и цель теряются. Кроме того, история марксизма как крупного исторического феномена не очень сочетается с другими, менее масштабными кампаниями и движениями. Можно согласиться с тем, скажем, что движение «Власть черных» предполагало стратегию, обусловленную конкретными обстоятельствами и ставившую перед собой конкретные цели, и как только цели были осознаны, ему удалось достичь успеха. Это действительно была стратегия снизу, как и приход Ленина к власти в 1917 г. и многие революционные акты более поздних радикалов. Однако сам марксизм – нечто большее, цельная большая стратегия, и осознать это удалось, только когда он овладел умами повсеместно.
Стратегия в действии
Третья книга в монографии Фридмана имеет многообещающее название – «Стратегии сверху», но если кто-то ищет краткое исследование того, как великие лидеры проводили свою стратегию, здесь он этого не найдет. Вместо этого раздел посвящен подъему и эволюции менеджмента в теории и на практике после Второй мировой войны и до наших дней. «Акцент в основном сделан на бизнес», признает Фридман, а игроки – современные управленцы, предприниматели и теоретики. Вновь действуя как Червонная Королева, Фридман сосредоточивается только на американском бизнесе и гуру, предложивших новые идеи. Можно представить, как сорбоннские интеллектуалы скрежещут зубами. Ведь есть еще их взгляды на европейский государственный капитализм, социальное государство и ответственность компаний? Да, но об этом нужно читать в статьях Harvard Business Review.
Тем не менее раздел «Стратегии сверху» очень хорошо справляется со своей задачей. Насколько я знаю, другого подобного емкого анализа стратегии американского бизнеса за последние 70 лет не существует. Но повествование уходит еще глубже в прошлое, к тейлоризму – научному подходу к ручному труду, разработанному Фредериком Тейлором в 1880-е гг. – и к инновациям Генри Форда на стыке столетий. Как отмечает Фридман, заводы Форда не только доказали эффективность благодаря конвейеру и привлечению подрядчиков для производства запчастей. Подтвердились еще две вещи: необходимость обеспечения дисциплины внутри организации и ключевая роль менеджеров, ведущих корабли, на которых трудятся обычные работники.
Американская бизнес-модель планового массового производства подтвердила свою эффективность в начале Второй мировой войны. Американская система позволила Клепальщице Рози и ее коллегам-мужчинам штамповать корабли, танки и самолеты быстрее, чем противники их уничтожали. Всецело следуя новой индустриальной модели, страна вышла из войны величайшей экономической державой. Для сохранения роста после войны потребовались дополнительные способы объяснения этой модели и новые идеи для ее улучшения. В книге замечательно описано, что эксперты менеджмента – например, Альфред Чандлер и Питер Друкер – думали о компаниях и людях, иногда сотрудничая с профсоюзами, а иногда их игнорируя.
Фридман отмечает две тенденции, изменившие американский бизнес в послевоенные годы. Первая – это стремление компаний искать лучшие методы управления, чтобы повысить свою конкурентоспособность. Идея привлекательная, учитывая, что большинство хорошо управляемых фирм, например IBM, – это те, кто выживает и завоевывает новые позиции. Специалисты по конкурентной борьбе стали очень влиятельными, а их книги установили рекорды продаж. Так, «Конкурентная стратегия» профессора Гарвардской бизнес-школы Майкла Портера переиздается уже 34 года.
Вторая тенденция – появление теории рационального выбора в бизнес-школах и на факультетах американских университетов. Согласно этому безжалостно логичному подходу, все акторы стремятся максимально увеличить свою полезность. Первые сторонники теории утверждали, что она подходит к любым формам менеджмента – от управления компанией до ведения холодной войны, и этот простой взгляд на вещи оказался очень популярным, особенно на факультетах политологии. На протяжении большей части «Стратегии» Фридман придерживается нейтрального повествования, но здесь он с удовольствием разбирает и подвергает критике теории рационального выбора. Отметив, насколько часто реальное поведение отличается от моделей, он аккуратно предполагает: «Тот факт, что их можно обсуждать математически, не ставит эти теории на один уровень с естественными науками».
Рассказ об эволюции идей в теории управления еще раз подтверждает предположение Фридмана о том, что ни одна стратегия не может быть всеобъемлющей и подходить для всех целей. С его точки зрения, бессмысленно даже искать подобную теорию, хотя это вряд ли остановит специалистов по общественным наукам. Вероятно также, что историки – как и другие люди, наблюдавшие, как теоретические стратегии проходят проверку реальностью, будь то в бизнесе или на войне, – по-прежнему станут предпочитать запутанные объяснения происходящих процессов. Как утверждает Фридман, любая стратегия, как бы хорошо она ни работала против конкретного врага или продавала конкретный продукт, имеет свой предел, определенную конечную точку. Стратегия – этот путь к этой точке, а не то, как все устроено там.
Подведение итогов
Книга Фридмана будет полезна студентам, коллегам-экспертам, сотрудникам аналитических центров и стратегических департаментов крупных организаций и ведущих инвестиционных компаний. (Ее уже включили в список необходимой литературы к курсу по большим стратегиям, который я читаю в Йеле.) Тем не менее у «Стратегии» есть два главных недостатка.
Во-первых, содержание не сбалансировано. Структура из трех частей просто не выдерживает свой собственный вес, потому что у третьей части нет того исторического значения, которое присутствует в первых двух. В конце концов в первом разделе читатели узнают о глубоких идеях Мольтке-старшего о победе, во втором разделе знакомятся с призывами Стокли Кармайкла за права чернокожих, а в третьем их ждет рассказ о Boston Consulting Group. Перепад слишком велик.
Во-вторых, несмотря на универсалистскую заявку в названии, «Стратегия» постепенно становится все более американской. Третья часть вообще исключительно о США. Фридман оправдывает такой акцент, подчеркивая, что «Соединенные Штаты являются не только самой мощной державой, но и лидером в интеллектуальных инновациях». Возможно, такая сфокусированность отражает аспекты биографии самого автора. Фридман родился в Англии вскоре после Второй мировой войны и, разумеется, не избежал воздействия американизации.
Как и я, многие читатели задумаются о том, на какую полку в своей библиотеке поставить «Стратегию». Книгу вряд ли можно отнести к энциклопедиям, учитывая ее избирательный подход. К моей небольшой коллекции книг об управлении и бизнесе она тоже не подходит. Ее можно было бы поставить рядом с работами по марксизму, социализму и революционным теориям, но «Стратегия» охватывает значительно большее пространство. Методом исключения я решил поместить ее рядом с книгами о войне. Хотя она и отличается от них, «Стратегия» будет стоять рядом с книгами Клаузевица, Жомини и Мэхэна и недалеко от многочисленных работ британского военного историка Майкла Говарда, предшественника Фридмана, который когда-то тоже преподавал в Лондонском Королевском колледже. Неплохая, в общем-то, компания.
